Нина Рачинская: Мы и они

Нина Рачинская. Фото: SCANPIX

Каждый, наверное, знает, как трудно переключиться, выходя на работу из отпуска. Вот и я, пробыв месяц в Германии, все еще обращаюсь мыслями туда, ведь жизнь здесь и там, по сути, одна и та же.

 К примеру, тема беженцев и ксенофобии – одна из главных и у нас, и у них. Ежедневно в Германии можно было слышать о том, что делается для приема беженцев. Отношение обычных людей к этому вопросу не то чтобы равнодушное – спокойное. Конечно, есть там и радикалы, которые распаляют себя и других словами об «угрозе белой расе и европейской культуре».

В воскресенье на столичной площади Свободы «Дружественная Эстония» провела замечательное мероприятие в поддержку тех людей, которые не боятся приезжающих и готовы предоставить им всевозможную помощь, которые ратуют за милосердие, сострадание и понимание вне зависимости от цвета кожи или языка. Приятно, что нашлось немало деятелей культуры, разделяющих эту точку зрения. Микрофон брали Лууле Комиссаров, Ольга Сытник,

Андрес Таранд, Яак Принтс и Давид Всевиов.

Большой популярностью пользовалась ярмарка национальных кухонь, подготовленная живущими в Эстонии выходцами из самых разных экзотических стран. Но были там и пикетчики с плакатами «Эстонская квота – нуль!»  

Мне понравилось выступление тележурналиста Вахура Керсна, заявившего, что понимает тех, кто боится прибывающих в Эстонию беженцев – людям свойственно бояться того, с чем не сталкивались. Социо­логи уже доказали, что иностранцев больше боятся там, где их меньше всего живет. В бывшей ГДР, например, где иностранцев всего 2 %, ксенофобия заметно резче выражена, чем на западе Германии, где 10 % населения не принадлежит к нордической расе.

Жители Эстонии практически не имеют опыта общения с беженцами из далеких стран, а потому заранее приписывают им всевозможные грехи: лень, стремление жить за чужой счет, привычку воровать и попрошайничать. Как будто среди местных нет попрошаек, пьяниц и воров!

Когда-то люди каменного века обращали ненависть на людей из соседних племен: подмечались малейшие различия между «нами» и «ими», любое несходство во внешнем виде, верованиях, языке крайне преувеличивалось. Да и сейчас можно разделить собравшихся на две группы и скоро выяснится, что свои – «самые хорошие», а чужие «ничего не умеют, ни на что не годятся, и вообще все они противные».

Я видела, как в берлинском метро ехали вьетнамец, араб и чернокожий, разговаривая между собой по-немецки. И что? Да ничего! Может быть, и мы когда-то сможем не видеть в этом ничего особенного?