Людей тянет к тому, что им не нравится

Фото: Архив «ДД»

В Париже любят стоять в очередях. В девять часов утра на Елисейских Полях выстраивается очередь в булочную; рядом есть десятки таких же булочных с точно такой же выпечкой, но очередь стоит лишь в одну. Потому что правильные булки пекут только там.

Если вы смотрели фильм Ильмара Раага «Эстонка в Париже», то помните, как капризная героиня Жанны Моро распекает приехавшую из Эстонии бедную помощницу за круассаны, купленные в неправильном кафе; так и есть: ни один уважающий себя француз не станет есть какие ни попадя булки.

Мы очень любим очередь

Но почему стоят в этой очереди люди всех континентов, всех цветов кожи и рас, одетые в сари и джеллабы, саронги и шервани, прикрытые хиджабами или с чалмами на головах, почему русские перекрикивают корейцев, протискиваясь от кассы с чеком к прилавку, а редкий африканский диалект спорит с музыкой итальянской речи?

Стоит тридцатиградусная жара, из кухни, пышущей адом, выносят противни с одуряющим запахом сдобы и горячего шоколада; кондиционера нет; мы все притиснуты друг к другу и все жадно следим за действиями продавщицы, говорящей только на французском. Но, как справедливо заметил Булгаков, есть моменты, когда все понимают французский язык: в парфюмерном отделе, в примерочной и, добавлю от себя, в булочной.

Мое поколение полжизни провело в очередях. По необходимости. Потому что не было иной возможности что-то купить, добыть, достать. Научные исследования доказали, что уже через десять минут ожидания в очереди в психике человека начинают происходить трагические изменения: просыпается раздражение, агрессия, возникает депрессивное состояние, посылающее позывные суициду… Зачем мы толпимся у булочной?!

Потому что мы не можем жить без того, что нас раздражает, мешает, надоедает, выводит из себя, – это часть нашей жизни, нашего кипения, нашей физиологической потребности быть возмущенными и недовольными.

Политические интриги в туалете

В большом торговом центре недалеко от Собора Парижской Богоматери есть платный туалет. Стоит огромная очередь. Работает невиданный для туалета штат сотрудников. Наибольшее впечатление на меня произвела пиар-менеджер, развернувшая невероятную рекламную кампанию во вверенном ей секторе торгового центра.

Весь накопитель перед входом в туалет украшен стендами с самыми оригинальными и редкостными рулонами туалетной бумаги: с изображением Моны Лизы, «Завтраком на траве», «Любительницей абсента»; всех цветов радуги и фактуры; тут же по стенам развешены небывалые крышки для унитазов, отвечающие самым изысканным потребностям щепетильного вкуса, разрисованные современными художниками как в единственном экземпляре (дорого), так и серийно. Тут же продается и вино, названное, судя по текстовому приложению, в честь удачного излечения императрицы Евгении от цистита.

Сама же туалетная начальница на нескольких языках бойко расхваливает ерш для чистки отхожего места, выполненный в виде британского королевского гвардейца, носящего, как известно, огромную шапку из медвежьего меха. Давно уже гринписовцы по всему миру возмущаются этими шапками, несущими смерть медведям, и вот передовой французский сортир решил оказать поистине медвежью услугу английскому королевскому дому, приглашая не просто мочить этих гвардейцев в сортире, но еще и обеспечивать ими чистоту своего туалета.

Можно предположить, что человек, вставший в длинную очередь в туалет, ни на что не будет отвлекаться, приближаясь к своей цели. А вот и нет! Люди живо и авторитетно рассуждают, удобно ли с точки зрения политкорректности пользоваться славным ершом, мнения высказываются самые различные, вспыхивают споры. Очередь замирает, словно забыла, за чем, собственно, выстроилась…

И еще прелестная деталь: вход в дорогой туалет с картинной, можно сказать, галереей стоит не один, а два евро. Но заплатив и проследовав к кабинкам, вы, после блестящего фасада, видите вполне скромные стены и бедную служительницу за обшарпанным столиком, на котором стоит щербатое блюдечко для чаевых. Глаза ее огромны и печальны, удивительно, что талантливый менеджер не вложила ей в руки грудного младенца…

Стол как мир

В Таллинне завершился традиционный театральный фестиваль TREFF, который проводит Таллиннский кукольный театр – NUKU teater. Программа была в этот раз особенно насыщенной. Мне же сейчас хочется обратить внимание на один удивительный спектакль лондонского Blind Summit Theatre – «Стол». Дело не только и не столько в том, что три актера виртуозно работают с одной куклой по имени Моисей, которая живет на столе и довольствуется этим пространством, как вселенной. Дело в тексте, в драматургии, которая управляет всем представлением.

Моисей самонадеян: он представляет себя пророком и вступает в пререкания с Богом.

БОГ. Твои дни сочтены, Моисей!
МОИСЕЙ. Господи, ну еще немного!
БОГ. Твои дни сочтены, Моисей!
МОИСЕЙ. Нет, ну хоть капельку еще.
БОГ. Побойся Бога, ты живешь уже сто двадцать лет!
МОИСЕЙ. Разве так положено разговаривать Богу?!

Моисей философ: он бесконечно рассуждает о пространстве стола, измеряя его, исследуя, вглядываясь в его красоты и размышляя о его непостижимости.

Моисей ловелас: он кокетничает со зрительницами и даже одну из них заставляет выйти к нему на сцену и помочь ему жестикулировать, поскольку кукловод, отвечающий за правую руку Моисея, отлучился; а в зале всегда найдется женщина, готовая поддержать калеку, оставшегося без правой руки.

Моисей иллюзионист и мистик: он уверен, что может существовать и без тела – с помощью кукловодов, в руках которых будет воображаемая кукла, и за счет мощного воображения зрителей; его же тело будет пока отдыхать на краешке стола.

Собственно говоря, Моисей болтает о том, о чем мы больше всего любим поговорить сами, в чем мы все считаем себя специалистами и знатоками: мы отвлекаемся, ходим по кругу, не можем сосредоточиться, но точно знаем, что нам не приходится жаловаться ни на ум, ни на красноречие, ни на наблюдательность, ни на знания. Мы все, в конце концов, согласны быть заточенными в скорлупу ореха, лишь бы жить, даже если жизнь – это всего лишь сон, да к тому же кошмарный.

Спектакль идет на английском языке, но не нуждается в переводе даже для тех, кто, как я, знает английский слабо. По-моему, весь мир объясняется уже не словами, а интонациями, с которыми эти слова произносятся. Все прекрасно понимают друг друга на любом языке, так что говорение как таковое стало универсальным языком, как язык танца, мимики и жеста.

Мы слышим и понимаем ровно то, что хотим понимать и слышать. Вот, например, наши таллиннские полицейские. Они медленно и невозмутимо, как английские лорды из плохих фильмов, прогуливаются по ночному городу. Или плавно и печально проезжают по нему на машинах. Их ничто не может вывести из себя – истинных джентльменов! Вокруг них творится черт знает что: дикое орущее стадо валит из кабаков, блюет в фонтаны и мочится на углы пятизвездочных отелей, уличные музыканты бьют в барабаны до пяти утра, наркоманы на горке Харью курят травку и колются, велотакси с мощнейшими усилителями продолжают музыкальную программу.

Я догадалась: наши доблестные полицейские заодно с вандалами! Потому что нет ничего неприятнее спокойно спящего по ночам жителя Старого города! Мало того, что он живет в красивейшем месте Европы, так ему еще и покой подавай?! Обеспечив бессонную ночь горожанину, блюститель порядка примиряется с необходимостью до утра продержаться на ночной вахте.

О, большая есть прелесть, если разобраться, в очередях.