В дар музею передан ковер слуги цесаревича Алексея

Айно Аннус подарила Эстонскому национальному музею гобелен, который, возможно, принадлежал слуге цесаревича Алексея. Фото: Маргус Ансу

В Эстонский национальный музей в Тарту поступил ценный подарок от простой пенсионерки — гобелен с изображением жанровой сцены из русской истории, предположительно принадлежавший слуге русского цесаревича Алексея.

Для Айно Аннус эта история началась давно, когда в деревне Ситтасерва, что неподалеку от Сомпа, появился мужчина по имени Сергей, который бежал из Ленинграда от войны. Мужчина, остановившийся на постой у Элли Роодеманн, приехал с багажом — тремя ящиками, полными изысканных предметов, и ковром.

Айно Аннус говорит, что Сергей приехал в 1943 году, но фамилии его она не знает. Ведь когда приезжий остановился у Элли Роодеманн, Айно была совсем маленькой, и знает только то, что услышала когда-то из разговоров взрослых.

Сергей прожил в деревне до самой смерти. «Наверно, он отдал ковер Элли за то, что она приютила его. Кто бы его стал кормить, а на хуторе всегда была еда», — рассказывает Аннус.

Слуга царевича

Когда в 1962 году Элли Роодеманн умерла, мать

Айно Аннус в память о подруге получила этот ковер. «Ковер был таким грязным, что не видно было даже рисунка. Когда мамы не стало, я взяла ковер себе», — вспоминает Аннус. Последние двадцать лет ковер провисел у нее в доме не стене возле кровати.

О приехавшем из России Сергее в деревне рассказывали, будто он был последним лакеем цесаревича Алексея, сына царя Николая II. Действительно ли Сергей был слугой царевича — в этом 78-летняя Аннус не уверена. Когда Сергей и Элли Роодеманн были живы, она была слишком мала, чтобы расспрашивать, а теперь уже не у кого спросить.

Сын Элли умер в Швеции, а в деревне Ридакюла, которую в народе называли Ситтасерва, не осталось даже того места, где когда-то стоял хутор Роодеманнов. Дом, в котором прошло детство Аннус, был примерно в километре от деревни.

Потом рядом стали строить шахту, и дом был разрушен. От хутора ее детства осталось лишь одно 300-летнее каштановое дерево.

Вся жизнь Айно Аннус была связана с шахтой. Сначала она толкала вагонетки, потом работала машинис­том, потом — минером. Под землей она проработала около десяти лет. Иногда ей вместе с напарницей приходилось таскать на себе по 80 килограммов взрывчатки — ведь когда надо доставить 160 килограммов, не хочется дважды проходить трехкилометровый путь.

Когда женщин перевели на наземную работу, Аннус стала сторожить склад взрывчатки и проработала там около двадцати лет. Так что про взрывчатые вещества она знает все. Как и про оружие — винтовку и пистолет ТТ, — поскольку охрана на складе была вооружена. И стреляла она лихо — из 30 очков выбивала 29.

Таинственный ковер

Аннус немного беспокоила судьба старинного ковра, попавшего к ней, — он не интересовал ни ее детей, ни внуков. И тогда она решила подарить ковер Эстонскому национальному музею к его 101-й годовщине.

У Айно Аннус было достаточно времени, чтобы поразмыслить, что это за ковер. «Думаю, что простой смертный не может сделать такой дорогой ковер. Это должен быть какой-то восточный материал, — говорит Аннус. — У Сергея было еще много ценных вещей. Семья Элли раздала их, и в Эстонии их может быть еще много. Там был и фарфор, тонкий, как яичная скорлупа».

И.о. главного хранителя Национального музея Ээви Астел с удовольствием показывает ковер и рассказывает историю, которую поведала Айно Аннус — у работников музея пока не было времени, чтобы выяснить его происхождение.

Эстонский художественный музей в ответ на запрос предоставил немного больше информации.

По словам искусствоведа Май Левин, мотивом для гобелена, вероятнее всего, послужил этюд живописца Клавдия Васильевича Лебедева (1852–1916), который иллюстрировал книгу Николая Кутепова «Царская охота на Руси» (Санкт-Петербург, 1898, том II). Картина называется «Пожалование из рядовых сокольников в начальные в присутствии царя Алексея Михайловича» (1896). Как сказала Левин, по крайней мере, еще в 1952 году это полотно находилось в Третьяковской галерее.

Очевидно, по этому произведению в Петербурге были сделаны один или несколько гобеленов, что пока не выяснено, добавила искусствовед.

Директор Эстонского национального музея Криста Ару рада подарку и считает его знаковым. «В какой-то момент один из нас приходит к пониманию, что у этого ковра есть история и что он должен находиться в музее, — сказала директор. — И он приходит к такому решению, просто глядя на ковер, а не потому, что кто-то сказал, что так надо сделать».