Андрей Анисимов: два паровоза Украины

Андрей Анисимов, писатель Фото: SCANPIX

Сегодня по всей Украине происходят заметные подвижки в отношении евроинтеграции. Даже в Крыму около половины населения готовы идти в сторону Европы. Ясно, что сторонников европейского курса в Киеве в разы больше. И особенно рвется в Европу молодежь, которая не желает жить в коррупционном полуфеодальном мирке, жить во всем том, в чем погрязла Россия и ее сателлиты, считает писатель Андрей Анисимов.

Cобытия на Украине, приковавшие к себе в последние недели внимание мировых СМИ, связаны, по общему мнению, с неподписанием в Вильнюсе бумаги о партнерстве между Украиной и ЕС. Событие это привело не только к протестному движению украинских масс, но и к горячему учас­тию в нем ряда политиков из государств, еще совсем недавно бывших либо частью Российской империи, либо ее марионеточными партнерами.

Кризис самой Украины, оказавшейся в экономическом и политическом тупике, способен вывести народ на улицу по первому поводу, выданному властью. Но при чем тут Литва, а главное, Польша? Да и почему практичес­ки весь западный мир принимает столь ярое участие во внутреннем вопросе не слишком успешной и весьма противоречивой страны, которая способна вызвать у этого Запада сильную головную боль, предоставив взамен сомнительный рынок с обедневшим населением?

Можно было бы это рвение объяснить гуманными побуждениями цивилизованной Европы, если бы все население Украины рвалось туда, а какие-то темные силы его не пущали. Но в Украинском государстве немалую толику населения в Европу силком не затащишь. И пристрастия украинцев делятся по географическому принципу — западные рвутся на Запад, восточные — на Восток. Что вполне объяснимо, стоит заглянуть в историю.

Даже если, не уплывая в седую древность, ограничиться лишь перипетиями XX века, противостояние востока и запада Незалежной получит свое логичное обоснование. Станет яснее и учас­тие польских политиков, открыто поддержавших украинских «протестантов» не только своими заявлениями, но и личным присутствием на киевских митингах. Причем присутствующих не экспромтом, вроде министра Германии, оказавшегося на Украине в качестве участника совещания ОБСЕ, а прибывших для этого в Киев специально.

С одной стороны, это доказывает слабость и нерешительность украинской власти (где это видано, чтобы официальные иностранцы потакали иноземным мятежникам на их территории, не опасаясь оказаться за решеткой), а с другой — демонстрирует прямую заинтересованность в уходе Украины из-под российского влияния. Гостей из Литвы хоть как-то оправдывает председательство в ЕС. Те раздосадованы провалом саммита в Вильнюсе. У поляков и такого повода нет. Может быть, интерес поляков мотивирован вековой дружбой с народом Украины?

В этой связи хочется напомнить о приключениях Степана Бандеры и его сподвижников, которые боролись вначале не с мос­калями, а с поляками. Именно Польша первой оккупировала Западно-Украинскую респуб­лику, образованную в 1918 году. И именно поляки стали первыми тюремщиками Бандеры. Это объясняет и мотивацию зверской резни, которую устроили отряды Бандеры, когда вошли вместе с немецкими войсками во Львов летом 1941 года. Жертвами их массовых расправ стали не только евреи, но и поляки, составляющие тогда большинство львовских горожан.

До пакта Молотова — Риббентропа главным врагом украинских националистов считались поляки, и только после прихода сталинских наместников эту роль начали играть москали. Застенки НКВД и прочие прелести совкового режима подняли градус ненависти до кипения уже всех западных украинцев.

Это кипение в разнообразных формах не остыло и до наших дней. Отсюда и памятники Бандере, и упрямое желание прыгнуть от России как можно дальше. По плану Молотова — Риббентропа под Советами оказалась и часть Польши. Это обстоятельство, вкупе с варварским расстрелом польских офицеров под Катынью, примирило бывших врагов и объединило их в ненависти к России. Это, пожалуй, единственное чувство, сблизившее два народа. В остальных моментах истории почвы для дружбы между ними не нашлось. Польша имела родовую знать, и ясновельможные паны считали украинцев холопами. Польское чванство вызывало обиду и раздражение.

Но ненависть сильное чувство, и теперь, когда вопрос о мос­калях возник снова, о давней неприязни украинцы с поляками решили не вспоминать. И в противостоянии с Москвой оказались по одну сторону баррикад.

Все вышесказанное имеет отношение к жителям западных областей Украины. Те, кто живет ближе к России, говорит на русском и смотрит российские каналы, традиционно желают оставаться в сфере влияния Москвы. Немалую роль здесь играют и крупные промышленные цент­ры. Их пролетариям гены совкового жизнепонимания передавались с молоком матери. Да и исторических обид на «совок» здесь куда меньше.

Восточные регионы Украины вошли в состав СССР сразу после революции. Несколько поколений распевало сталинский гимн. А Днепропетровск при Брежневе служил тем же инкубатором начальственных кад­ров, каким ныне служит Питер при Путине. Оттого жители востока Украины никак не чувствовали себя обделенными высочайшим вниманием.

В результате западный паровоз тянул страну в Европу, а восточный — в Россию. Два паровоза, пристегнутые по концам одного состава, по логике вещей должны бы разорвать поезд. И именно сейчас, когда очередной Майдан привел к активизации данных процессов, окончательный раскол вроде бы вполне ожидаем.

Но не стоит торопить события. Украинский народ не застыл в своем развитии. Российские оппозицио­неры, наблюдая за украинскими событиями, не скрывали зависти по поводу политической зрелости незалежных братьев. Русские-то вышли пару раз на площади и, получив омоновскими дубинками, затихли. А украинцев подобные акции заставляют лишь усилить нажим на власть.

Все это говорит не о зрелости политического сознания украинцев, а об их чувстве собственного достоинства. Поскольку именно это чувство отличает свободного человека от холуя. Сегодня не только на западе, но и по всей Украине происходят заметные подвижки. Даже в Крыму, который Россия по привычке считает «своим», по последним опросам, около половины крымчан готовы идти в сторону Европы. Хотя 60 процентов жителей полуострова — этнически русские люди. Похожие процессы происходят и в других традиционно пророссийских регионах.

Оттого на призыв украинской власти из восточных регионов в Киев прибыло всего несколько тысяч сторонников действующего президента, устроивших вялотекущий митинг под охраной милиции. И никто из них не выразил желания оттеснять «западэнцев» от правительственных учреждений. Ясно, что желающих требовать европейского курса в Киеве в разы больше.

Особенно рвется в Европу молодежь. Поколение, взращенное в новом информационном пространстве, больше не желает жить в коррупционном полуфеодальном мирке, мирке олигархов и продажных чиновников. Жить во всем том, в чем погрязла Россия и ее сателлиты. Дорога в Европу кажется им единственно реальным путем в нормальное, пусть не идеальное, но все же цивилизованное пространство. И поскольку число таких граждан с каждым годом увеличивается, второй паровоз, что тянет Украину к России, начинает пробуксовывать. И не так уж много времени понадобится этой стране, чтобы она покончила со своими разногласиями и уверенно двинулась к нормальной человеческой жизни.

Обычно, берясь за публицис­тику, пытаешься разложить все по «полочкам», разобраться в происходящем, гася личные эмоции. Но в этот раз не получилось. Наблюдать за делами украинскими весьма печально.

Россия великая страна. Никто не сможет оспорить, что именно Россия, приняв главный удар фашизма на себя, ценой миллионов жизней своих сынов покончила с гитлеризмом. Жертвенностью целого поколения своих граждан заслужила благодарность всего просвещенного человечества.

Сколько же понадобилось произвести негатива во внешней и внутренней политике, чтобы всего за полвека это чувство благодарности разрушить?! И не просто разрушить, а довести до того, чтобы Россию возненавидели целые страны и народы. Возненавидели до того, что даже в ущерб собственным интересам готовы бежать от нее как можно дальше. Что в данный момент и происходит на Украине. И любому думающему индивиду, связанному с Россией кровью, культурой и менталитетом, наблюдать за этим должно быть тягостно.