Полет Катерины над священной топкой

Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Несчастная Катерина (Мария Голубкина, слева) ждет моральной поддержки от своей золовки Варвары (Елизавета Прилепская).
Несчастная Катерина (Мария Голубкина, слева) ждет моральной поддержки от своей золовки Варвары (Елизавета Прилепская). Фото: Архив театра

На протяжении двух недель сцена Русского театра пережила две «Грозы». Одну (режиссер Лев Эренбург) сыграл в рамках «Золотой Маски» Магнитогорский театр; другую (режиссер Михаил Бычков) показал Санкт-Петербургский ТЮЗ.

Вторая «Гроза» менее эксцентрична, но и здесь с Островским обошлись достаточно решительно.


Михаил Бычков перенес действие в советский рабочий поселок 1920-х годов. На сцене — трехъярусная клетка с замызганными вагонными дверьми (намек на «столыпинские вагоны», в которых увозили в ГУЛАГ?)



Совсем не тот Островский 

С одной стороны разместилась некая зловещая конструкция: внизу топка, а над нею огромный бак. Странное существо, обмотанное тряпками, энергично подбрасывало уголь, в топке бушевало пламя. Вероятнее всего, это была геенна огненная, которой устрашилась Катерина. С другой стороны — большой деревянный пропеллер.



Очевидно, иллюстрация к призыву той эпохи: «Пролетарий — на самолет!». В прологе вся труппа, выстроившись перед «вагонами», под аккомпанемент ударов копра агрессивно, в темпе марша, скандировала «Среди долины ровныя…», а затем «Почему люди не летают, как птицы?».



Топка становилась объектом поклонения: стоящая перед ней толпа совершала в такт странные движения — гибрид крестного знамения с производственной гимнастикой. При этом конструкция издавала чудовищные звуки. Надо думать, она из геенны огненной превращалась в алтарь языческого идола Индустриализации, которому молился пролетариат.



Мир Александра Островского замещался миром Андрея Платонова. «Темное царство» конкретизировалось, приобретая очертания «Чевенгура» или «Котлована».



Кабаниха (блестящая работа Ирины Соколовой!), жесткая, решительная, в матросской шинели внакидку, становилась непримиримым секретарем местной партячейки. В ее упреке, обращенном к Тихону: («Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери»), совершенно явственно читался подтекст: «Ты, товарищ Кабанов, омещанился. Жена тебе дороже партии стала!».



Сам же Тихон (Александр Иванов) и Кудряш (Эрик Кения), крупные, бритоголовые парни, выглядели грозой рабочего поселка, а Дикой (Николай Иванов) — распоясавшимся полевым командиром времен гражданской войны, который никак не может найти себя в мирной жизни.



Борис (Максим Фомин) при таком раскладе превращается в «интеллигента в очках» и с мятым галстуком поверх несвежей толстовки — что-то типа изобретателя Сарториуса в «Рассказе о счастливой Москве» Платонова, который привозила к нам «Табакерка» год назад.



А Катерина (Мария Голубкина)… Она ходит в комбинезончике на лямках, ее все время тянет к пропеллеру, в трудные моменты жизни Катерина задумчиво крутит его. И монолог «Почему люди не летают так, как птицы?» в ее устах звучит почти что как: «Я бы в летчицы пошла, пусть меня научат!». Кого мне напомнила Катерина, пока промолчу…



Другой конфликт 

К сожалению, режиссерской фантазии хватило только на то, чтобы оправдать первые 10-15 минут спектакля. Дальше текст Островского вступил в непримиримое противоречие с концепцией спектакля.



У Островского конфликт — между настоящей, чистой, религиозностью Катерины, для которой понятия «любовь», «супружеская верность», «грех», «искупление» сохраняют свое истинное значение, и «темным царством», которое признает только ритуал, требует одного: чтобы все было «как у людей».



А для той эпохи, которую избрал режиссер, все это не актуально. Домостроя в 1920-е годы не было. Напротив, взаимоотношения полов были уже очень свободными!



Можно было бы, конечно, перевести конфликт в специфически советскую плоскость: Катерина свято верит в коммунистический идеал и страдает от того, что действительность сталинского СССР не имеет с этим идеалом ничего общего. Но это был бы уже не Островский.



«Темное царство» невозможно локализировать во времени. Оно вечным проклятием покрывает всю территорию бывшей единой и неделимой. Потому что условия его существования постоянны: полный беспредел немногих и рабская покорность масс.


Как ни переодевай героев Островского, трагедия останется трагедией.



И отдельные трагические всплески в спектакле возникают: актеры-то в нем заняты прекрасные! Они компенсируют неубедительность концепции постановщика сочной игрой. Но до трагических высот поднимается только Ирина Соколова. И иногда — забитый полубезумный Кулигин (Валерий Дьяченко).



В финале — аттракцион

Бычков — режиссер, безусловно, талантливый. Но ему мешает убежденность в том, что он открыл универсальный ключ к современному прочтению классики. «Грозу» он перенес в 1920-е годы, «Игроков» Гоголя (в Вильнюсе) — на американский Дикий Запад приблизительно 1870-х годов, «Дон Жуана» Мольера — в начало ХХ века, в мафиозную «семью».



Но универсальных ключей не существует. Если это не разводной ключ и не отмычка. Профессия режиссера все же отличается от не менее уважаемых, однако имеющих несколько иную специфику профессий автослесаря и взломщика.



В финале режиссер применяет эффектный трюк. Катерина, все в том же комбинезончике, расставив руки, парит в воздухе, медленно опускаясь на дно Волги.


По правде говоря, Бычков не первый режиссер, заставивший героиню «Грозы» летать.



Точно так же обошелся с Катериной — Марией Авдюшко Михаил Мокеев, поставивший «Грозу» в Русском театре осенью 2002 года. А в «Современнике» нечто в этом же роде проделала с Катериной — Чулпан Хаматовой Нина Чусова.



Но только у Бычкова Катерина напомнила… угадайте кого? Карлсона, который живет на крыше!



Спектакль


Александр Островский. «Гроза»


Санкт-Петербургский ТЮЗ


им. А.А.Брянцева


Режиссер: Михаил Бычков


Сценография: Эмиль Капелюш


Костюмы: Ирина Чередникова


В ролях: Ирина Соколова, Мария Голубкина, Николай Иванов, Максим Фомин, и др.


27 октября в Русском театре

Ключевые слова

Наверх