Игорь Копытин, Ээрик-Нийлес Кроссь: что делать с русскими?

Игорь Копытин. Фото: Peeter Langovits

Игорь Копытин и Ээрик-Нийлес Кроссь рассуждают в свежем номере Sirp о том, что лучший метод для преодоления противоречий – это диалог.

Часто говорят, что русские в Эстонии не хотят интегрироваться, не учат эстонский язык и ругают эстонское государство. Если интеграция застопорилась, что следует предпринять, чтобы эстонское общество было едино? Какую опасность могут представлять для эстонского государства русские Эстонии, если они сами здесь живут и, очевидно, не хотят ни конфликта, ни войны? Не должен ли эстонец сам сделать какие-то шаги навстречу русскому? Самый эффективный метод разрешения противоречий – это диалог, считают писатель и военный историк Игорь Копытин и политик Эрик-Нийлес Кроссь.

Игорь Копытин: В сегодняшней Европе нет места нетерпимости, ксенофобии, расизму. К сожалению, следует констатировать, что эстонцы зачастую живут национальными стереотипами, которые сложились в середине XIX века. Якоб Хурт запустил культурный национализм на этнической базе, где важную роль играли язык, церковь и духовность.  Хурт и многие другие эстонские национальные философы и общественные деятели того времени видели опасность в возможном онемечивании и русификации, против которых они были вынуждены культивировать национальный миф и ценности. Есть ли в современном глобализованном мире место этническому национализму и остаются ли прежними те опасности, которые стояли перед эстонцами во второй половине XIX века? Конечно, нет. Пришло время перейти на второй этап национального развития, сформировав политическую нацию в новом, более свободном, постмодернистском стиле. Таким образом, в эстонском обществе должна возникнуть своя ниша для национальных меньшинств, что позволило бы им стать лояльными гражданами. Для этого необходимо переосмыслить современное значение «эстонскости», что позволило бы объединить всех граждан в понятие «мы». Успешной интеграции общества способствовало бы терпимое отношение эстонского государства и всего нашего общества к меньшинствам. При этом следует помнить, что приятие русским меньшинством эстонской государственной идентичности не должно ни в коем случае означать отказа от русской национальной идентичности.

Ээрик-Нийлес Кроссь: Я бы сказал так, что у эстонцев нет кризиса самоидентификации, по крайней мере, эстонцы его не ощущают, однако этнический национализм, на самом деле, не отвечает интересам эстонского государства, а следовательно, и эстонцев. В интересах Эстонии сейчас такое единство общества, которое даст всем лояльным гражданам возможность почувствовать себя частью народа. По крайней мере, часть проблемы заключается здесь и в эстонцах. Если 20 лет назад наша позиция в отношении русских состояла в том, что «станьте эстонцами, а если не хотите, валите отсюда», то теперь все смирились с тем, что в Эстонии живет много русскоязычных граждан. Эстонцы больше не ощущают русских как опасность, но они все-таки по-прежнему «они», а не «мы». Эстонская самоидентификация действительно исторически строилась на языке и культуре и создавалась именно в противовес здешним немцам и русским. Такая «идентификация сопротивления» усиливалась в те периоды, когда эстонцы не были государственной нацией. Думаю, что эстонцы должны были бы предпринять шаги в сторону того, что теперь они государственная нация и несут ответственность за всех живущих здесь людей. Нынешняя самоидентификация эстонцев должна объединять общество изнутри, а сопротивление, инстинкт обороны должны быть направлены вовне. Одним словом, я не считаю, что у нас кризис самоидентификации, возможно, это больше ощущается среди эстонских русских, но наступил подходящий момент, чтобы заново переосмыслить свою идентичность и сделать ее более современной.

Копытин: С восстановлением нашей государственности были восстановлены и государственные символы: герб, флаг и национальный исторический нарратив, который также восходит к эпохе национального пробуждения, с существенными дополнениями из эпохи безмолвия и Эстонской освободительной войны. Сейчас больше не секрет, что за Эстонскую Республику воевали и представители нацменьшинств: русские, немцы, евреи и другие. Десятки из них были награждены Крестом свободы. Сейчас, когда в исторической науке происходят перемены в направлении трактовки эстонской истории на территориальной основе, пришло время сформировать и новые государственные нарративы, в которых ценились бы «все народы Эстонии», обеспечивая им, как это было записано в манифесте независимости 1918 года, права и защиту.

Кроссь: Я не совсем уверен, можно ли ставить «национальный исторический нарратив» в один ряд с государственными символами, но, естественно, история народа, особенно ее трактовка, является частью государственно идентичности. С государственным формированием исторического наратива, как и с формированием государственной идентичности следует быть осторожными. В известной степени это делается и это необходимо делать в государстве с помощью образования, но путинское требование «официальной исторической правды» - явно не то, что нам нужно. Скорее, я вижу здесь большую роль гражданского общества. Как 25 лет назад, движение в защиту памятников старины играло огромную роль в восстановлении и формировании исторической памяти эстонцев, так и теперь нам нужно единое движение эстонцев и русских в защиту памятников старины. Понятно, что эстонским русским может быть несколько сложно гордиться войной в Махтра, но с партизанами Качанова в Освободительной войне все наоборот. Также следует на государственном уровне финансировать совместные летние лагеря, дружины русских и эстонцев и т.п.

На каком языке должно быть образование?

Копытин: Образование является частью культуры, с помощью которой среди прочего, культивируются ценности общества и государства. Ситуация в Эстонии довольно конфликтна, поскольку проблема русской школы давно стала политическим полем битвы, в которой пострадавшими являются прежде всего дети. К настоящему времени ясно, что русская школа в Эстонии как правило не дает качественного образования, отставая от эстонской. Отдельно учителей для русской школы в Эстонии не готовят, а старые учителя, в основном пенсионного возраста, в своих мыслях остались в советском прошлом. В русских школах сегодня культивируются другие ценности, отличные от ценностей эстонского государства и общества, они опираются на идеализацию советского прошлого и ментально привязывают детей к матушке России. Пришло время провести новую основательную образовательную реформу, необходимо прекратить сегрегацию детей по национальному принципу. Следует создать эстоноязычные детсады для всех детей, причем развитие родного языка у нацменьшинств должны поддерживать специалисты. Жизнеспособность образования состоит в сильной основной школе, в которой дети должны приобретать знания и навыки на родном языке. Отделив основную школу от гимназии и улучшив репутацию профессиональных училищ, мы могли бы не только получить лучшее образование, но и лучше интегрировать нашу молодежь.

Кроссь: Я почти полностью согласен. Эстоноязычный детсад и эстоноязычная гимназия для всех, но необходимо сохранить возможность получать основные знания на родном языке в основной школе. Нужна ли для этого новая реформ? Скорее следует двигаться дальше оттуда, к чему мы уже пришли. Эстония точно должна вновь начать готовить учителей для русских основных школ, поскольку ситуация, при которой ученики эстонских и русских школ местами получают образования как будто в совершенно разных культурных пространствах, дика. Эти люди с точки зрения будущего Эстонии крайне важны.

Представляют ли эстонские русские угрозу для безопасности?

Копытин: К сожалению, Российская Федерация при осуществлении своей внешней политики использует русские общины в Европе как инструмент влияния. На это указывает концепция «Русского мира», согласно которой русские, живущие за пределами России, являются «соотечественниками», независимо от их гражданства, а их страны проживания делятся на дальнее и ближнее зарубежье. На русских, живущих в бывших советских республиках, входящих в сферу интересов российской внешней политики, обращают больше внимания, настраивая их против своей страны проживания и культивируя среди них другие ценности, которые отличаются от ценностей демократической Европы – а именно, новый, воинственный российский империализм, идеологической формой которого стало евразийство. Его проявления, такие, как «Русская весна» можно видеть в Крыму и на Донбассе, сохраняется опасность в Молдавии и частично в Казахстане, информационная война оказывает влияние и на Страны Балтии. Эстонские русские сами по себе не могут представлять угрозу для эстонского государства, поскольку они являются его частью. С другой стороны, они являются заложниками или разыгрываемой картой во внутренней и внешней политике. Причем основным вопросом эстонской безопасности здесь может быть интеграция эстонского общества, которая напрямую связана с преподаванием навыков критического мышления, развитием терпимости и созданием гражданского общества.

Кроссь: Угрозу для безопасности представляет агрессивная внешняя политика России, которая для достижения своих целей пытается просто использовать живущих в соседних странах русских. Режим Путина может сделать из них своеобразный живой щит для своей враждебной деятельности. Естественно, русские Эстонии находятся в сфере интересов российских спецслужб и правительства, но, как уже было сказано, опасность состоит в том, что Москва использует русских в качестве предлога. Наша цель состоит в том, чтобы эстонцы и местные русские хотели защищать свое государства, независимо от своего этнического происхождения, и чтобы эстонцы и местные русские считали желание Путина кого-то здесь защитить смехотворным. Для этого эстонское государство должно дать всем гражданам Эстонии чувство уверенности в том, что всех защищают одинаково и в любом случае.

Копытин: В народной памяти эстонцев есть глубокая скорбь, будь то депортации, массовая бомбардировка 1944 года и т.д. До Второй мировой войны вспоминали 700-летнее рабство, которое было изжито в войне против Ландесвера. С уходом балтийских немцев из Эстонии прекратилась и ненависть к ним. Сегодня же следует понять, что Эстония стала домом для местных русских, а Россия остается и останется нашим восточным соседом. С одной стороны, Россия проводит мощную внешнюю политику, с другой мы не можем просто наблюдать, как в том государстве устанавливается авторитарный режим и ограничивается свобода слова. Мы могли бы более активно поддержать российскую демократическую оппозицию и использовать здесь потенциал наших эстонских русских. Для этого нам следует поддержать инициативу создания русского телевидения Эстонии, чтобы усилить единство нашего общества и защитить свободу слова.

Кроссь: В качестве банальности можно сказать, что эстонцы еще не доверяют эстонским русским вести дела с Россией, а о российской демократической оппозиции знают постыдно мало. Естественно, здесь есть большой неиспользованный потенциал. Мы должны научиться отличать режим, находящийся у власти в России, от русских. Пропаганда российских государственных СМИ, потребляемая в Эстонии, безусловно, в известной степени влияет на местного русского телезрителя, но я думаю, что она влияет и на эстонцев, а именно, сеет в них недоверие к местным русским. Я довольно часто слышу мнение эстонцев, что русские смотрят сумасшедшую пропаганду российских государственных СМИ, «живут в этом информационном пространстве» и во все это верят. Я считаю крайне вероятным, что это одна из второстепенных целей. Раскол западного общества является ведь одной из внешнеполитических целей Москвы.

Копытин: Самый мощный способ избавиться от национальных стереотипов – общение людей разных национальностей между собой, а это возможно с помощью гражданской инициативы, участия в различных проектах и добровольческой работы. Больше всего это, конечно, подходит для молодежи, в руках которой и есть наше будущее.

Кроссь: Прежде всего, следует преодолеть стереотипное представление, будто правительство может здесь что-то наладить. «Почему вы не занимаетесь русскими» - вот типичный вопрос эстонским партиям. Каждое предубеждение лечится с помощью знания, а предрассудки бывают не у правительства или партии, а только у человека. Правительство может сделать что-то, но самое главное люди должны сделать сами.