Предприятие будущего пытается выжить

Финансовый директор Estonian Cell Сийри Лахе позирует на фоне продукции предприятия – упакованной массы из древесины осины. иллюстрация: Эрик Прозес

Estonian Cell была прибыльной только один год, да и то благодаря тому, что в Чили произошло землетрясение. За прошедшие годы в производство инвестировали шесть миллионов евро.
 

Точно так же, как сегодня идут споры о том, будет ли в Эстонии LNG-терминал (природного сжиженного газа) и где он мог бы находиться, десять лет назад общественность спорила о целлюлозном заводе. Предполагалось, что это будет то предприятие, которое придаст нашей экономике ускорение, о нем говорили, как об инвестиции в будущее.

Правительство неоднократно обсуждало вопрос, какие льготы можно было бы предоставить тем, кто возьмется строить целлюлозный завод: освободить от налога с оборота на импортное оборудование, бесплатно выделить государственную землю, помочь с обучением квалифицированной рабочей силы. В конце концов договорились только об одной льготе: государство гарантировало фиксированную цену на сырье – древесину осины.

Вопрос о льготах, которые государство могло бы предоставить целлюлозному предприятию, возник не случайно: они могли дать Эстонии конкурентное преимущество по сравнению с Латвией. Как писали тогда СМИ, в странах Балтии может быть только один целлюлозный завод, и на инвестицию может рассчитывать только одна из стран.

Предприятие выживает с большим трудом

На первых порах у построенного в Ляэне-Вирумаа в городе Кунда завода было три собственника: инициатор проекта, норвежское целлюлозное предприятие Larvik Cell, Европейский банк реконструкции и развития (EBRD) и австрийская компания Heinzel Group. Австрийская компания является довольно большой целлюлозно-промышленной группой, в которую входит шесть предприятий, в прошлом году оборот компании составил   1,3 миллиарда и прибыль       57 миллионов евро.

Строительство завода обошлось в 153 миллиона евро – эта инвестиция до сих пор остается второй по величине прямой инвестицией в эстонскую промышленность. Предприятие Estonian Cell, работающее уже семь лет, выживает с большим трудом. Начиная с 2007 года только один год стал для предприятия прибыльным, по состоянию на прошлый год совокупные убытки составили 22 миллиона евро.

В 2010 году предприятие получило прибыль в размере 7,4 миллиона евро, да и то, можно сказать, случайно, благодаря неудачам, постигшим конкурентов. В тот год в Чили произошло землетрясение, и многие предприятия покинули рынок, а те, что остались, смогли получить лишь разовую прибыль, так как спрос резко превысил предложение, что повлекло за собой рост цен на продукцию.

Первоначальный бизнес-план дал осечку – три инвестора не смогли договориться о дополнительных инвестициях. Поскольку EBRD и Larvik Cell не были уверены в необходимости дополнительных инвестиций, Heinzel Group выкупил у партнеров их долю.

«Несмотря на то, что завод был совершенно новым, необходимость перемен была очевидна, иначе предприятие не смогло бы выйти в плюс», – сказала член правления и финансовый директор Estonian Cell Сийри Лахе.

За прошедшие годы для решения насущных проблем в предприятие инвестировали шесть миллионов евро. В прошлом и позапрошлом годах собственник вложил в предприятие, не приносящее прибыли, 17 миллионов евро.

«Мы называем это программой спасения завода», – сказала Лахе.

Сам завод плохие экономические показатели объясняет тем, что с момента его запуска цена на электроэнергию и газ выросла более чем в 2,5 раза. Электричество и газ являются основными источниками затрат, они составляют 40 процентов текущих расходов. По словам финансового директора, за один месяц счет за электроэнергию составляет 1,2 миллиона евро.

Огромные затраты на электроэнергию

«В самом начале нашим инвесторам дали три обещания. Во-первых, что Эстония располагает значительными лесными ресурсами, и это действительно так. Во-вторых, что в Эстонии имеется конкурентоспособная и квалифицированная рабочая сила, она тоже есть. Третье обещание, что в Эстонии конкурентоспособная цена на электроэнергию, не выполнено», – сказала Лахе.

Надо сказать, что Estonian Cell не совсем правильно называть целлюлозным заводом, он производит механически измельченную массу из древесины.

«Если на Кехраском заводе, который в качестве сырья использует древесину хвойных пород, осуществляется химическая варка, то на нашем заводе древесина механически измельчается, что позволяет сделать производство энергоемким», – объяснила Лахе.

Единственное химическое производство состоит в отбеливании перекисью водорода. С этим процессом и химикатом знакомы женщины (и мужчины), осветляющие волосы.

В зависимости от того, какую бумагу хотят получить, комбинируют различную целлюлозу, древесную массу и прочие составляющие. Древесина хвойных пород используется для производства только определенных видов бумаги, поэтому Кехраский завод, выпускающий крафт-бумагу (оберточную бумагу), не использует продукцию Кундаского завода.

Большая часть древесной массы Кундаского завода используется для изготовления печатной бумаги, затем картона, мягкой бумаги и бумаги специального назначения.

Пятикратная добавленная стоимость

В связи со сложным финансовым положением предприятия возникает вопрос, была ли нужна ресурсоемкой промышленности Эстонии эта масштабная инвестиция. Как заверяет Министерство экономики, для Эстонии инвестиция в лице Estonian Cell имела очень большое значение, и министерство считает, что предприятие должно оставаться в Эстонии. Государство прилагает все усилия, чтобы привлекать иностранные инвестиции, обеспечивающие большую производительность и создающие рабочие места с большей добавленной стоимостью.

На Estonian Cell работают 85 человек, но если брать в расчет заготовку древесины, логистику и всю производственную цепочку, то предприятие обеспечивает работой примерно 500 человек. Производительность труда на предприятии – одна из самых высоких в эстонской промышленности: объем продаж на одного работника составляет 709 000 евро в год.

Если бы осину продавали в виде пиломатериала, экспортный оборот составил бы 13 миллионов евро, благодаря заводу добавленная стоимость увеличивается почти в пять раз. «Из 13 миллионов получается 67 миллионов евро», – сказала Лахе.