Лукас: Отчет об убийстве Литвиненко ставит Кэмерона перед дилеммой

Эдвард Лукас. Фото: Liis Treimann/Postimees

С государствами-париями проще всего справиться, когда они слабы и находятся далеко. Совсем другое дело — стоящий на пороге гигант с ядерным оружием и склонностью к убийствам. Такова дилемма, вставшая перед британским премьер-министром Дэвидом Кэмероном в свете опубликованного в четверг отчета по делу об убийстве Александра Литвиненко, пишет Эдвард Лукас в своей колонке на BNS.

Отравление бывшего офицера КГБ Литвиненко не вызвало бы особого внимания, если бы оно прошло по плану. Полоний — редко встречающийся и, как правило, остающийся необнаруженным яд: он убивает со скоростью альфа-распада, которую можно измерить только при помощи специального оборудования.

В небольшой лондонской общине сбежавших из России диссидентов месседж прозвучал отчетливо: вам разрешили покинуть родину, но за направленные против Кремля пропагандистские операции вас убьют.

Тревога поразила и ряды MI6. Литвиненко получал от службы разведки ежемесячную скромную стипендию за экспертизу в области соприкосновения коррупции высшего уровня и организованной преступности. Служба разведки вела из своей штаб-квартиры на Воксхолл-кросс совместное с испанской разведкой расследование под кодовым названием «Операция Vespa», касавшееся связи Кремля с действующей в Испании организованной преступностью.

Тем не менее, таинственная смерть источника не привела бы к публичному скандалу. Она не привела бы к замораживанию отношений с ФСБ и открытому следствию, составленный по итогам которого рапорт однозначно возлагает вину за совершенное в центре Лондона убийство британского гражданина на российское государство. Убийство было организовано таким образом, который подверг бессчетное количество людей опасности воздействия радиоактивного излучения.

Власти догадались о произошедшем только благодаря родившейся в последней момент догадке проанализировать мочу Литвиненко на следы альфа-излучения.

Предварительный ответ, поступивший в конце 2006 года был решительным. Офицеров российской разведки выслали из Лондона. Контакты с ФСБ свели к минимуму, в том числе, например, в связи с зимней олимпиадой в Сочи.

Вслед за этим Великобритания попыталась вернуться к обычному общению. Медовый месяц эпохи Блэра прошел, но по-прежнему непопулярно было говорить о сдерживании Кремля, не говоря о противостоянии ему.

Я приступил к работе над своей книгой «Новая холодная война» после убийства Литвиненко. Когда она вышла в 2008 году, ее одобрили наблюдающие за Россией ястребы, особенно в Восточной Европе. Элита Лондона, Вашингтона, Берлина и других столиц сочла книгу сеющей панику глупостью.

Россию было принято представлять обладающим определенными недостатками капиталистическим государством с плюралистическими политической системой, выборами, судами и институтами. Путина считали неприятным персонажем, которому, тем не менее, удалось принести стране стабильность и возродить национальную гордость. С ним можно было иметь дело — как в бизнесе, так и в дипломатии.

Подобные расчеты заметно перевешивали гнев за убийство Литвиненко. Хотя наши службы разведки и безопасности не сомневались в прямой связи России с этой историей, политикам было удобнее изображать противоположное. Кроме того, у хора сторонников Кремля в лондонском Сити и не только были свои причины занижать значение убийства.

Они помогали распространению экзотических и тревожащих теорий заговора, окружавших этот случай. Рассказывали, что Литвиненко вовсе не герой. Он общался с подозрительными людьми и финансово зависел от ныне покойного эмигрировавшего российского олигарха Бориса Березовского. Он был маргинальным и надоедливым персонажем. Жаль, конечно, если его прибили.

Марина Литвиненко и ее сын Анатолий в течение всего процесса сохраняли поразительные чувство собственного достоинства и целеустремленность. Какими бы недостатками ни обладал ее супруг, он сделал отличную партию. Благодаря адвокату адвокатского бюро Matrix Chambers Бену Эммерсону, бесплатно предложившему свои услуги, Марине удалось преодолеть множество юридических препятствий, которые власти поставили на пути полноценного следствия.

Даже если у рапорта сэра Роберта Оуэна не будет иных последствий, он по крайней мере является признанием усилий несгибаемой госпожи Литвиненко и ее лояльных союзников.

Теперь она требует, чтобы Великобритания отреагировала на рапорт жесткими санкциями против России, но ее, скорее всего, ждет разочарование. Преобладающий (хотя и ошибочный) приоритет Даунинг-стрит и МИД заключается в том, чтобы добиться поддержки России по сирийскому вопросу. В Лондоне, Вашингтоне и других западных столицах верят, что Кремль поможет привести режим Асада в Дамаске за стол переговоров.

Россия знает об этом и пользуется резней в Сирии для разжигания патриотических эмоций на родине и дипломатического хулиганства за рубежом. В надежде на послабления она притворяется потенциальным партнером. На самом деле связи Кремля с преступным сирийским руководством являются основной причиной войны, а не ее потенциальным решением.

Справедливости ради следует сказать, что политика Великобритании по России заметно изменилась за последние годы. Мы уверенно поддержали более решительный подход НАТО к обороне уязвимых стран Восточной Европы. Великобритания отправит 1000 военнослужащих в Польшу (в том числе потому, что Кэмерон надеется на поддержку Польши на переговорах с ЕС). Лондон увеличивает — сам по себе и вместе с союзниками — усилия по поимке российских шпионов. Он совершает запоздавшие, но похвальные шаги по отражению на Западе атак российской пропаганды.

В четверг Тереза Мэй выступила в нижней палате парламента с жестким заявлением, когда сообщила о заморозке активов Дмитрия Ковтуна и Андрея Лугового, которых следствие называет исполнителями убийства.

В то же время, кажется маловероятным, что у них могут быть активы в британской финансовой системе. Они могут быть негодяями, но они не дураки.

Гораздо эффективнее было бы вновь исследовать текущий по улицам Сити поток грязных денег из России. Британские банки, юридические фирмы, аудиторы и другие вели себя в бизнес-общении с Россией с циничной, бесстыдной алчностью.

Наша главная фирма British Petroleum тесно связана с Роснефтью, плохо замаскированным продлением руки российского государства. Богатства фирмы основаны на краже. Роснефть приобрела при помощи постановочного аукциона самые ценные активы ЮКОСа, бывшего некогда крупнейшей в России нефтефирмой.

Когда основатель ЮКОСа Михаил Ходорковский открыто обвинил Путина в коррупции, фирма была обречена. Нефтемагната заключили в тюрьму, его фирму в результате ряда показательных процессов довели до банкротства. Роснефть за гроши подобрала ее останки.

Несмотря на это лондонский Сити не увидел ничего неправильного в том, чтобы в 2006 году, всего за несколько недель до убийства Литвиненко, разрешить Роснефти внести свои акции в биржевый список. Это как если бы иностранцам разрешили продавать на лондонских улицах ворованное имущество. Вместо того, чтобы вызвать полицию, наши финансовые деятели встали в очередь, чтобы потребовать свою долю.

Подобное поведение не только коррумпирует нашу систему, но также подает ужасный сигнал России. Оно внушает российскому руководству чувство, что наша система фактически не отличается от их системы. Правят деньги, у кого сила, у того и право. Мы только лучше скрываем это своими словами о демократии и правовом государстве.

Сэр Роберт Оуэн с его выдающимся интеллектом и умелой реконструкцией событий в рамках следствия воплощает реальную силу британской системы. Он составил безукоризненный рапорт: ясный, взвешенный и убедительный. Его сокрушительный, неопровержимый вывод о совершенном при государственной поддержке убийстве постыден для нашего правительства. Невозможно себе представить, чтобы что-то подобное произошло в России.

Честность суда может показаться слабым утешением, если британское политическое руководство уклонится от ответных шагов на ошеломительное, наглое преступление состороны государства, которое — скорее всего, оправданно — верит, что уйдет от наказания за убийство.