Николай Караев: «Мы чужие на этом празднике жизни»

Николай Караев. Фото: SCANPIX

В статье «Почему русских мало на празднике песни и танца?» («Postimees на русском языке», 01.07.14) деятели культуры и политики говорили о том, почему русскоязычные жители Эстонии участвуют в этом празднестве очень неактивно. О причинах рассуждает журналист Николай Караев.

Вообще говоря, на празднике песни и танца мало далеко не только русских: даже в такой маленькой стране, как наша, его участники и зрители составляют не слишком большую долю от народонаселения. Далеко не все любят народную музыку (я, например, не люблю). Не каждому по душе и массовые мероприятия (опять-таки, лично я от них не в восторге). Наконец, у всех свои приоритеты, и требовать, чтобы этот праздник был для вас важнее, чем ... (подставьте что хотите), никто не вправе. Мне, скажем, важнее почитать книжку. Кому-то, наоборот, выпить пива с друзьями. Люди все разные.

Но если брать относительные величины, ясно, что далеко не каждый четвертый зритель и участник праздника был русскоязычным, хотя именно такова доля русских в Эстонии. Ниже я постараюсь сказать, почему так получается, – с точностью до собственного миропонимания, само собой. Мне кажется, причин, почему русские «ан масс», в большинстве своем, не ходят на праздник, по меньшей мере три.

Первая причина – экономическая. При прочих равных условиях потратить на билет шесть евро русскому сложнее, потому что ему эти шесть евро достаются тяжелее, чем эстонцу. Ни для кого не секрет, что средняя зарплата русского жителя Эстонии меньше, чем средняя зарплата жителя эстонского, да и безработица среди русских выше. Следовательно, средний эстонец, будучи более обеспеченным в материальном плане, может позволить себе несколько больше, чем средний русский. Ничего личного – голая статистика.

Да, шесть евро – деньги вроде как небольшие (в предварительной продаже билеты были даже дешевле), но и не маленькие, особенно если сравнивать их не со средней, как у нас любят делать, а с минимальной зарплатой. И, повторю, ценность этих евро для русских иная, чем для эстонцев.

Однако даже если шес­ти евро вам не жалко, есть вторая причина: праздник песни и танца по своей сути – фестиваль не общенародный, а национальный. Опять же, не секрет, что это праздник эстонской культуры, и вдобавок не всей, а лишь определенного сегмента (в основном – народное творчество). Естественно, эстонцам эстонская культура интереснее, нежели русским.

Конечно, если бы это был всегосударственный праздник, то есть (уйдем от общих слов) если бы русские хоры могли спеть там хоть одну песню на русском, а эстонские им при этом подпевали бы, если бы песенно-танцевальная культура не разъединяла людей по национальному признаку, а, наоборот, объединяла, если бы наблюдалось некое сотрудничество народов, – интерес русских к празднику, разумеется, был бы больше. Но слишком много тут «бы». Как сказала порталу Delfi руководитель детского хора «Аллегро» из столичного Центра русской культуры Светлана Заугарова: «Если даже я сейчас скажу – да, хотела бы, чтобы на Певческом празднике звучал русский хор, – это глас вопиющего в пустыне, этого не будет никогда».

Заугарова, впрочем, и не хочет: «Считаю, что эстонский праздник должен быть на эстонском языке. Мы – община, мы – не приоритетная нация в Эстонии». Это понятная и разумная во всех смыслах позиция. Речь, в конце концов, идет о давней традиции, для изменения которой нужны веские основания. Но тогда не стоит удивляться и тому, что русским праздник не столь уж интересен.

Песни – штука специфическая, особенно народные. Многим ли эстонцам интересны русские народные песни как культурное явление? Они и русским-то нравятся далеко не всем. К тому же эстонец, даже отлично знающий русский язык, вряд ли поймет какую-нибудь заковыристую частушку. То же верно для русских в отношении эстонских народных песен. Танец – чуть другое дело, но и этот аспект культуры искренне увлекает немногих.

Хорошо, скажут мне, но ведь праздник песни и танца – он не только про песни и танцы. Его смысл куда больше, чем демонстрация голосов и телодвижений фольклорных коллективов. Это событие общественное, как говорил Леннарт Мери, «то, что пребывает в наших сердцах». На что я скажу, что это и есть третья причина, по которой русские на праздник не ходят: очень многие из нас не ощущают себя частью эстонского общества.

Удивляться тут тоже нечему, если вспомнить, как часто в эстонской прессе про нас пишут, что мы «мууласед», инородцы; и что вообще про нас пишут в эстонской прессе; и как эстонское государство – в лице конкретного правительства, само собой, – поступило с Бронзовым солдатом; и об эстонизации русских школ; и так далее, и так далее. В этом смысле праздник песни и танца пал жертвой местного, извините, общественного дискурса: русским непонятно, почему они должны ощущать себя частью этого праздника жизни.

Я очень хорошо понимаю эстонцев – для них это символ в том числе Эстонии как независимого государства. Беда в том, что мне, как и множеству местных русских, не за что благодарить наше государство – в лице, вновь подчеркну, конкретных чиновников, которые сидят наверху. Пока – не за что; может быть, в будущем у власти окажутся другие лица, и ситуация изменится.

Сейчас я скажу одну крамольную вещь, но постарайтесь меня понять: размышляя о празднике песни и танца, я осознал, что на первомайскую демонстрацию в позднем СССР пошел бы вполне, невзирая даже на нелюбовь к массовым мероприятиям и малоосмысленной толкучке. Просто потому пошел бы, что мне есть за что благодарить Советский Союз.

Я благодарен этой стране за впитанный с молоком матери интернационализм, которым я горжусь; за то, что у родителей была работа – и они не боялись ее потерять; за то, что наша семья, не будучи богатой, не была и нищей; за счастливое детство; за мечту о коммунистической утопии, пусть несбыточную. Это на деле очень много, особенно для русского в нынешней Эстонии. Понятно, что опыт у нас у всех разный, но у меня он именно таков.

С другой стороны, за что мне быть благодарным нашему государству? За праволиберальную экономику, в которой сотни тысяч людей близки к нищете, отчего многие уже покинули страну? За тотальное бездействие правительства в ходе экономического кризиса? За идеологию национального раскола, внедряемую властями в чисто политических целях уже третье десятилетие? За то, что меня и таких, как я, то и дело подозревают в том, что мы – рука Кремля и пятая колонна? За попытку ассимилировать русских детей?

И вот на этом фоне проходит празднество, на котором как пить дать появятся политики в национальных кос­тюмах, чтобы улыбаться своим подданным с таким видом, будто у нас в стране все прекрасно. Это уже не просто праздник песни и танца, это заодно и демонстрация того, что, перефразируя советскую формулу, народ и коалиция едины. Политическое шоу, в котором я участвовать не хочу. (Исполнение профессиональных обязанностей – другое дело. Это как с интервью: иногда приходится говорить с людьми, к которым ты по доброй воле не подошел бы и на пушечный выстрел.)

Но я уже слышу голоса: отчего вы твердите, что эстонское государство чего-то вам не дало, и не говорите, что вы как гражданин можете сделать для страны? Как мне представляется, в мирное время основной гражданский долг – это уплата налогов. И я готов платить даже прогрессивный подоходный налог, если власть вложит полученные средства в создание рабочих мест (о том, как это делать, пишут в учебниках экономики). Увы, власть не спешит предоставить мне такую возможность. Что до участия в празднике песни и танца, оно, на мой взгляд, с гражданским долгом не соотносится никак.

Кроме того, я не люблю хоровое пение. И еще мне, говорят, медведь на ухо наступил. Но это уже частности.