Игорь Калакаускас: нас снова изучили

Игорь Калакаускас. Фото: Виктор Вестеринен/NELJAS

Опубликованные выводы докторанта Таллиннского университета Кристины Линдеманн касательно неуспешности учащихся русских школ пришлись очень кстати. По всей видимости, они призваны подкрепить неминуемое обнародование результатов гимназий по сдаче госэкзаменов, которое по традиции случается в конце августа. Низкие результаты теста международной программы по оценке образовательных достижений учащихся (PISA), выполненного означенной группой, должны стать бальзамом на душу апологетов более глубокой эстонизации сферы образования.

Ну, с результатами неутешительных для нас выводов спорить не буду, потому что не имел возможности сравнивать. Отчего госпоже Линдеманн пришло в голову заняться проведением именно таких параллелей, мне не совсем понятно. Не исключено, что это скрытый социальный заказ от школ с эстонским языком обучения. Разумеется, не от тех, что начинают отбирать учеников чуть ли не в утробе матери, а тех, кто испытывает трудности с комплектованием классов. Поскольку бюджет любой школы зависит от количества обучающихся в ней учащихся, то не обласканные рейтингом учебные заведения вполне могут рискнуть.

Есть, конечно, искушение предложить соискателям ученых степеней заняться замерами черепов, мочек ушей или IQ у представителей различных национальных групп. Я думаю, эстонская социологическая наука сделает колоссальный шаг вперед, когда познакомит мировую общественность с полученными результатами. А если серьезно, то не странно, что докторанты приступают к сравнительному анализу, странно, что итог их исследований становится предметом публикации.

Разумеется, я не предлагаю скрывать от народа истинное положение дел. Если у государства и чиновников министерства образования и науки есть заинтересованность поднять образовательный уровень эстонских школьников без оглядки на их родной язык, то обнародование подобного рода исследований никак не будет способствовать «выравниванию» школ с разным языком обучения.

«По сравнению с эстонскими детьми ученики русских школ отстают почти на год», - выяснила в своей работе Кристина Линдеманн. Это открытие достойно быть занесенным в историю социологии. Что ж, можно искренне порадоваться за эстонских детей. Приободрит ли это родителей, отдавших своих чад в русские школы? Здесь надо согласиться с автором исследования: погрузить ребенка в чужую языковую среду отваживаются, в первую очередь, люди с более высоким социально-экономическим статусом.

Особой строкой у докторанта ТУ идут русские учителя математики, которые проходят курсы повышения квалификации в Петербурге. Наверное, одно только это обстоятельство способно ввергнуть в состояние отчаяния.

Смею предположить, что для достижения высоких результатов обучения было бы неплохо не выискивать соринки в глазах соседей, а обратить свой взор на собственные «бревна». И дать ответ на вопрос, почему до сих пор местные русские учителя – математики и иных предметов – не достигли столь впечатляющих высот, как их коллеги-эстонцы. Ответ лежит на поверхности, и он хорошо известен: в какой-то момент русские педагоги свели повышение собственного самообразования до минимума. Это связано и с не самым хорошим уровнем их эстонского (ведь большинство местных курсов повышения квалификации проходят на государственном языке), и с общей ситуацией.

Насколько сильным будет желание к самосовершенствованию у преподавателей, если чуть не ежедневно им внушают, что русские школы не конкурентоспособны по определению? Если часть педагогов является обладателями предписаний языковой инспекции? Если их мнение, по большому счету, не интересует ни чиновников, ни политиков, ни даже родителей – они всем и всегда должны и всегда виноваты?

Сконцентрировавшись на периодическом прочесывании русских школ на предмет владения учителями государственным языком, чиновники добились реального результата. Увы, этот результат вряд ли можно назвать позитивным. Я не спорю, знание эстонского значительно расширяет возможности профессионального роста, но не переусердствовало ли государство в этом прессинге? И каких результатов можно ждать от школ, одно существование которых само по себе является неразрешимой проблемой?

Меня не удивляют выводы госпожи Кристины Линдеманн, меня удивляет ее методика. Я не понимаю, как она определяла национальность исследуемых. Если исключительно по фамилии, то это не слишком надежно. Может, по почерку ли цвету чернил? Или всем неэстонцам были выданы анкеты с особыми водяными знаками?