Антоша Чехонте с переводом на русский

Худрук Таллиннского городского театра Эльмо Нюганен. Фото: Станислав Мошков/«День за днем»

Городской театр 13 февраля отмечал свой день рождения. Было славное капустное представление «Дива», всевозможные угощения и раздача ежегодных премий.

Лучшим спектаклем года были признаны «Невидимые миру слезы», поставленные по ранним произведениям Чехова (когда он еще не был интеллигентом в пенсне, а сочинял ужасно смешные балаганные рассказы и сценки) Эльмо Нюганеном.

В ближайшее время спектакль можно будет увидеть на сцене Русского театра с переводом на русский язык.
Об этом новоселье и о других новостях мы поговорили с художественным руководителем Городского театра Эльмо Нюганеном.

Эльмо, по-моему, это первый спектакль вашего театра, где будет перевод на русский язык?

Мы бы с радостью перевели на русский и другие наши спектакли, но в нашем театре это потребовало бы немыслимых затрат — оборудовать все наши маленькие залы специальной аппаратурой.

А «Невидимые миру слезы» сразу задумывались для большого зала, и нам показалось, что зал Русского театра как нельзя лучше подходит для представления. Мы надеемся привлечь к себе внимание русского зрителя, привычно приходящего в свой родной театр, и напомнить этому зрителю, что Чехов писал не только горько и трагично, но что, например, «Медведь» и «Предложение» — просто шутки.

Вы сейчас участвуете еще в одном большом совместном проекте с театром Драмы. Ставите огромную пьесу Тома Стоппарда «Берег утопии», в которой действуют русские философы, публицисты, просветители — Герцен, Чаадаев, Белинский, Бакунин, всех не перечесть...
В проекте заняты артисты обоих театров, оба помещения, оба художественных руководителя.

Знаете, очень многие идеи упираются в финансовую или юридическую невозможность их осуществить. Вот, например, Станиславский до 1917 года не заключал вовсе договора с артистами, все держалось на его слове, он был убежден, что может заполучить любого актера из любого театра.

Он вел переговоры с Комиссаржевской, и она готова была у него играть, потеряв в деньгах, но она требовала нескольких главных ролей в сезон, а это противоречило принципу Станиславского: сегодня у тебя заглавная роль, а завтра ты — «кушать подано»; не сговорились… Многие артисты Малого переходили к Станиславскому, но потом возвращались обратно из-за разницы оплаты.

Я прочел об этом, о техническо-финансовой стороне тогдашней театральной жизни, и понял, что ничего не изменилось. И сегодня у нас те же проблемы: приглашаешь артиста со стороны, платишь ему большие деньги, которых у театра попросту нет, а ты должен своих загрузить работой, своих, у которых стабильная, очень небольшая зарплата.

А хочется порой привлечь артистов, условно говоря, Малого театра в свой, опять же, условно говоря, МХАТ.

Так постепенно и вырисовался этот совместный проект, где и Прийт Педаяс, руководитель Драмы, и я можем выбирать уже из семидесяти артистов двух театров, позволяя не только себе, но и им поэкспериментировать. А зарплату каждый получает в своем театре, так что тут творческая идея соединяется с идеальным коммерческим решением.

Не показалась ли вам эта пьеса Стоппарда тяжеловесной?

Уверяю вас, спектакль будет воздушным!

Вы снялись в этом году в эстонско-грузинском фильме «Мандарины», который еще не вышел на экраны. У вас большая роль?

Я себя замечательно чувствовал и в маленькой роли в недавнем фильме «По грибы», но сыграть большую роль у Зазы Урушадзе, очень талантливого режиссера, получившего в минувшем году за фильм «Опекун» приз «Киношока», было очень интересно. Время действия картины — грузино-абхазский конфликт или война, как хотите, 1992 года.

В центре событий двое эстонцев — я играл с Лембитом Ульфсаком; мой герой просто хочет собрать и продать свои мандарины, урожай в тот год был огромный, но военные действия разворачиваются буквально в эстонских дворах, невольно втягивая их в водоворот беды.

Пос­ле боя эстонцы решают похоронить убитых, убитых прямо в их дворах, оказывается, что один из сражавшихся жив; они решают его выходить. Потом появляется еще один раненый, но уже с другой стороны…

То есть, как бы они ни были заняты своими мандаринами, а отвернуться от войны невозможно.

Да, и мой герой в конце погибает.

Вы сами не собираетесь снять фильм?

Летом надеюсь запуститься. Фильм будет называться «1944». Таллинн, 1944 год. В моем фильме не будет ни правых, ни виноватых.

Одни герои будут одеты в форму Красной армии, другие — в немецкую форму. Эстонцы, финны, русские, немцы. Мне хочется сделать фильм о моей ненавис­ти к войне, к любой войне. И мне хочется, чтобы в зрительном зале спокойно сидели ветераны Второй мировой — их становится все меньше и меньше, — с какой бы стороны они ни воевали, кем бы они ни были по нацио­нальности.

Мой фильм, надеюсь, не подольет масла в огонь, в нем не будет ничего взрывоопасного, он постарается примирить стороны, постарается помочь людям, стоящим на разных берегах, понять, что и на противоположном берегу стоят люди…

Вы прилетели на день рождения своего театра из Москвы, где уже шесть лет играете главную роль в спектакле, поставленном Адольфом Шапиро в театре Et Cetera по роману Бредбэри «451 градус по Фаренгейту». Как вас принимают?

На этом спектакле всегда особая публика — это те люди, которые читали роман и боятся, что его сюжет может сбыться. Они готовы сделать все, чтобы книги никогда не начали сжигать!