Тынису Ассону помогло его советское прошлое

Если бы Тынису Ассону однажды пришлось составлять «памятку заложника», он указал бы в ней, что нельзя создавать напряженные ситуации, следует мыслить позитивно и попытаться наладить контакт с задержавшими вас людьми. Об этом он говорил и своим товарищам. Фото: Erik Prozes

Бывший эстонский офицер, задержанный 26 мая в кризисном регионе Украины, считает, что этот инцидент был частью большой политической игры.

Эстонский участник миссии ОБСЕ Тынис Ассон, которого 27 июня освободили после месячного плена на Восточной Украине, в своем тартуском доме дал интервью Postimees и рассказал, что выдержать испытания ему и трем его товарищам по несчастью помогло позитивное отношение к жизни и человеческие отношения.

Чем конкретно вы занимались на Украине до того, как вас задержали?

Поскольку поступали сигналы, что кризисная ситуация на Украине может усугубиться и распространиться далеко за пределы Киева, государства-члены Организации безопасности и сотрудничества в Европе (ОБСЕ) приняли решение уже с марта направить туда до 500 наблюдателей во избежание эскалации конфликта, а также для того, чтобы миссионеры докладывали о происходящем и следили за соблюдением договоренностей между сторонами.

Я предложил свою кандидатуру, и почти сразу мне пришло письмо с просьбой в течение суток дать ответ, смогу я поехать на Украину или нет. Посоветовавшись с семьей, решил, что поеду. Я внимательно следил за событиями на Украине, да и у моих друзей там есть друзья. Чувствовал, что обязан помочь и сделать что-нибудь, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

Я поехал на Украину во второй половине апреля. Сначала мы прошли в Киеве специальную подготовку, затем нас распределили по регионам. Так как я владею русским языком, меня отправили на восток. Наша группа состояла из четырех, иногда пяти человек, мы пат­рулировали определенные города и зоны в Донецкой области, ходили на баррикады, бывали на пропускных пунк­тах и в административных учреждениях, участвовали в митингах, беседовали с людьми.

К вам относились с недоверием?

Недоверие чувствовалось повсюду – мы приехали из другой политической и идеологической среды, с Запада. О западных людях там сформировалось определенное мнение, что все они американцы и шпионы. Когда я говорил, что в ОБСЕ входят многие бывшие союзные республики, в том числе и Россия, а решение о ее создании подписывал сам Брежнев, люди немного смягчались.

Мое знание русского языка и тот факт, что я 30 лет прожил в Советском Союзе, помогало мне в общении с людьми. Они рассказывали, что ухудшилась экономическая ситуация в стране, разваливались больницы, школы и даже памятники; затем в Киеве случился Майдан, были захвачены правительственные учреждения, началась неразбериха. В глазах этих людей киевское правительство нелигитимно, поскольку президента  страны вынудили отказаться от власти. Люди задавались вопросом, если произошедшее в Киеве законно, почему им нельзя захватить правительственные учреждения и поставить у власти тех, кому они доверяют. Другими словами, почему то, что произошло в Киеве, – демократично, а в других регионах – с точностью до наоборот.

Значит, эти люди надеялись, что вы донесете их обеспокоенность до общественности?

Им было важно, чтобы мы обо всем этом  доложили. И хотя не все стоит принимать за чис­тую монету, в их словах есть зерно истины, которое они хотели донести до остальных.

Зачем же понадобилось вас задерживать, если ваша работа в Восточной Украине была, скорее, на пользу противникам правительства?

Вопрос в общем настрое. Если люди видят, что ты с Запада, приходится им доказывать, что это выгодно всем, но на это уходит много времени.
Пока мы занимались пат­рулированием, ситуация на Украине накалялась все сильнее, начались вооруженные столк­новения, игра пошла по-крупному и на более высоком политическом уровне.

У меня до сих пор нет однозначного ответа на вопрос, почему нас задержали. Это ничем не оправданно, противозаконно и бесчеловечно, но я понимаю – это часть игры. Безусловно, за этим стоит некий план или преследование определенных целей, поскольку в классических случаях, когда людей берут в заложники, предъявляются какие-то условия и требования. С нами такого не было.

Кто были те люди, которые вас задержали? Какой национальности?

Национальная принадлежность здесь – не самое главное. Можно предположить, что эти люди были разных национальностей. Вероятно, активис­тами от одной или другой народной республики. Они были участниками этой игры – это, наверное, самая нейтральная характеристика.

Если это была игра, наверное, серьезной опасности для жизни вы не чувствовали?

Когда вас задерживают, никто не сообщает, на сколько и за что. Тебе говорят, мол, до выяснения обстоятельств. Нас и раньше задерживали. С некоторых территорий нас экстрадировали. Иногда нам даже угрожали. А на этот раз просто велели следовать за ними. Мы не очень встревожились, так как это часть нашей работы.

Когда же вы почувствовали  тревогу?

Когда мы уже отсидели несколько часов, нас окружили вооруженные люди и сказали, что мы будем находиться у них до тех пор, пока нас не освободят. Наблюдателям
ОБСЕ не раз говорили, что может случиться всякое, в том числе их могут взять в заложники.

Вам удавалось пообщаться с задержавшими вас людьми?

Когда ты сидишь под арес-том, всегда следует использовать человеческий фактор. Каждый раз, когда приходил новый охранник или кто-то к нам обращался, я говорил о миссии ОБСЕ и кому это нужно. Некоторые люди рассказывали свою историю, объясняли, что именно заставило их взяться за оружие.

Были среди них и шахтеры, и плотники, и автомеханики, и безработные. Один даже был пацифистом. Все они сказали, что готовы с оружием в руках защищать свое государство и отдать за это жизнь.

Удавалось ли вам найти с ними общий язык?

Если перед вами сидит человек с автоматом и этот автомат направлен почти вам в грудь, вам стоит рассказать ему свою историю, тогда он  тоже раскрывается и рассказывает о себе.

Установить с ними контакт помогло также мое советское прошлое и жизненный опыт. В беседах с этими людьми я использовал выражения из советской киноклассики, из таких фильмов, как «Ирония судьбы, или С легким паром!», «Москва слезам не верит», «12 стульев» и других. С детства я много читал и смотрел кино – все это пригодилось.

Что вы в то время сами думали о своем положении?

Поскольку нас держали всех вместе, с первых же дней можно было понять, что у них нет цели сломать нас поодиночке и заставить подписать какие-нибудь бумаги, что мы якобы являемся наемными агентами западной разведки.

Так как нас содержали в нормальных условиях, кормили, поили, позволяли спать и хорошо обращались, мы пришли к выводу, что останемся живыми и здоровыми. Через несколько дней нам сообщили, чтобы мы не беспокоились, так как нас скоро должны выпустить.

Вероятно, это обещают всем заложникам, чтобы они не оказывали сопротивления. Было ясно, что, если бы ситуация изменилась, человечное отношение наших охранников не помешало бы им исполнить какой-нибудь жесткий приказ. Было совершенно очевидно, что за всем этим стояла некая политическая цель.

Какая именно, вы пытались у них узнать?

Пытались, но нам говорили, чтобы мы не беспокоились. Ни один из охранников не относился к нам враждебно. Я служил в советской армии и знаю, как там умели побоями и издевательствами создавать негативную атмосферу. По сравнению с этой ситуацией армия для меня была более суровым испытанием.

Из вашей команды никто не сломался?

Для этого должны были быть определенные предпосылки. Мы находились в таких условиях, что не приходилось сомневаться в своей адекватности. Почему были созданы такие условия? Ведь условия определяли правила игры. Может, потому, что мы сами вели себя вполне нормально, не кричали охранникам в лицо свою правду и не пытались отбирать у них автоматы.

У вас не возникало мысли все-таки совершить попытку к бегству?

Мы скорее фантазировали,  хотя обсуждали даже вариант связать охранника и попытаться бежать. Прорабатывали различные сценарии и на тот случай, если в течение нескольких месяцев не выберемся отсюда.

Как охранники выполняли ваши просьбы?

Когда нам было что-нибудь нужно, мы вежливо об этом просили. Один охранник принес нам четыре книги на русском языке. Я все прочитал и порекомендовал их турецкому и швейцарскому коллегам, чтобы они совершенствовали русский язык. Позднее нам принесли зубные щетки и пас­ту. Если бы мне вдруг пришлось составлять «памятку заложника», я бы обязательно указал в ней, что нельзя создавать напряженные ситуации, кричать на людей, которые вас задержали, злить их; следует попытаться наладить с ними контакт, а также постараться выяснить, где вы находитесь и почему.

Настрой должен быть позитивным. Я говорил своим товарищам, что нельзя требовать  слишком многого, мы должны понимать, если сами будем нагнетать ситуацию, к нам будут относиться еще хуже. Если мы составим длинный перечень требований, то покажем лишь, что мы избалованные парни с Запада, которые не могут прожить без зубной пасты и щетки.

Ваши товарищи были более беспомощны, чем вы?

Нет, я не хочу сказать, что люди с Запада не могут справиться с подобной ситуацией. Но им гораздо проще, когда они понимают, что происходит на самом деле. Порой им казалось – раз нас задержали, значит, убьют. Я же убеждал их в обратном, мол, тогда бы нас не держали так долго под стражей и не кормили, хотя в подобных ситуациях и это не исключено.

Вы не боялись, что им станет известно ваше натовское прошлое, ведь НАТО для них, словно красная тряпка для быка?

Я служил в штаб-квартире НАТО представителем эстонского государства, так как наша страна является членом альянса, но это не делает меня каким-то особенным офицером НАТО. Среди тех, кто работает в миссиях ОБСЕ, много военнослужащих, в том числе натовских.

Миссия еще не закончилась. Вы вернетесь на Украину?

Сейчас я отдыхаю, но после отпуска снова приступлю к работе, поскольку заключил договор до конца сентября.

После того, как вы побывали в заложниках, сможете ли по-прежнему сохранять беспристрастность?

Наблюдатель ОБСЕ должен сохранять нейтралитет. Мы по-прежнему готовы общаться со всеми участниками сторон, чтобы внести свой вклад в разрешение конфликта.

Точно так же мы должны помнить обо всех погибших в тамошнем конфликте, под огнем часто оказываются простые люди, и с обеих сторон есть жертвы. Обо всем этом люди склонны забывать. Больше всего мне жаль детей, попавших в жернова войны. Возможно, следует собрать денег, чтобы помочь детям-сиротам. Сейчас, когда я это говорю, меня опять могут назвать жертвой какого-нибудь синдрома.

Я считаю нужным поблагодарить все организации и людей, которые содействовали  нашему освобождению. Я читал, что помимо Русской Православной Церкви за свое освобождение мы должны быть благодарны и патриарху Кириллу. Благодарю его за то, что мы вернулись живыми и здоровыми. Благодарю всех близких, друзей, коллег и знакомых за то, что не забывали о нас в столь трудной ситуации.

Послужной список Тыниса Ассона

•    В 1990-е годы был командиром эстонского пехотного подразделения в составе Балтийского батальона.
•   С декабря 1996-го по июнь 1997 года участвовал в миссии ООН в Южном Ливане.
•    Работал инструктором Сил обороны. В апреле-мае 1998 года преподавал в учебном центре ООН в пехотном училище бундесвера в Хаммельбурге.
•    В 2009 году руководил полевым центром Объединенных учебных заведений Сил обороны Эстонии.
•    В 2009-2012 гг. представлял Силы обороны в штаб-квартире НАТО в Брюсселе.
•    В 2012 году издал книгу «В русской армии, или Пробуждение в кубе», в которой описал свою срочную службу в советской армии в 1979-1981 годах.
•    Согласно имеющейся в Интернете открытой информации, в последние годы давал уроки гособороны в школах Южной Эстонии.
•    В 1998 году был награжден железным Крестом Орла. Получил его из рук президента Леннарта Мери.
•    В 2009 году получил медаль от Спасательного департамента.

Источник: PМ