В начале был ЗВУК и улыбающийся Арво Пярт

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Арво Пярт (в центре) со свойственной ему скромностью стоит в очереди на музыкальное представление в литейной мастерской Ноблесснера.
Арво Пярт (в центре) со свойственной ему скромностью стоит в очереди на музыкальное представление в литейной мастерской Ноблесснера. Фото: Пеэтер Ланговитс

17 августа в мастерской Ноб­лесснера дирижер Тыну Кальюсте и режиссер Пеэтер Ялакас представили зрителям свое видение музыки Арво Пярта. С представления «Algu­ses oli…» («В начале было…») начался фестиваль, посвященный 75-летию знаменитого композитора.



Музыкальное представление, в основу которого легли два произведения Пярта «In Principio» («В начале было») и «Miserere», получилось удивительно целостным, и это был один из тех редких случаев, когда слушатели (включая тех, кто, как они сами считают, понимает музыку Пярта) были удивлены и даже испытали (культурный) шок. Это был не обычный, предсказуемый или привычно толкуемый Пярт, но Пярт, потрясающий до глубины души.

Это была музыка, ставшая благодаря двум обнаженным участникам представления (актеры Рийна Майдре и Март Колдитс) в прямом смысле слова плотью и кровью.
Бесконечное терпение

Смелость Ялакаса, попытавшегося визуализировать совершенную музыку Пярта, уже сама по себе заслуживает признания, а уж для публики это исключительное счастье. То, как делает это Ялакас, можно оценивать только в превосходной степени — гениально, восхитительно! Не сдерживаемый ничем полет фантазии Ялакаса, опирающийся на прочные семантические символы, является абсолютно равным партнером музыки Пярта.

Местами публика даже пре­бывала в замешательстве — что это, хорошо визуализированная музыка или театр с отлично подобранной музыкой. Пусть это прозвучит как горячий комплимент обеим сторо­нам, поскольку только идеаль­ный сплав и наивысшая гармо­ния рождают совершенство. Именно оно — божественное слияние — возникло в зале Ноблесснера.

Крайне немногословный Пярт, отсутствовавший на генеральный репетиции и не знавший, что его ожидает, после представления произнес лишь одну фразу, обращенную к жене Норе: «Очень интересно». (Жаль, что невозможно передать оттенки этой фразы.)

Несколько лет назад, когда Пааво Ярви с Эстонским государственным симфоническим оркестром и хором «Эллерхейн» записывал в Таллиннской методистской церкви симфонию № 3 Пярта «Meie aed» («Наш сад»), я поспешила в церковь в надежде, что маэстро согласится на интервью. Пярт, в поношенном пиджаке поверх клетчатой хлопчатобумажной рубашки сидел в центре и наблюдал за происходящим в зале. Вставал, подходил к дирижеру или к хору и делал короткие замечания. Доброжелательно улыбаясь, он со свойственной ему мягкой уступчивостью каждый раз настаивал на своем. Затем садился на свое место и продолжал слушать. До следующего раза.

Набравшись смелости, я подошла ближе. Услышав мою просьбу, Пярт с интересом посмотрел на меня, его лицо расплылось в широкой улыбке, но в ответ я услышала: «Разве вы не знаете, что я не даю интервью? Побудьте рядом, может, услышите, что я хочу и считаю нужным сказать». Терпеливо отсидев несколько часов до конца репетиции, я все же не осмелилась наступать на пятки маэстро, пытаясь услышать каждое его слово. В блокнот я чиркнула всего два слова: «Улыбающийся Пярт».

Странно было бы услышать от Пярта какие-то объяснения его чувствам и мыслям, положенным на ноты. С момента, когда партитура начинает жить самостоятельной жизнью, Пярт уже ничего не хочет к ней добавлять. Да и зачем, если все сказано? А то, что осталось недосказанным, композитор облечет в музыкальную мысль в следующем произведении.

В интервью, данном несколько лет назад Льюису Оуэнсу, Пярт просто сказал: «Если кто-то хочет меня понять, ему следует слушать мою музыку, если кто-то хочет понять мою философию, он может послушать проповеди любого проповедника, если кто-то захочет узнать что-то о моей частной жизни, то могу сказать, что я всегда держу ее закрытой от посторонних».

Пярт смотрит на задающего ему вопрос человека с доброжелательной улыбкой на лице, словно все понимающий и прощающий проповедник, который знает, что люди бесконечно любопытны и нетерпеливы. Композитор понимает, что у членов его общины, то есть у слушателей, время от времени возникает желание найти объяснения Великим Звукам еще до того, как они зазвучат и дойдут до их ушей.

Когда Пярт смотрит на нас, он знает, что время даст ответы на все — и на самые умные, и на самые глупые — вопросы, и поэтому не стоит осуждать вопрошающего. Сам Пярт, творя, вопрошая и ища ответы, переводя их на язык звуков, бесконечно терпелив. Задумчивый взгляд Пярта словно говорит: подождите и вы немного, ведь после того, как вы услышите мою музыку, у вас не останется вопросов ко мне, но только к самому себе, и в ответе нуждаетесь вы, но уже не я.

Истинный творец щедр

Имя Пярта окружено ореолом святости, а его произведения невозможно измерить земными мерками. Один американский музыкальный критик писал об «In Principio»: «Пярт осмеливается замахнуться на то, к чему другие не смеют и пальцем прикоснуться, — на божественное». Кто рискнет рецензировать божественное? Это все равно, что покуситься на святость, показав собственное невежество и некомпетентность.

Но лично мне кажется, что самого Пярта вряд ли обрадует подобное отношение к его творчеству и к нему самому и вряд ли ему понравится возникший со временем «вакуум славы». Ведь музыка Пярта так же, как и храм божий, создана на радость людям, чтобы укреплять и лечить их души, и потому не должна быть далекой и непостижимой. Несмотря на то, что эта музыка возносит нас на небеса. Пярт пишет музыку для нас, простых смертных. Он пишет для того, чтобы мы чувствовали и сознавали, думали и страдали, а не просто любовались.

Созданные Пяртом звуки показывают высоту, на какую может подняться душа, а не даль, где их творец хотел бы блистать в одиночестве. Или глубину сердца, перед которой всем нам следовало бы преклоняться время от времени. Но это не привилегия, а наше право и долг оставаться людьми, не правда ли? Чем были бы храм божий или Пярт без своих прихожан, чьи взгляды вновь и вновь с надеждой обращаются к алтарю (звуков), чтобы затем уйти с легким сердцем? Ничем!

Поистине великий творец никогда не указывает сирым и убогим на их место, но щедро делится с ними и радуется их участию. Таммсааре говорил, что любовь — это мера человека, но любовь это и мера творчества, они едины, вдохновляют и питают друг друга. Спасибо вам, Арво Пярт, за щедрость и участие!
 

Мероприятия в честь юбилея Арво Пярта
До 17 сентября в Таллинне, Пайде и Раквере

• 24 августа — церковь Михкли в Йыхви
• «De Profundis»
• Дирижер Ристо Йоост, Государственный академический мужской хор (RAM), Эне Салумяэ (орган)
• 29 августа в Раквереской церкви, 30 августа в Пайдеской церкви Püha Risti, 31 августа в Таллиннской Яановской церкви «Da Pacem»
• Vox Clamantis, Cello Octet Amsterdam
• Солистка Арианна Савалл, художественный руководитель и дирижер Яан-Эйк Тулве
• 7 сентября в Раквереской гимназии, 8 сентября в Пайдеской ратуше, 9 сентября в школе Лауласмаа
• «Eller & Pärt»
• Скрипичный вечер. Андрес Кальюсте (скрипка), София Рахман (фортепьяно)
• 7 сентября в концертном зале «Эстония»
• ремьерное исполнение в Эстонии «Adam’s Lament»
• Salzurg Camerata, камерный хор Эрика Эриксона, дирижер Тыну Кальюсте
• 10 сентября в концертном зале «Эстония»
• Четыре симфонии
• Эстонский государственный симфонический оркестр (ERSO), дирижер Неэме Ярви
• 11 сентября в Пайдейском спортхолле и Раквереском спортхолле
• Юбилейный концерт в честь Арво Пярта
• Симфония № 3 «Meie aed».
• ERSO, Раквереский и Пайдеский детские хоры, хор девочек ЭТВ, «Эллерхейн»
• Дирижеры Неэме Ярви и Аарне Салувеэр
• 17 сентября в Пайдеском центре культуры
• «Dance by Pärt»
• Танцевальное представление. Хореографы Тоомас Эдур, Марина Кеслер
• Таллиннский камерный оркестр

Комментарии
Copy

Ключевые слова

Наверх