/nginx/o/2009/12/15/283110t1hfe5d.jpg)
Продолжать и развивать театр способно только поколение, созданное в самом театре. Наталия Лапина пишет о том, что Русскому театру как явлению искусства очень нужна помощь государства, если государство принимает и понимает необходимость его развития и не считает просто номинальной политической единицей.
Труппа Русского театра формировалась хаотично. Вернее, так: сначала все было как надо — группа студентов, окончивших театральный институт, приехала в самую «западную» республику Советского Союза «создавать театр».
Они, как любые первооткрыватели, были объединены одной горячей идеей, и цель — построить театр с нуля — была более чем конкретной.
Затем, с приходом каждого нового художественного руководителя, труппа пополнялась и сокращалась — в соответствии со вкусом и планами худрука. Всего за 60 лет жизни театра художественные руководители поменялись 12 раз.
Если сравнивать эти цифры, например, с МХТ им. Чехова или БДТ им. Товстоногова, где традиции и сроки художественного руководства измерялись десятилетиями, то модель жизни Русского театра — это почти проходной двор.
Я не касаюсь здесь вопросов творчества — ибо театр за время своего существования проходил и «золотые», и «черные» периоды — я говорю только о модели его построения.
Не стоит, наверное, упоминать и о том, что при столь частой смене руководства состав труппы менялся постоянно. Были и звезды, и случайные очень недолгие «попутчики»; для кого-то Эстония стала родиной после прихода в Русский театр, а для кого-то перестала ею быть.
После распада Советского Союза, когда и театральные школы стали разниться в методах, и жизнь заставила людей двигаться в иных ритмах, вопрос стал еще более сложным.
Можно развернуть эту тему с другой стороны. Ведь должен же быть художественный руководитель, яркий лидер, способный заразить любую, даже самую разношерстную труппу одной идеей, поставить всех под один флаг, объединить верой в светлое будущее.
Это очень красивая и даже правильная мысль, но она — миф. Потому что любой худрук — даже при общей талантливой картине — ищет единомышленников; с кем-то прощается, а кого-то находит.
И работает с теми, с кем более всего обретает взаимопонимание, а потом уже к этому ядру примыкают остальные. И по-настоящему хорошие спектакли возникают не из-за разового приглашения звезд, а на тщательно подготовленной почве.
В нашей же сегодняшней ситуации приглашать актеров из России на постоянную работу становится все труднее и труднее — это требует финансовых гарантий, которых театр дать не может.
Более того, финансовые гарантии прошлых лет стали фактически невыполнимы. В таких условиях труппа может с энтузиазмом только голодать и холодать, но — не развиваться.
Дай Бог ей просто выжить, пока никому не взбрело в голову, что «проектный» театр — это как раз та самая модель, которая театр спасет. Она его не спасет, а убьет, просто более изощренным способом.
Что же делать? При том, что театру необходимо и новое поколение, и передача традиций, и сохранение духа российской театральной школы. Последняя попытка создания «молодого ядра» театра — курс МХАТа, выпуск 2006-го — оказалась не очень удачной, хотя все предпосылки для удачи были налицо, и огромное спасибо Эдгару Сависаару за эту блестящую возможность. Вероятно, что-то сломалось в тот момент, когда ядро было «привезено», «внедрено» и «отрекламировано».
Практика успешных театров показывает, что только то поколение, которое было создано внутри театра и его традиций, способно этот театр продолжать и развивать. Все, что хоть сколько-то «привезено» и «внедрено», в результате способствует только разрушению. Это означает, что перед театром сейчас стоит задача первой необходимости — найти возможность вырастить новое поколение изнутри.
И эта возможность найдена. Она представляется мне максимально изящной, этичной и недорогой (что особенно важно в нынешней ситуации). Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства (СпбГАТИ) практикует набор так называемых «заочных» курсов при российских театрах.
Если кратко — суть в том, что набирается т.н. «целевой» курс, группа студентов, которая основное учебное время проводит в театре и ездит в Санкт-Петербург раз в год — для сдачи сессии. Это не миф и не халтура, и не стяжательство — т.к. обучение абсолютно бесплатное.
Выпускники получают диплом о высшем образовании российского образца, лучших педагогов санкт-петербургской театральной школы, и одновременно — все традиции и навыки театра, в котором они растут.
Я предложила Русскому театру эту возможность более года назад, только проанализировав его ситуацию, и СПбГАТИ была готова (и по-прежнему готова) этот курс при Русском театре набрать.
По каким-то причинам — вероятнее всего, финансовым — эта возможность в прошлом году была упущена. В этом году я еще раз предложила этот вариант Министерству культуры Эстонии, обосновав его, как мне кажется, со всех сторон.
Министр одобрила эту идею, но в ответ предложила создать русское театральное отделение при Тартуском университете или Таллиннской консерватории. Но сколько же это займет времени?! Предложение о Тарту или Вильянди, или Нарве не отвечает необходимости учебы непосредственно в театре, так же, как и многим другим проблемам.
Предложение о Таллиннской консерватории в этом смысле более реально, если консерватория, в свою очередь, одобрит и найдет возможность совместной работы с СПбГАТИ — ведь задача не только в том, чтобы набрать актерски одаренных ребят, но и чтобы перехватить поток тех талантливых прибалтов, кто едет учиться в Россию именно за российским театральным дипломом, тех, кто даже готов платить за это деньги.
Мы предлагаем им ту же самую возможность — но здесь, в Таллинне, бесплатно, с гарантированным трудоустройством. И, самый важный вопрос — традиции русского театра может передать только русская школа, русскоязычные педагоги, и особенно это касается культуры сценической речи.
Сочетание прибалтийской интеллигентности с русским азартом, сочетание культур и языков, восхитительная эстонская музыкальная культура и русский драматизм — это именно та волшебная формула, которая может вырастить новое актерское поколение.
Поколение, говорящее, как минимум, на трех языках; поколение, способное заново переосмыслить национальные принадлежности; поколение, которое может создать свой особенный театральный почерк.
Но что же для этого предпринять? Как помочь ситуации кроме постоянного обращения к ней? Как донести до Министерства культуры необходимость сотрудничества с русской театральной школой?
Как помочь Русскому театру не просто выжить, но и найти свое театральное кредо в изменившемся мире? Не будет ли похоронен или отложен на неизвестное время вопрос из-за того, что стороны «как бы» не договорились?
Нам действительно очень нужна помощь государства, если государство принимает и понимает необходимость развития Русского театра как явления искусства, а не просто номинальной политической единицы.