Ийви Анна Массо: принцессы и премьер-министры

Ийви Анна Массо Фото: Pm

Колумнист Ийви Анна Массо полагает, что говорить об утрате значения пола в политике можно будет только тогда, когда мы перестанем считать кого-то лучше или хуже по причине его половой принадлежности.

Когда на экране вышла вторая часть фильма «Секс в большом городе», она была встречена в штыки критиками как на родине ее создателей, так и в Северных странах.

В какой-то степени их разочарование можно понять, поскольку голливудские истории четырех женщин утратили значительную долю того богемного очарования, которое было присуще предшествовавшему картине популярному сериалу.

И все же восприятие фильма как некоего олицетворения безумия глянцевого мира потребления обусловлено чем-то значительно более серьезным. Чем-то таким, что никак не проявляет себя в критических отзывах на мужские фильмы-экшн типа картин о Джеймсе Бонде.

Почему же в этих фильмах критиков не возмущают разбивающиеся вдребезги дорогущие автомобили или другая скрытая реклама, и не только модной одежды?

Тем не менее один финский критик всерьез обвиняет фильм в потворствовании рабскому труду, поскольку героини фильма пользуются туалетами и аксессуарами от знаменитых дизайнеров — следуя их примеру, все женщины кинутся на их поиски, при этом не имея возможности приобрести оригинальный товар. В результате мы получаем расширение производства пиратских подделок!

Менее взыскательный зритель увидит в этой гламурной картине сказку о современных принцессах — у сторонников этого фильма преуспевающие и знающие толк в модном дизайне героини не вызывают осуждения и зависти, они дают им приятную возможность окунуться в мир грез без бессмысленных мечтаний о том, что эти грезы могут и должны стать реальностью. Что же пошлого в подобных грезах, достойных настоящих принцесс?

Только что жители Северных стран могли насладиться Великой Постановкой своей собственной сказки о принцессе. Свадьба шведской принцессы Виктории по своей гламурности намного превзошла фиктивные свадьбы Кэрри и ее подруг.

Тем забавнее, что та самая финская газета, которая назвала фильм «Секс в большом горо­де» не просто бессмысленным, но даже опасным торжеством консумеризма, в течение нескольких дней отводила свадьбе принцессы значительную часть своей площади, предназначавшейся для зарубежных новостей. При этом ни в одном из комментариев не промелькнуло и тени критики.

Когда принцесса вместе со своим принцем отправилась на частном самолете и яхте в свадебное путешествие — за счет шведских налогоплательщиков, — ни один из обозревателей не выразил озабоченности по поводу того, что подобный пример может подтолкнуть на гибельный путь потребительства представителей молодого поколения, для которых принцесса — кумир.

Почему же все-таки сумочка от Виттона на экране культового женского фильма в моральном отношении кажется более возмутительной, чем разъезжающие в мужских фильмах автомобили Mercedes или роскошное закулисье из жизни реальной принцессы (совершенно непозволительное для демократически избранных руководителей государства)?

Видимо, все дело все-таки в своеобразных героинях картины, слишком гламурных для феминисток и слишком самостоятельных для мачо?

Споры по поводу того, насколько реалистичны роли тех или иных сказочных принцесс, в первую очередь свидетельствуют о нашей способности отличать вымысел от реальности и о том, какие требования мы предъявляем к себе в реальной жизни. Как часто нам доводилось слышать, что далекий от реальности образ Джеймса Бонда формирует неприятные для мужчин ожидания того, каким должен быть «настоящий мужчина»?

Может быть, обеспокоенность комментаторов-женщин тем, что героини фильма выглядят нереалистично, объясняется элементарным страхом, что эти сказочные персонажи могут повлиять на обязательные нормы нашей реальной жизни?

Но кто же это сделает, если не мы сами? Истории про принцесс можно было бы преспокойно оставить в сказочном мире, как и сюжеты о Бонде. В конце концов, сказки, подобные «Сексу в большом городе», могут предложить женщинам гораздо более разнообразные примеры для подражания, чем традиционный роялизм со своими настоящими принцессами.

В то время, когда СМИ спорят о женских идеалах в современных сказках и восхищаются последними чистокровнымии принцессами, мы по-прежнему продолжаем заниматься мистификациями — к счастью, делаем мы это все реже и реже — по поводу женщин, наделенных реальной политической властью.

Наряду с великим упоением, охватившем наших соседей в связи с историей из жизни принцессы, Финляндия приобрела в результате выборов нового премьер-министра из стана своей Центристской партии. Серый кардинал уступил место принцессе в розовом пиджаке.

Половая принадлежность по-прежнему остается в политике немаловажной. Об этом свидетельствуют заголовки, в которых Мари Кивиниеми — не просто премьер-министр, а премьер-министр-женщина. При этом особо отмечается и то обстоятельство, что на данный момент в Финляндии и президент, и премьер-министр — женщины.

Кто бы сегодня стал особо подчеркивать, что где-то и президент, и премьер-министр — мужчины? У Кивиниеми уже спрашивали, не пугает ли ее так внезапно свалившаяся ей на голову власть? Кто бы спросил такое у Матти Ванханена, который до нее возглавлял правительство?

Правление Ванханена оказалось неожиданно богатым на скандалы, среди которых была и своя сказка о принцессе: найденную по Интернету подругу премьер-министра Сусану Руусунен суд признал виновной в связи с ее книгой, посвященной непродолжительным отношениям с Ванханеном, — суд посчитал, что таким образом имело место вторжение в частную жизнь премьера.

Хорошо, что в Финляндии переход полномочий премьер-министра в женские руки — да еще и в одной из наиболее консервативных партий страны — стал возможен.
Вместе с тем я предрекаю разочарование тем феминисткам, которые полагают, что женщна на этом посту изменит все к лучшему. Вероятней всего в Финляндии ничего не изменится.

Говорить об утрате значения в политике фактора пола можно будет только тогда, когда мы перестанем считать кого-то лучше или хуже по причине его половой принадлежности; когда мы сможем предпочесть женщине мужчину, если он окажется лучше — или наоборот.

До тех пор, пока подобная нейтральность не станет само собой разумеющейся, нам остается с сожалением признавать, что высоко взлетевшие женщины могут оказаться столь же несовершенными, как и их предшественники — мужчины.

Может быть, именно поэтому нам и нужны сказки про принцесс: совсем не для того, чтобы искать в них идеалы для подражания, но для того, чтобы отказаться от бессмысленных попыток превратить в сказку саму жизнь.