Середенко: законы Эстонии должны переводиться на русский язык

Сергей Середенко Фото: Peeter Langovits

После того как на прошлой неделе правозащитный центр под руководством Кари Кяспера опубликовал ежегодник «Права человека в Эстонии в 2012 году», в котором указал на недопустимость ситуации, при которой законодательство страны не переводится на русский язык, данная тема опять встала на повестке дня. Данным вопросом активно занимался русский омбудсмен, юрист Сергей Середенко. Postimees.ru решил поинтересоваться у господина Середенко, как продвигаются переводы, есть ли какие-либо препятствия и каковы перспективы.

– На II конференции объединения «Русская школа Эстонии», которая прошла 29 сентября в большом зале Национальной библиотеки Эстонии, вы сообщили, что заключили с Фондом поддержки и защиты российских соотечественников за рубежом договор о субсидии на перевод правовых актов Эстонии. Прошло уже более полугода – как обстоят дела?

– Да, я почему-то оказался единственным в Эстонии, кто озвучил факт своего договора с Фондом. И сразу же после этого моего заявления начались неожиданности. Так как новость эта разошлась довольно широко, то хватило и комментариев, которые заставили посмотреть на проект с неожиданной стороны. В частности, были заявлены сомнения в том, что я могу взять какой-то из уже имеющихся переводов и выдать его за свой. Хорошо, что этот ушат помоев был вылит на мою голову сразу, так как пришлось озаботиться тем, чтобы не просто быть честным, но и выглядеть таковым. Пришлось исследовать имеющийся рынок коммерческих переводов (работа, которую я сначала совершенно не предполагал делать), а также то, что есть в открытом или платном доступе в Интернете.

Вторая проблема заключалась в том, что сообщение мое прочиталось так, будто бы я буду переводить все законодательство Эстонии, что по определению нереально – объем субсидии довольно скромен. Но на какое-то время я стал объектом внимания переводчиков, которые кто вежливо, а кто и не очень, стали предлагать мне свои услуги. Коммерсант из меня всегда был никакой, а тут я столкнулся с людьми, для которых переводы – это основной бизнес. Выводы делайте сам.

– И как быстро вы разобрались с этим?

– Где-то к началу января у меня уже было представление о том, что именно есть на рынке переводов. До этого времени я переводил то, что точно было «вне конкуренции» – в основном стенограммы заседаний Рийгикогу по каким-то актуальным вопросам. В частности, первым переводом стала речь канцлера юстиции Индрека Тедера в Рийгикогу по вопросу о забастовках солидарности, которые он предложил «упорядочить».

– А как вы определились с тем, что именно переводить?

– Изначально было задумано так, что с предложениями о переводах будут обращаться организации российских соотечественников в Эстонии. Но таких обращений оказалось всего два: объединение «Русская школа Эстонии» попросила перевести комментарии к избранным статьям конституции ЭР, и еще одно бывшее общественно-политическое объединение заказало тоже избранные переводы протоколов Ассамблеи Конституции. Эти две работы я закончил к началу марта. Особенно тяжело дались комментарии к Конституции – я всегда избегал знакомства с этим текстом, предпочитая первоисточник, а тут хотелось спорить буквально по каждой второй фразе.

– Не боишься, что те, кто долго запрягают, потом начнут кричать «давай-давай»?!

– Это явно не тот случай, хотя, как известно, «кто везет – на том и едут». Да и потом, сама специфика и объем субсидии объективно подводят к переводу маленьких текстов. Вот «Русская школа Эстонии» спрашивала, смогу ли я перевести программу развития образования в Эстонии, а это больше 300 страниц... Такие большие работы просто не влезают в объем субсидии. Кстати, я только что закончил промежуточный отчет для Фонда – в целом пока сделано меньше половины от «вала», так что заказы еще принимаются.

– А как вы считаете, каким образом вообще должно быть поставлено дело о переводах данной тематики в Эстонии?

– Собственно, сам факт субсидии – уже указатель того, что это дело поставлено неправильно. Конечно, государство должно осуществлять перевод правовых актов на русский язык в полном объеме, как это было до 2006 года. Особенно нагло отказ государства переводить на русский выглядит на фоне того, что то же самое государство финансирует перевод своих актов на английский язык. При этом обоснование подводится такое, что это, мол, способствует притоку инвестиций. Теперь давайте сравним: перевод на русский нужен живым людям, а перевод на английский – бизнесу. Опять в Эстонии бизнес оказался важнее людей.

– А как вы относитесь к соответствующей инициативе депутата Евгения Осиновского?

– Хорошо отношусь, а как иначе? Это его первое понятное мне предложение. Переламывать государственный тренд надо, и тут важно с чего-то начать. Еще важнее – постоянно декларировать свой интерес к переводам, и заявлять о своих правах на них.

– А каков вообще этот интерес?

– Ну, если послушать бывшего министра юстиции Михала, а именно министр юстиции сейчас отвечает за переводы, то этого интереса нет вообще. Характерно, что с ним спорили даже держатели портала ESTLEX. Мое самостоятельное исследование этого вопроса провалилось довольно комично: редакторам ведущих русскоязычных порталов была разослана наша с «Русской школой Эстонии» просьба провести соответствующий опрос, но в редакциях, видимо, уже настолько привыкли к нашим пресс-сообщениям, что вместо того чтобы провести опрос, напечатали эту нашу просьбу, как новость.

– Мы поинтересуемся мнением наших читателей.