Аронова: русскому народу нужна монархия

Фото: Павел Макаров

Актриса Мария Аронова очень популярна. Многие знают ее по российским телесериалам последних лет. За роли, сыгранные в театре, она удостоена престижных премий — «Хрустальной Турандот», Станиславского, Государственной, а также премии деловых кругов России «Кумир».

Маша, в театральном пространстве Москвы ты себя комфортно ощущаешь?

Есть некая проблема. Но не в пространстве, а в лени, которая перерастает в неуверенность, а затем — в нежелание. Что мешает сделать настоящий, хорошо сколоченный антрепризный спектакль? Ездить по стране, зарабатывать деньги и показывать себя? Ведь спектакли, в которых я играю, не выво­зятся. «Зайцы», например, не вывозились из Театра Вахтангова ни разу. Мне хотелось бы, чтобы этот спектакль ездил и люди увидели его.

Как ты относишься к скромности? Она важна для актера?

Существует разная скромность, как и разная наглость. Есть такое понятие, как актерская наглость. Ее нельзя путать с человеческой наг­лостью. И точно так же су­ществует человеческая и актерская скромность. Если ты скромен как артист, тебя никто не увидит, а если скромен как человек, это очень приятно. Особенно, если ты чего-то добился в жизни. Если ты при всех своих успехах остался скромным, тебе цены нет.

Ты — популярная актриса. Тебя узнают на улице, у тебя есть поклонники. Как ты относишься к своей известности?

Прежде всего я — человек реальный, заземленный. Счи­тается, что если ты — узнаваемый артист, то не можешь ходить на рынок за помидорами, у тебя для этого должна быть прислуга. Если у тебя есть деньги и тебя показывают по телевизору, то тебе нельзя заниматься полировкой своего автомобиля возле подъезда. Это почему-то счи­тается зазорным. По-моему, это такой бред… Я делаю то, что мне хочется. Как я любила рыбу ловить, так я ее и ловлю. Как я любила ходить за грибами, так и хожу.

И чем заканчиваются такие выходы?

Заканчиваются не очень здорово. Люди порой начинают общаться со мной запанибрата. Мне крайне неудобно, когда я встречаю на улице поклонников, они начинают мне что-то говорить, а я, как идиотка, не нахожу ни одного слова в ответ, кроме: «Спасибо... спасибо...». Конечно, я благодарна этим людям, я их очень люблю, но для меня такое общение тяжело. Тем более, когда приходят к подъезду, звонят в квартиру, просят автографы, фотографии... По большому счету это нормально, просто хотелось бы, чтобы эти люди не попадались мне под горячую руку.

А что, бывает и такое?

Да. Ведь единственное место, где я могу расслабиться, — это мой дом. И то «чудовище», которое во мне живет, видят только самые близкие.

Не слишком ли ты самокритична?

Нет, я оцениваю себя реально. У меня тяжелейший характер. Связан он с гипертрофированной любовью моих родителей ко мне, насколько я сейчас понимаю. То есть ты — пуп земли, все должно вокруг тебя вертеться, ты жуткий эгоцентрист, ты считаешь, что люди, которые живут рядом с тобой, обязаны терпеть все, что ты из себя вываливаешь. Вместе с тем я очень добрый, отходчивый, очень благодарный человек.

Те люди, которые рядом со мной уже очень долго, понимают, что мои эмоции, слова, слезы, истерики не направлены на кого-то конкретного. Они являются для меня своеобразным клапаном — иначе я просто взорвусь. Так это было со мной всегда — и в радости, и в горе. Меня Бог создал такой, я взрываюсь, как бомба.

Ты способна признавать свои ошибки?

Я легко прошу прощения и, если не права, признаюсь, что совершила ошибку.

Где и в каком времени ты хотела бы жить?

Была б моя воля, я жила бы в XIX веке, в каком-нибудь столетнем доме. Евроремонты я терпеть не могу. Не люблю белые стены, стандартную мебель, которая ничего в себе не несет. Хотелось бы, чтобы в моем доме были напольные часы, пианино, оно у меня сейчас стоит, 1888 года, я хотела бы купить к нему подсвечники, которые не успели купить мои ро­дители.

Ты могла бы заниматься чем-нибудь, кроме своей профессии?

Думаю, рукоделием или цветами. У меня просто дикая страсть к цветоводству. Плела бы кружева, вязала бы какие-то красивые вещи...

Когда сделаюсь совсем толстой и старой, мне не нужно будет самоутверждаться на сцене, а накоп­ленный капитал позволит безбедно существовать, тогда я с удовольствием бу­ду сидеть дома, заниматься хозяйством и рукодельничать. Так я вижу свою старость и думаю, что это было бы шикарно. Потому что для меня счастье уже то, когда зацветает гибискус. Вот построю дом, приглашу всех своих подруг, и будем мы вместе жить и разводить цветы…

Ты решительная жен­щина?

Я — максималистка, очень резкая и вспыльчивая.

Как ты думаешь, доброты в людях сегодня стало меньше?

С моей точки зрения, ошибочно говорить о том, что люди стали жить лучше. Произошло разделение на богатых и бедных, я бы даже сказала — супернищих. У нас в России все не в меру. Если человек богат, значит, богат так, что просто крышу сносит. А брошенные старики и забытые детские дома бедны до такой степени, что нет предела. Может молодежь и стала жить лучше, у нее выбор больше, свободы боль­ше. Но я не раз уже говорила о том, что мы будем добрее и все у нас будет хорошо только тогда, когда наши бабушки будут гулять по Америке с голубыми или розовыми волосами подобно тому, как американцы гуляют по России.

Что такое русский народ, и что ему нужно?

Мне кажется, что русскому народу без разницы, кто будет сидеть на троне — мужчина или женщина. Самое главное — чтобы была сильная рука. Лично я думаю, что русский народ должен жить только при монархии. Он не должен рас­пускаться. Обвиняя во всем власть, он становится равнодушным к самому себе.

Что тебя более всего удивляет в последнее время?

Я давно уже нахожусь в шоковом состоянии из-за той агрессивности, которая исходит от очень многих молодых людей. Понимаю, что это не их вина. Было много ситуаций, когда я заступалась за стариков на улице или просила молодежь не ругаться матом.

О чем сегодня мечтаешь?

В профессии я мечтаю о том, чтобы у меня, во-первых, было большое кино и, во-вторых, я бы очень хотела сыг­рать в театре что-то очень серь­езное, драматическое, почти трагическое. Какой конкретно это должен быть материал, я не знаю, но предвкушение и ощущение того, что моя душа готова к этому, есть.

Что касается жизни, то, несомненно, это мечты о будущем детей. И, конечно же, мне очень хотелось бы каким-то образом добиться того, чтобы у меня был свой большой и уютный дом.

3 МЫСЛИ

• Я — человек тщеславный, и мне очень нравится, что меня замеча­ют: дают премии, пишут в газетах, выделяют из многих.

• Когда я родилась, мне плюнули на голову и сказали: станет артисткой, будет всю жизнь пахать, кровью и потом все до­бы­вать. С этим надо согласиться и жить.

• Человек я ведомый, актриса за­висимая, беспомощная, не умею иг­рать эпизоды — могу играть только большие роли.

МНЕНИЕ

Лариса Голубкина, актриса

Давно в российском теа­т­­ре не было столь убеди­­тельной актрисы, как Аро­нова. Она еще молода, но уже так много сделала. Хотелось бы, чтобы современные режис­серы пестовали ее талант.

Александр Калягин, артист

Маша — яркая индивидуальность, не знающая предела совершенству. Сильная, волевая и талантливая. О такой парт­нерше можно и нужно мечтать любому актеру.