/nginx/o/2014/08/06/3258685t1h7ef9.jpg)
Эдик – пожилой мужчина лет 70, содержит пансионат в Степанакерте, в Нагорном Карабахе. В конце дня он говорит автору статьи Ахто Лобьякасу: «У них даже нет своих букв, какая история у них может быть? Что это за народ?» Сказанное относится к азербайджанцам. «У них нет своей культуры, воспоминаний, ориентиров. Как так можно? Буквы – заимствованы. Поначалу использовали русский алфавит, потом взяли латинские буквы».
Эдик не подозревает о том, что его соотечественники – грузины и русские – давно посылают текстовые сообщения латиницей. Время бежит вперед, не дожидаясь никого.
Не отдавая себе отчета, Эдик повторяет и нам знакомый мотив. Как бы далеко ни простирались наши познания и эволюционное развитие, письменность главенствует. Наша письменность. Потенциально это ключ ко всему. Оправдание существования. Заявка миру. Билет в культуру: мы имеем письменность, оттуда мы вышли. Столпом армян является алфавит Месропа Маштоца V века.
У азербайджанцев этот билет не куплен. С вершины горы открывается вид на городок Шуши (арм., азерб. Шуша – прим. ред.), где на каждом шагу видны развалины красивых домов, заросшие кустарником кладбища и не менее трех мечетей. Все они имеют разную степень разрушения, решетками закрыты дыры на фасадах. «Сегодня в Шуши нет мусульман, но полно образцов традиционной исламской архитектуры, которая гармонирует с армянским архитектурным стилем Шуши». Так написано в официальном путеводителе.
К азербайджанцам я после посещения Нагорного Карабаха, вероятно, уже не попаду. Ведь когда-то они были здесь. Жили здесь. Среди прочего Эдик упрекает их в том, что они оставили здесь своих усопших. А, может быть, они не успели? Или это не приходило им в голову? При этом самим армянам что-то мешало заселяться в дома азербайджанцев и приводить их в порядок.
Эдика мне упрекнуть не в чем. Эдик – пожилой человек, повидавший жизнь. Мне доводилось сталкиваться и с более умопомрачительными философиями. Более того, с такими философскими извращениями, целыми философскими пустынями. С прожигателями жизни, из которых уже ничего не выжать. На Кавказе таких мало.
В книге-путеводителе по Шуши написано: в 1920 году 15 000 азербайджанцев убили большую часть 30-тысячного армянского населения. В 1990-1991 они пытались повторить то же самое, бомбив расположенный в долине Степанакерт до тех пор, пока силы обороны Нагорного Карабаха не заставили их бежать.
Во всей Армении нет ни одного азербайджанца, которого можно было бы спросить, – они находятся за контрольной линией. Их оборонный бюджет больше, чем госбюджет Армении (в 2010 году 3,2 и 2,8 миллиарда долларов соответственно). Ждут, когда внимание России ослабнет (Москва – главный союзник Армении). Возможно, этому способствует ситуация на Восточной Украине?
Армяне очень чувствительно относятся к теме войны. Какого вопроса ни коснись, все равно выплывет эта тема.
Назю – антипод Эдика из Закавказья. Назю – молодая чеченка из грузинского села Йоколо в Панкиской долине, она тоже содержит гостевой дом. И если у Эдика это предприятие эконом-класса, то у Назю – пятизвездочное, но не по цене. Guesthouse от Назю – единственное подобное заведение во всей Панкиской долине.
Протяженность маршрута Степанакерт – Ереван – Тбилиси – Йоколо составляет около 870 км, и поездка по нему на разных видах транспорта обойдется в 27 евро. Таким образом, такса передвижения по Закавказью – один евро на 30 км.
Село Йоколо внешне выглядит как чеченское Когува. Узкие пыльные улочки, каменные заборы в два раза выше, чем в Эстонии, и плетеные изгороди. Когда солнце стоит в зените, температура воздуха достигает плюс 35 градусов. Ласточки таскают под навес корм птенцам. Сад при старинной сельской церкви зарос травой, замшела и крыша. Дорога ведет в сторону реки, в тени большого дерева спят овцы и суетятся индюки. Без пятнадцати шесть муэдзин с расстояния в полкилометра приглашает на вечернюю молитву. Его песнопение завершается слышимым скрипом записи. В Панкиси есть три мечети – на каждое село по одной.
В Панкиской долине проживает более 10 000 чеченцев и ингушей, наследников тех, кто пришел сюда в XIX столетии. Большинство – сунниты, принадлежащие к секте Суфи. Для грузин чеченцы (и братский народ ингуши) – пришельцы, друг для друга они – вайнахи («наш народ»). Говорят они на языке, который звучит, словно прибалтийский финский в устах индейца, ударения на первом слоге, изобилие гласных и отрывистое произношение.
Движение на главной улице Панкиси – это классическая Грузия: коровы передвигаются со скоростью 3 км/час, автомобили – 100 км/час. Вдали виднеются высокогорные хребты Тушета высотой около 4,5 километра. В сорока километрах расположена граница с Чечней, горы и альпийские луга также находятся в руках пришельцев. Заметная фигура исламской террористической группировки в сирийском военном конфликте Омар-аль Шишани («Чеченец») родом из соседнего с Йоколо села Биркиани. За пределами последнего асфальт заканчивается. Дальше в горы, а оттуда в Чечню могут попасть только охотники или профессиональные путешественники.
В 1990-е в Панкиской долине ощущались этнические и религиозные разногласия. Позже Россия обвиняла Грузию в укрывании в этом районе чеченских повстанцев. Грузины задержали в Панкиской долине исламистов, обвиняемых в терактах на территории России. Шли непонятные разговоры об Аль-Каиде, и США выражали свою обеспокоенность. Назю говорит, что уже 10 лет все спокойно. Сидя на балконе второго этажа ее гостиницы и глядя на величественные горы, трудно ей не поверить.
И все же в воздухе висит напряжение. Панкиси возвращается в ислам. Ислам здесь представлен в жизни в таком виде, которого у христианства давно нет. Да и быть не может, если человек возомнил себя Богом. Власть ислама здесь мощнее, чем какой-либо другой религии. Ему удается отказаться от наследия века просвещения и технологий.
В Грузии чеченцы посещают такие же светские и западные школы, как и другие дети, имеют Интернет, мобильные телефоны и Facebook. И все же их, особенно молодых, привлекает нечто более мощное. Это должна быть некая могучая сила. Христианство – это свет в начале тоннеля, а ислам – свет в конце тоннеля. В Панкиси нет WiFi.
Наступающий ислам – это реакция на процесс всеобщей глобализации. Ислам – это идентитет в ассимилирующемся мире. Глобализация вторглась со своими технологиями в исламские общины, и многим это вторжение не по душе. И в Европе реакция на иммигрантов – это заложенная в идентитет реакция на пришельцев. И мусульмане реагируют на вторжение, но разница заключается в том, что реакция ислама – общинная. Чеченцы в Панкиси свято верят в силу родства – они все родственники в рамках семьи, клана, рода.
Здесь мы должны затронуть тему России. Для чеченского идентитета Россия так же опасна, как и Америка. Чеченский язык изобилует русскоязычными заимствованиями, например, «демократия», «передача» (согласно разговорнику «Министерство иностранных дел» – это МИД, есть и ООН). Ислам означает возвращение арабского языка. До начала XX века на чеченском языке писали арабскими буквами. Теперь используется русский алфавит. Российское влияние «прогрессивного стиля жизни» ощущается и в остальном – от музыки до употребления алкоголя.
Йоколо и Степанакерт – это два меньшинства на неустойчивой почве с двумя стратегиями выживания. Назю – мусульманка. И говорит по-английски. С Эдиком мы обнаружили, что оба владеем русским языком. Английский – это хорошо, но, чтобы быть понятым на территории Закавказья, русский язык намного предпочтительнее. Язык ни в чем не виноват. Нет худа без добра. Это все клише. В Закавказье по-прежнему живет Россия, но другая. Такая Россия, которая напоминает США, если смотреть на них с точки зрения Латинской Америки. И если Закавказье – это российская Латинская Америка, то Эстония в этом негативном ключе – Куба.
Россия – это все-таки ворота Закавказья в мир. Она связывает и Эстонию с Закавказьем, нравится нам это или нет. Когда-то Россия собрала всех нас вместе, склоняя Кавказ в сторону Европы, а нас – от Европы. Она поместила нас в одну Вселенную и дала если не единый алфавит, то некие параметры единомыслия. В гостинице Йоколо рядом с кофейной чашкой лежит ложка, на которой написано «Ц. 40 к.». И это тоже – письменность. Многие из нас знают, что это означает. Читая надписи, мы оказываемся в том мире, в котором понимаем, что значит понимание. Как для нас, так и жителей Закавказья.