Игорь Губерман: «Жизнь — в удовольствие»

Фото: Павел Макаров

Игорь Губерман, известный писатель и поэт, живет в Израиле, но часто бывает в бывшем Советском Союзе. Его «Гарики» и проза издавались и издаются, а он продолжает сочинять, вспоминая истории из своей нелегкой, но такой интересной жизни.

Вам никогда не хотелось отказаться от интервью? Вы же сами пишете и многое уже рассказали о себе.

Во-первых, я рассказал не все. Во-вторых, меня не оставляет девичье желание хоть раз в жизни услышать хороший, интересный вопрос, от которого я сам бы загорелся. Это бывает очень редко. В-третьих, я сплошь и рядом отказываюсь от интервью. Общаюсь только с теми, кто мне симпатичен и кого я понимаю.

Вас можно назвать обязательным человеком?

Что вы! Я человек чудовищно необязательный, коварный, пакостный, подлый, ленивый, и на меня совершенно нельзя полагаться. Но если речь идет о том, что задета моя честь, например, в интервью, где я выгляжу полным идиотом не только потому, что я отвечаю многословно и подробно рассказываю малознакомому человеку самые интимные байки, чего я никогда не делаю, но еще и потому, что это расшифровано и записано с большим количеством ошибок, — русский язык у этого человека очень хороший, но видны следы нерегулярного образования, — вот тогда я много и подробно занимаюсь исправлением текста.

Вас трудно вывести из равновесия или разозлить?

Когда пытаются нарочно, думаю, что нет. Хотите попытаться?

Нет. А легко ли вы сходитесь с людьми?

В молодости было легче, и даже в зрелом возрасте мы ужасно быстро сходимся с людьми, ужасно быстро сдруживаемся. С возрастом приходят какие-то стопорящие механизмы. Может быть, это не тормозные механизмы, а как раз наоборот, отсутствие того «клея», который был в молодости.

Как вы думаете, отчего это происходит? Не оттого ли, что все уже есть и ничто новое не интересует?

Нет. Любопытство остается. Оно другое, оно пригашено возрастом и всем прочим, но любопытство остается. Правда, интерес к людям и готовность с этими людьми проживать дальнейшие годы и тесно общаться, как в молодости, уже не те.

Если бы снимали фильм о вас, то в каком жанре его надо было бы сделать?

Думаю, что документальном, потому что я себя совершенно не представляю ни в каком другом жанре, хотя когда-то, наверное, и представлял… Сегодня только в документальном, где я говорю какие-нибудь глупости, с кем-то разговариваю, выпиваю.

Свою молодость по поведению я узнал в фильме «Полет над гнездом кукушки». Но это в молодости. Сейчас этого, к сожалению, уже нет. Сейчас бы я уже тихо лечился и перенес бы спокойно лоботомию, и даже был бы благодарен.

Вашу жизнь можно разделить на какие-то четкие периоды?

Интересных мне — штук пять, а интересных с наружной стороны, я думаю, значительно меньше. Очень благополучный школьник. Ребенок до 10 класса, окончил школу с медалью, маменькин сынок, аккуратнейший еврейский мальчик. Я дико хорошо учился, и били меня тогда дико.

Кто и за что?

Одноклассники и приятели по двору, по даче. Я всех раздражал, и я всех их понимаю... Когда снимали дачу, местные всегда дрались, а я был не дачник, потому что у нас была своя летняя дачка, такая развалюха деревянная, и я в ней жил постоянно. Поэтому я примыкал то к той, то к другой стороне, и меня била противоположная. И время от времени они сходились, и тогда меня били все. Но я никогда не задумывался, почему меня бьют. Для меня это была такая экзистенция естественного. Я бы даже сказал, гордыня…

А вы-то умели драться?

Постепенно научился. Но как только я «посильнел» к 10 классу, так меня тут же перестали бить, и мне негде было применить силу. Но вообще я даже ударить человека не могу.

И в лагере никого не били?

Нет. Я в зоне был в дружбе с блатными. Я был в «мужиках» и имел право бить, но ни разу этим не воспользовался, даже тогда, когда надо было просто для порядка, например, когда атасник, который стоял снаружи, пропустил милиционера-охранника, а мы в это время чифирили. Тут надо было обязательно наказать. Он сам просил ударить, но я не мог это сделать.

Детство, школа — это один период. А следующий какой?

Потом после института я пустился во все тяжкие. Это была замечательная жизнь — я наверстывал упущенное. И наверстал до двадцати девяти лет все, чего был лишен в таком хорошем по поведению детстве и юности. Потом я женился, и это темный для интервью период. Я очень счастлив, все очень хорошо. Ну а потом (естественно, все об этом занудливо рассказывают) — тюрьма, лагерь и ссылка, но это уже другое. Потом я уехал, и это было, как говорила моя бабушка, опять другое. Сейчас вы спросите, были ли периоды в творчестве? Нет! Слава Богу.

В 1988 году вы уехали из СССР. Как это случилось?

Меня с женой вызвали в ОВИР, и дивной красоты чиновница сказала слова, замечательные для эпохи законности: «Министерство внутренних дел приняло решение о вашем выезде». Ну, мы сопротивляться не стали.

Израиль стал для вас домом?

Конечно. В Израиле мне живется очень хорошо. Причем не за письменным столом, а за обеденным — с кофе, с сигаретами, с рюмкой, если она есть. Я ощутил испарения этой земли. Не знаю, как сказать, чтобы это не было слишком высокопарно. Но это та земля, на которой мне действительно нужно жить.

Вы ощущаете гордость за себя и за свое отечество?

Безусловно! Население Израиля — пять миллионов — успешно противостоит двумстам миллионам недоброжелателей. И мы существуем. Это же чудо! Так что гордость за свою страну я испытываю, а вот гордость за себя в ней — вряд ли. Языка не знаю, в армии не служил, благотворительностью не занимаюсь и даже пишу на языке, израильтянам чуждом.

Почему в мире столь неадекватное отношение к евреям? Одни говорят, потому что Христа распяли... Вы же наверняка думали об этом?

Очень много. И сейчас, в последние годы, даже писать пытаюсь об этом в книжке «Книга странствий». Я думаю, что это совершенно естественно. В этом и есть гордыня.

А как же «Протоколы сионских мудрецов»?

Они легко опровергаются, поскольку сегодня известны даже их авторы. Но вот вы неправильно сказали насчет Христа. Евреи его не распяли. Весь мир немножко недочитал. Мы все очень плохо образованны.

Но ведь и сами евреи об этом говорят.

А евреи столь же необразованны, как все человечество. Есть замечательная книжка, которую написал один из верховных судей Израиля Коен. Ему дали специально отпуск, и он, а это было в 60-е годы, собрал огромный материал и написал книгу о суде над Христом. И после анализа всех документов выяснилось, что евреи были единственными, кто защищал Христа.

Евреи оказались неким странным народом, на который все «катят бочку». И благодаря этому народ и стал таким. Так что корни и причины антисемитизма в том, что евреи существуют.

И еще что интересно в евреях: обреченность на нелюбовь, вражду и неприязненное к себе отношение этот народ снискал благодаря чудовищному количеству антисемитов среди самих евреев. Лучшие антисемитские книги написаны евреями. Словом, здесь нет объяснения, оно может быть настолько же высоким, насколько и низким.

Чем вы занимаетесь на досуге?

Пью кофе, водку, бренди, джин, ром. Не в одиночку, конечно, а с друзьями. Ужинать с ними очень люблю. Сижу дома, пытаюсь работать, гуляю с собакой, иногда жена посылает в магазин.

Вы оптимист или пессимист?

Думаю, что оптимист, потому что жизнь доставляет мне удовольствие.

3 МЫСЛИ

• Мы жили в огромном лагере мира, социализма и труда. Сейчас там объявили свободу. Начальство и блатные, естественно, удачливее всех. Боюсь, что так будет и при нашем, и при вашем поколении. Потом жизнь устоится, и будет обычная страна.

• Если я не пишу, то чувствую себя глубоко несчастным.

Я — графоман, не более того. Мне хочется писать. Думаю, что это нормальное состояние настоящих писателей и графоманов. Здесь они вряд ли чем отличаются. А Толстой? Он просто не мог не писать. Толстой тоже был графоманом, только он был еще наделен и талантом.

• Замечательный лингвист, академик Бодуэн де Куртенэ говорил: «Жопа» — не менее красивое слово, чем «генерал». Все зависит от употребления».