Социальная работа – самая прекрасная работа в мире

Министр социальных дел Хельмен Кютт Фото: Лийс Трейманн

Новоиспеченный министр социальных дел Хельмен Кютт говорит, что если бы она могла, то создала бы частный дом престарелых или детский дом. Это было бы невысокое здание с земляным отоплением и внут­ренним двориком в цветах.

С Министерством социальных дел поступили так же, как в остроумном сериале «Riigi­me­hed» («Государственные мужи»), в дополнение к нему создали Министерство социальных связей. Там минсоцдел поделили просто: одни отделы – одному министру, другие – другому. В реальной жизни, а не на экране, разделение тоже шло по этажам?

К счастью, мы с Урмасом Круузе (второй министр социальных дел, а именно министр труда и здравоохранения. – А.А.) сидим друг напротив друга. У нас тут шутят: когда приходишь к министрам, по правую руку будет Партия реформ, а по левую – я со своими левыми взглядами. На выходе наоборот: я – справа, а Урмас Круузе – слева. Если учесть прошлое второго министра, – он тоже был мэром – думаю, сотрудничество обещает быть успешным.

Как же вы поделили отделы?

Труд и здравоохранение – епархия Круузе. Пока еще не было такого, чтобы какой-нибудь чиновник не понял, чье распоряжение ему надо выполнить. На многих совещаниях мы бываем вместе, ведь наши сферы взаимосвязаны. Взять реформу сферы трудоспособности. Я отвечаю за пенсии, равноправие, защиту детства.

Вы сразу стали реформировать сферу трудовой занятости. Приятно было узнать, что о ней говорилось в коалиционном соглашении. Если вы будете действовать по прежнему плану, то чтобы приступить к реформе с июля 2015 года, закон нужно принять еще до выборов Рийгикогу.

С этим связано множество проблем и рисков. Нельзя, чтобы суть реформы перекрыл страх, что жизнь станет тяжелее. Сам принцип – вместо нетрудоспособности оценивать трудоспособность – верен. У нас очень мало рабочих мест, на которых могут работать люди с нетрудоспособностью. Сейчас мы апробируем систему оценивания трудоспособности на группе из 36 человек, но этого мало. Реформа призвана улучшить жизнь людей и дать им работу.

Сюда же входит и сфера услуг. Потому я не уверена, что 1 июля 2015 года – это правомерный срок для ее реализации. Но проводить реформу необходимо: в ЕС нетрудоспособного населения – 6,6%, у нас – 12%, вскоре этот показатель составит 15%. Однако спешить с этим я бы не стала.

С политической точки зрения разве для вас не было бы предпочтительнее, чтобы до выборов ничего особенного не происходило?

Может, я не совсем правильный политик – но я хотела бы поговорить о деле. Говорят, что мои полномочия истекут слишком быстро, чтобы что-то изменить. Но я уверена, что приступать к реформам можно – и приступать к ним надо правильно. Даже за один день можно что-то сделать, если захотеть. Если мы хотим проводить реформу с 1 июля 2015 года, нужно внести закон в парламент к концу этого года.

Реформа может быть отсрочена?

Я не побоялась бы ее отсрочить, если это нужно для дела. Конечно, непосредственно это решение входит в компетенцию министра труда, но мы договорились, что обсудим его вместе.

Вам выпала удача быть министром, который перед выборами может заявить, что в коалиционном соглашении есть всем известное обещание...

Вы имеете в виду детские пособия?

Да. В коалиционном соглашении есть немало пунктов, достойных обсуждения и анализа, но обещание в части детских пособий означает, что до выборов многие люди вместо 19 евро за ребенка получат по 45 евро.

Это прекрасно. Когда десять лет назад было установлено детское пособие в 19,18 евро, средняя пенсия составляла 143 евро. Сейчас средняя пенсия – 353 евро. Говорить, что сегодня деньги у нас разбрасывают с самолета, было бы неправильно. Говоря о 45 евро, можно спорить о том, много это или мало, но очевидно, что детское пособие требуется увеличить.

У нас очень хорошая родительская зарплата, но возникает вопрос, насколько оправданы ее верхняя и нижняя планки. Когда моя дочь окончит вуз, она сможет получить это пособие по минимуму, потому что она не работала.

Думаю, высокая ставка родительской зарплаты в какой-то степени мотивирует людей откладывать рождение первого ребенка. Хотя дети появляются на свет не ради денег, многие молодые люди думают о том, как после университета устроиться на работу и получить хорошую зарплату, чтобы и родительская зарплата впоследствии оказалась больше.

Поможет ли рост детских пособий детям с особыми потребностями из бедных семей? Как можно помочь детям из социально неблагополучных семей?

Семьи с детьми получат более высокое прожиточное пособие и детское пособие в размере, зависящем от потребнос­тей ребенка. Очень важным я считаю расширение государственных субсидий на питание и на гимназистов.

В итоге это все равно очень маленькие деньги!

Согласна. Детское пособие должно вырасти для всех, при этом малообеспеченным семьям нужны дополнительные услуги. Например, все желающие должны получить мес­та в детских садах.

Это проблема крупных городов, в маленьких самоуправлениях дефицита мест в детсадах нет.

Скажем, в Вильянди дефицит налицо. Когда ребенок рождается, его сразу ставят в очередь в детский сад. Я хотела бы, чтобы малообеспеченные семьи получали больше услуг. В волостях и городах лучше знают, какие именно семьи нуждаются в помощи. Если школьное питание бесплатно, питание в детсаду тоже могло бы быть бесплатным.

Сумма субсидий велика, но до конкретной семьи доходит всего ничего.

Начиная с января все получающие прожиточное пособие семьи с детьми получают на основании заявления детское пособие, размер которого зависит от потребнос­тей ребенка, без дополнительных справок и документов, подтверждающих расходы. С 1 января следующего года детское пособие, зависящее от потребностей ребенка, вырастет до 45 евро. По-моему, нельзя принуждать людей доказывать, что они бедны. Конечно, документы необходимы, но нельзя, чтобы погоня за пособиями становилась стилем жизни. Я вынуждена с прискорбием заметить, что выросло поколение людей, родители которых постоянно ходатайствовали о прожиточном пособии, и дети идут по их стопам. Бедность порождает бедность.

Значит, по-вашему, десятки тысяч детей у нас и правда голодают?

Вопрос в том, все ли дети получают качественное и правильное питание. Несомненно, его получают не все. По-настоящему голодное сущест­вование грозит детям, когда наступают каникулы. Поэтому в летние месяцы в Нарве и в других местах Эстонии работают т.н. летние кухни.

Можно спросить, а есть ли у нас бездомные дети? Бездом­ных детей у нас нет, но есть дети, лишенные должного родительского присмотра. Если ребенок покупает на карманные деньги картофельные чипсы, он не голодает, но питается неправильно. У нас очень много детей, родители которых работают за рубежом. Хорошо, если их воспитывают бабушки-дедушки, хуже, если несовершеннолетние сестры или братья.

Должно ли государство здесь вмешиваться?

Большая роль принадлежит местным самоуправлениям. По данным исследований, 43 000 детей у нас живут в относительной бедности. Если у родителей есть работа, значит, у них есть и доход. По новому Закону о защите детства все и каждый обязаны сообщать о детях, оказавшихся в беде. И это не стукачество. Кто-то сообщает о таких детях уже сейчас, думаю, со временем число информаторов вырастет, так что местные самоуправления смогут на них рассчитывать.

Просто так ворваться в чужой дом и начать учить родителей жить невозможно. Они должны согласиться на вмешательство в их жизнь.

Если семья категорически отказывается от помощи, можно помочь ребенку, предложив семье место в детском саду или бесплатные занятия по интересам. Это сложная работа. Как-то мы пригласили в Вильяндиский семейный центр двадцать семей, а пришли десять. Помогать насильно невозможно – это вызывает протест. «Что это она нас поучает? Лучше пусть поможет материально!»

Люди просто хотят денег?

В общем, да. Однако всегда правильнее оплатить ребенку экскурсию или поход в театр. Мы отдавали деньги бабушкам-дедушкам, если родители скорее купят косметику от Yves Rocher, чем оплатят ребенку экскурсию. Таких, конечно, немного. Социальная работа – самая прекрасная работа в мире, но это еще и великое искусство.

В коалиционном соглашении новый Закон о защите детства не упоминается, хотя он уже почти готов. Вы им по-прежнему занимаетесь?

1 июня министерство передаст Закон о защите детства правительству. Вопрос в том, когда он вступит в силу – в 2015 или в 2016 году. С большой вероятностью это произойдет в 2016 году, потому что реализация закона потребует подготовки. У союзов самоуправлений в адрес Закона о защите детства есть множество нареканий, он якобы посягает на их право самостоятельно принимать решения. Если появляются обязанности, значит, нужно выделять деньги. Так и есть, но что же может быть важнее? По закону первой задачей местного самоуправления является забота о своих жителях.

Какая социальная система, по вашему мнению, необходима Эстонии?

Работая в Вильянди, я во многом брала пример с модели Финляндии. Почему? Мы расположены в одном климатическом поясе. Зимой нам нужно отопление, а это расходы. Но кое-чем мы от Финляндии все же отличаемся.

Наш Закон о попечительстве обязывает детей заботиться о родителях и бабушках с дедушками, а в Финляндии это обязанность государства. Идея в том, что если я внес свою лепту в благосостояние государства и вырастил детей, государство, если я в этом нуждаюсь, как минимум обеспечит мне место в доме престарелых. Но не в частном доме престарелых, где больше комфорта.

В Эстонии это возможно?

Наше государство еще не в состоянии взять на себя подобную обязанность, хотя сам принцип я считаю правильным. Вместе с тем местные самоуправления стараются делать вот что: если у детей есть свои дети, которых еще нужно растить, с них взимается символическая плата за дом престарелых для родителя плюс, конечно, пенсия пожилого человека.

Многие пожилые люди оформили договоры дарения на передачу своей квартиры или дома самоуправлениям. За это самоуправление оплачивает им место в доме по уходу.

Таких людей много?

В бытность вице-мэром Вильянди я столкнулась с шестью подобными случаями. Но, конечно, когда дом переходит от поколения к поколению, его хочется сохранить для детей и внуков. Каждый случай местные самоуправления рассматривают отдельно.

Что еще вы надеетесь сделать за 11 месяцев?

За это время мы успеем разработать принципы программы по детсадам, чтобы за счет средств ЕС создать места в детских садах, как это и записано в коалиционном соглашении. Что еще очень важно и чего нет в коалиционном соглашении, это определиться с тем, как именно предоставлять отпуск людям, ухаживающим за своими близкими, чтобы у них были обу­ченные помощники. Это не может быть задачей только лишь самоуправлений.

Эта тема не должна стать политической, эта тема социально-политическая. Не хочется, чтобы какая-нибудь одна партия взяла ее на вооружение, важно, чтобы все партии занимались ею сообща.

Как гражданка я очень надеюсь, что управление обществом именно так и происходит.

Я тоже надеюсь. Когда три года назад я пришла в Рийгикогу, я была наивным человеком. Я считала, что дела можно делать быстрее, если все согласны, что это правильно и это нужно делать. Я не думала, что все происходит только в соответствии с коалиционным соглашением. Предложения, сделанные другими, даже если они не требовали больших денег, отодвигались в сторону. И я думала, что если через 11 месяцев выяснится, что ничего сделать нельзя, я вернусь к самой обычной социальной работе, которая всегда доставляла мне радость. Я наслаждалась этой работой. Звучит ужасно, ведь люди приходят ко мне с проблемами, а я наслаждаюсь тем, что могу что-то сделать.

Что нужно сделать, чтобы люди могли вернуться домой из Финляндии? Платить детское пособие в десять раз больше мы не в состоянии.

Подобные денежные меры результата не принесут. Ану Рауд очень милый человек, я восхищаюсь ее идеями. Я с ней согласна – наступит время, когда Эстонию станут ценить за чистый воздух и ее жизненную среду.

Возможно, так и будет, если в Эстонии у всех детей будут места в детсадах и хорошие школы, а старики и немощные люди смогут получать надлежащий уход. Больше ведь ничего особо и не надо?

А если еще и работа будет, тогда вообще хорошо.

Работу ведь можно создавать самим?

Не все являются работодателями. Я думаю, что сама я была бы далеко не самым лучшим предпринимателем, но вот хорошим наемным работником наверняка. Если бы я была очень богатой или муж у меня был бы очень богатый, я бы открыла частный дом по уходу за престарелыми. Я бы показала, как можно содержать такое учреждение и как можно достойно встречать старость.

В Эстонии такой дом престарелых есть?

Есть множество заведений, у которых я бы что-то позаимствовала. Я бы не стала приспосабливать для этого старый дом, а построила бы новый, невысокий, с земляным отоплением, с внутренним двориком, полным цветов. Но для этого надо быть

безумно богатым. Если вдруг кто-нибудь захочет организовать такой дом, я бы предложила себя в директоры. Другое дело, за которое можно было бы взяться – мы с супругом могли бы организовать хороший детский дом. Наши собственные дети уже выросли, у нас достаточно места, есть сад. Думаю, что кто-то из детей мог бы найти у нас свой дом.