Талант способен улетучиться, как любовь

Елена Скульская Фото: Marina Puškar

С большой грустью в пустом зале смотрела фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем-2».

Когда талант покидает художника, это не сразу бросается в глаза: остаются после его ухода неприбранные метафоры, остается в глазном хрусталике умение выстроить кадр, остаются на съемочной площадке актеры, привыкшие работать с мастером.

Но улетучивается главное: Бог (или демон), превращающий сосны в мачты, а доски в корабль, движимый не только сюжетом, но и страстью, любовью, болью, мыслью.

Сюжет фильма неправдоподобно нелепый: Сталин и Берия в середине войны поручают полковнику НКВД (Олег Меньшиков), когда-то написавшему донос на комдива Котова (Никита Михалков), срочно разыскать этого самого комдива, который вопреки приказу не был расстрелян в 1941-м, а воюет себе «преспокойненько» в штрафбате. Его надо разыс­кать и убить.

И вот Олег Меньшиков идет по следу врага, узнавая о новых и новых подвигах комдива; параллельно комдив разыскивает свою дочь на тропах войны, а она разыскивает его. Никто никого не находит. Конец фильма. Продолжение следует.

Фильм пестрит общими местами и откровенными цитатами, причем Михалков словно не помнит, что это уже десятки раз было у других режиссеров, только было сделано хорошо и органично.

В фильме бомбят и топят судно с мирными жителями и ранеными; это фактически кадры из «Торпедоносцев» Семена Арановича; но в «Торпедоносцах» гибли дорогие и полюбившиеся нам персонажи, а в «Утомленных солнцем» гибель — просто киношный трюк с картонными действующими лицами.

В фильме «А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого девушка-боец с тяжелым ранением решает застрелиться, чтобы не обременять собой отряд, она находит предлог, под которым отсылает всех в лес.

В «Утомленных солнцем» есть дословная цитата, однако обремененная странным и нелепым несоответствием: герой Михалкова понимает, что его раненый командир хочет застрелиться и именно поэтому посылает его за водой; Михалков деликатно отходит, но затем, услышав выстрел, вздрагивает столь театрально, будто он не штрафник, понимающий ситуацию, а девица, увидевшая мышь.

Ну, а кадр, где молодой умирающий боец просит сестричку показать ему грудь, поскольку ему уже никогда не доведется поцеловать девушку — был просто в десятках фильмов.

У Михалкова сцена красиво и неправомерно затянута, словно действие разворачивается на невинной природе: так долго сестричка колеблется, так медленно снимает сто одежек, что умирающий обгоревший танкист с раной в сердце просто не мог бы дождаться желанного зрелища.

Все знаменитые актеры будто дисквалифицировались в участников кружка самодеятельности, приехавших на республиканский смотр.

От удивления они до того расширяют глаза, что боишься: вдруг ниточки оборвутся и глаза попадают на пол; крики их наводят на мысль о психиатрической клинике, где тихих безумцев переводят в карцер для буйных; страсти рвутся в клочья — чрезмерно даже для пародии. И ведь не кто-нибудь играет отвратительно, а Олег Меньшиков, Сергей Маковецкий, Евгений Миронов и все-все-все.

Режиссерская харизма Михалкова превратилась в истерику; чувство ответственности — в барское самодовольство; лиричность — в американскую сентиментальность; мастерство — в ремесленничество.

Пусто. Ничего не осталось за душой. И при этом, разумеется, такой пиар, которому может позавидовать любая предвыборная президентская кампания. Никита Михалкова появился даже на «Большой разнице», где выглядел довольно нелепо и всухую проиграл профессиональным шутникам с пинг-понговыми реакциями, хотя они, с грустью заметим в скобках, всячески старались прогнуться. Оказалось, прикормленные и воспитанные молодые люди.

Впрочем, сегодняшняя жизнь такова, что почти никого качество фильма не волнует. Важно не качество, а общий жизненный расклад, где у Никиты Михалкова пока еще весьма крепкие позиции. И на международной арене. Так что он может спокойно думать, что враги ему завидуют и клевещут на его чудесный фильм.