«Женитьба» есть, а никто не женится

На сцене будут стоять стулья с высокими спинками, и за ними – то ли телефонные будки, то ли исповедальни, то ли домики. А скорее клетки, вне которых каждый из героев беззащитен. Фото: Репро

22 ноября в Русском театре Эстонии, в Большом зале, состоится премьера спектакля по пьесе Николая Васильевича Гоголя «Женитьба» в постановке Игоря Лысова.

Загадки Гоголя совершенно неразрешимы. Даже названия его произведений понять невозможно. Пьеса называется, например, «Ревизор» – а вместо ревизора приезжает самозванец. Совсем никакой не ревизор, а Хлестаков, которого, судя по всему, Гоголь к тому же списал с Пушкина, поиздевался над гением, воспользовался тем, что Александра Сергеевича однажды действительно приняли за ревизора.

Вот и в «Женитьбе» полное несоответствие: вроде бы все есть для венчания: и невеста Агафья Тихоновна, купеческая дочь, и жених Подколесин, надворный советник, да и другие женихи имеются: Анучкин, Яичница, Жевакин, а свадьбы не получается. То есть, казалось бы, процесс, неминуемо ведущий к женитьбе, имеется, а самой женитьбы нет. Почему Подколесин в последний момент выбросился в окно – не дает Гоголь ответа, как и его птица-тройка из поэмы «Мертвые души»; поэма-поэмой, а написана прозой, – тоже загадка.

Сотни постановок «Женитьбы» отстаивают самые разные точки зрения на «невероятное событие». Игорь Лысов рассказывает, что во время репетиции «Дяди Вани» Леонид Шевцов сказал о судьбе Сони: «Нет в мире большего преступления, чем одинокая женщина!» И эта фраза стала одним из толчков к размышлениям над «Женитьбой». Еще одним побудительным мотивом стала некая взаимосвязь с «Биографией» Макса Фриша, которую готовит к постановке Иван Стрелкин: там взят эпиграф из монолога Вершинина, – он говорит, что ни за что бы не женился, если бы начать жизнь сначала… Хотя вся пьеса потом строится на  неспособности героя отлепиться от жены, даже если такая возможность представится…

Посмеяться готов, высмеивать – нет!

И, главное, Игорю Лысову захотелось рассказать свою, типично питерскую, историю о славных девушках его юности, пришедшейся на 80-е годы минувшего века, девушках, к которым и он, и его друзья ходили в гости, ухаживали, заигрывали, делали вид, что стремятся к серьезнейшим отношениям, но так и не женились на них. А девушки, конечно, мечтали выйти замуж, потому что девушки всегда об этом мечтают.

И, отплакавшись ночью, утром они опять были готовы надеяться и накрывать столы, и принимать новых искателей их руки.

А мужчины никогда в таких случаях не торопятся: «А ты думаешь, небось, что женитьба – все равно что „эй, Степан, подай сапоги!” Натянул на ноги и пошел? Нужно порассудить, порассмотреть». В последнем монологе Подколесин говорит: «На всю жизнь, на весь век, как бы то ни было, связать себя, и уж после ни отговорки, ни раскаяния, ничего, ничего – все кончено, все сделано». И для него это нестерпимо.

А Агафья Тихоновна называет себя девицей влюбленной, собственно говоря, она готова влюбиться в любого, кого Бог пошлет. Ей бы всех объединить в одного, сложить, да за это сложение и выйти замуж…

На роль Подколесина Игорь Лысов выбрал Александра Кучмезова.

– Человек-скала, – комментирует режиссер, – а проблема у него внутри величиной с иголку. Агафья Тихоновна – Татьяна Космынина: какое у этого хрупкого эфемерного создания должно быть сердце, чтобы вместить огромного Кучмезова?

Работа режиссера, – продолжает Игорь Лысов, – дьявольски ответственна и божественно интересна, я играю на инструменте, который равен мне самому, это ведь даже не флейта, с которой не совладал Гильденстерн, это личность, требующая уважения и понимания. Я хочу поработать с каждым актером, чтобы понять его возможности и, ориентируясь на эти возможности, строить дальнейший репертуар. Хочу посмотреть на Катю Кордас в роли беззаботной веселой девушки Дуняшки, которая знай поет и танцует, у нее всё прекрасно, у нее есть Степан – Иван Алексеев. Александр Окунев и Владимир Антипп – пара женихов: прагматик и романтик, Сергей Фурманюк покажет свой комический дар; сваха и тетка – Татьяна Маневская и Любовь Агапова. На роль Кочкарева, которого сумели-таки женить, сумели на всю жизнь скрутить, и который хочет в эту же неизбежность втянуть и Подколесина, выбран Илья Нартов. В нем есть и дарование и та степень раздражительности, неуживчивости, которая необходима персонажу.

На сцене будут стоять стулья с высокими спинками, и за ними – то ли телефонные будки, то ли исповедальни, то ли домики. Скорее клетки, в которые каждый из нас заключен. Это не мрачные клетки, они даже будут веселы. И даже будут в какой-то момент пританцовывать. И одна клетка может приблизиться к другой, но все-таки в своей клетке – мы цари, боги. А выйдешь наружу – ты маленький и беззащитный… Такое оформление придумала Изабелла Козинская.

Вдруг осознал: это –  на всю жизнь!

– Это не чистая комедия, – уверяет Игорь Лысов, – не для сплошного хохота. То есть там смешно, да, но  Гоголь так точно проанализировал характеры, создал такой точный психологический рисунок, что я, читая монолог Подколесина, вдруг вспоминаю собственную женитьбу, когда меня буквально переклинило, я не мог произнести «Да!», я вдруг подумал: «На всю жизнь!!!»

«Женитьба» – это процесс, это психологический трактат. Пусть смешной, но трактат. Визуализированный внутренний процесс человека, постигающего тончайшие нюансы бытия, соразмерный, конечно, его уму, и потому – смешной.

По сути, ведь Агафья Тихоновна, готовая полюбить почти любого, все-таки мечтает о каком-то преображении каждого возможного избранника – и нет ли в этом переклички с внутренним ужасом Подколесина, который стоит перед бездной под названием «на всю жизнь», ей-то ведь тоже – на всю жизнь, как бы она ни стремилась замуж.

И у каждого своя мечта и свой страх «всей жизни». Ведь нет на свете праздника шикарнее и размашистее, чем свадьба, никакая инаугурация ни одного президента не сравнится со свадьбой средней руки: с невероятным подвенечным нарядом в храме, с дальнейшим вертолетом, где молодых расписывают, и, наконец, упаданием в океанские бездны, где они дают клятву верности. Это великий праздник на костях предыдущей жизни. Тут за прошедшие столетия ничего не изменилось. И если хорошо разобраться в тексте Гоголя, то спектакль, несомненно, будет современным.

Специально осовременивать, как это описано у Ильфа и Петрова, вовсе не надо, «Женитьба» – не фельетон, а пьеса на все времена.