Об интеграции с надеждой

Ийви Массо Фото: Pm

Даже самые решительные уступки не способны повлиять на позиции некоторых людей. Если мы пойдем на уступки в отношении требований, предъявляемых к языку и гражданству, то продемонстрируем, что недооцениваем лояльность и способность представителей национальных меньшинств интегрироваться в общество, пишет
Ийви Массо.

Недавно опубликованные результаты социологического исследования, проводившегося в рамках мониторинга программы интеграции, рисуют довольно мрачную картину.
С одной стороны, в исследовании отмечается, что межнациональное общение и доверие между представителями различных национальностей улучшилось.

С другой стороны, результаты свидетельствуют о том, что доверие русскоязычного населения к институтам эстонского государства находится на очень низком уровне, намного ниже, чем у эстонского населения, а лица без гражданства все меньше стремятся получить эстонское гражданство.

Координатор исследования Райво Ветик, представляя его результаты, нарисовал очень тревожную ситуацию, отметив, что значение эстонского гражданства катастрофически падает.
Не все настроены столь категорично, как профессор Ветик, кое-кто считает, что среди лиц без гражданства значительную часть составляют те, кто получать гражданство и не собирается.

Эти люди руководствуются прагматичными соображениями: возможность свободно пересекать восточную границу они ценят выше, чем право участвовать в государственных выборах. Что касается всех остальных прав, то, как известно, обладатели серых паспортов имеют такие же права, как и граждане.

Тем не менее, на основании результатов исследования делаются далеко идущие выводы относительно их причин: в Закон о гражданстве необходимо внести поправки. По мнению профессора Ветика, закон выгоден для тех, кто благополучен в социально-экономическом плане, но не для лояльных кандидатов на получение эстонского гражданства.

Одна из проблем социологических исследований, проводимых на основании опросов, заключается в том, что они обнажают определенные статистические тенденции и сравнительные связи, но дают мало информации о причинных связях явлений.

Например, если отсутствие гражданства или нежелание его получить связано с низкой социально-экономической позицией человека, то как действует причинно-следственная связь и действует ли вообще?

А может, наличие третьих факторов, например, обусловленная мировоззрением низкая мотивация изучать государственный язык, влияют одновременно и на отношение человека к гражданству и на его возможности пробиться на рынке труда?

Связь между национальностью и социально-экономической успешностью будет трудно анализировать до тех пор, пока демография будет отражать еще советские экономические структуры и пока не все жители будут владеть государственным языком, а требование о его знании не будет считаться дискриминирующим.

Исследование свидетельствует о том, что экономический кризис сильнее ударил по русскоязычному меньшинству. А между тем в только что опубликованном списке самых богатых людей Эстонии треть носит русские фамилии.

Следовательно, их удельный вес среди русского населения выше. И хотя фамилия не всегда указывает на национальность, это все же может служить неким показателем, как и тот факт, что в списке 26 богачей нет ни одной женщины.

Если в проблемах интеграции обвиняют Закон о гражданстве, возникает вопрос, нужно ли его менять, и если да, то каким образом. Закон Эстонской Республики о гражданстве не отличается от аналогичных законов, действующих в западных странах, он даже более мягкий по сравнению с ними.

Какой окажется цена отказа от языковых требований, о чем в свете исследования уже говорят? Приведет ли увеличение числа граждан, не владеющих государственным языком, к двуязычию на государственном уровне? И какой государственный язык в этом случае более охотно станут учить новые иммигранты — язык малого или большого народа?

Изменения в Законе о гражданстве наверняка приведут и к требованию изменить Конституцию.
«С мнением живущих в Эстонии русских надо больше считаться», — говорит Ветик. Но каких русских он имеет в виду? Есть немало русских, мнение которых о национальной политике не отличается от позиции большинства эстонцев.

В то же время есть и такие, кто, высказывая свое мнение в интернет-форумах, настаивают на возвращении Эстонии и других бывших советских республик в состав Российской Федерации.
Думаю, что большинству русских в Эстонии будет обидно, если решат, что они придерживаются такого же мнения.

Между тем то обстоятельство, что русскоязычное меньшинство придерживается разных мнений, говорит о том, что никакого общего мнения, характерного для живущих в Эстонии русских, нет. Среди граждан (и неграждан), говорящих как по-эстонски, так и по-русски, есть люди, с которыми далеко не все согласны.

В свете исследования очень важно найти ответы на вопросы, которые объяснили бы причины полученных результатов и продемонстрировали, чего хотят люди, а не то, чего они не хотят.

Если 76 процентов представителей национальных меньшинств ощущают тесную связь с Эстонией, но при этом лишь незначительная их часть доверяет эстонскому государству и его основным институтам — парламенту, правительству и президенту, — то это веский повод постараться понять, в каком государстве вместо нынешней Эстонии они хотели бы жить.

Вызвано ли недоверие к вышеназванным институтам, к примеру, тем, что в них не представлены партии, которые они хотели бы там видеть (что вполне нормально для демократии), или какими-то другими причинами? Многие ли поддерживают Конституцию Эстонии? И если нет, то почему?

Следовало бы изучить и связь между тем, из каких СМИ они черпают информацию, и их позициями. Например, преобладают ли среди получающих информацию из российских СМИ те, кто не доверяет эстонскому государству.

Было бы интересно привлечь к исследованию представителей других национальных меньшинств и сравнить, как они интегрируются в эстонское общество. Если судить по исследованиям, которые проводились до сих пор, в Эстонии живут лишь две национальности и две языковые группы.

В какой мере на позиции диаспоры влияют настроения на культурной родине? Так, министр иностранных дел Армении как-то сказал, что живущие в Эстонии армяне больше всего помогают Армении, будучи хорошими и лояльными гражданами Эстонии. Можно ли ожидать подобного высказывания от Сергея Лаврова?

Делая слишком поспешные выводы из исследования, есть опасность повторить ошибки, допущенные в Западной Европе при интег­рации национальных меньшинств: в надежде успокоить радикальных исламистов, в диалог вовлекли лидеров исламских фундаменталистов, мировоззрение которых не отражало позицию всей мусульманской общины. Им пошли на уступки, не прислушиваясь к мнению придерживающихся либеральных взглядов мусульман и не считаясь с их интересами.

Если Эстония пойдет на уступки в вопросах языка и гражданства в надежде привлечь ту часть национального меньшинства, которая не в состоянии отказаться от советского менталитета, по сути, это будет означать, что она недооценивает лояльность и способность представителей национальных меньшинств интегрироваться в общество.

Мнение, что недостаточная лояльность неграждан объясняется несовершенством законов и самим государством, свидетельствует о том, что мы стали по-европейски самокритичны. Однако мы не решаемся сделать вывод, что позиция, которой придерживается некоторая часть национальных меньшинств, ошибочна.

Не отрицая тот факт, что данная тема для представителей национальных меньшинств и политиков является поводом для размышлений, следует сказать, что даже самые решительные уступки не способны повлиять на позиции некоторых людей. Это относится к тем, кто просто не приемлет существование эстонского государства.

В остальных случаях лучше всего помогает найти общий язык общение: нужно разъяснять наши позиции и выслушивать позиции других, обсуждать, спорить, приходить к общему мнению. Это уже происходит, но нужно делать это активнее.

Изменение Закона о гражданстве (которое не приемлет большинство и которое продемонстрирует снисходительное отношение к меньшинствам) лишь добавит напряженности и убьет диалог еще в зародыше.