Скандальный инвестор: у меня несколько офшорных фирм

Ральф-Дитер Монтаг-Гирмес. Фото: Mihkel Maripuu

«Мои руки не обагрены кровью. Я не ем младенцев. Я абсолютно нормальный человек», - заявил Postimees Ральф-Дитер Монтаг-Гирмес, вложивший в ноябре прошлого года в airBaltic 52 миллиона евро. Однако в Латвии его сочли до такой степени неоднозначной фигурой, что премьер-министр Лаймдота Страуюма уволила министра сообщения Анриса Матисса на следующий день после того, как стало известно о том, что немецкий предприниматель решил вложить деньги в авиакомпанию.

Тогда же стало известно, что Монтаг-Гирмес имеет бизнес в России: он предложил приобрести в лизинг пассажирские самолеты SuperJet компании Suhhoi, являющейся дочерней ветвью United Aircraft Corporation, входящей в российский военно-промышленный комплекс. В конце прошлого года airBaltic обсуждала вопрос о закупке самолетов SuperJet Suhhoi, но в феврале правительство включило в инвестиционный договор пункт о запрете на покупку российских самолетов.

Имя Монтага-Гирмеса вновь всплыло после того, как стало известно, что оно фигурирует в т.к. «Панамских документах». В этих документах упоминаются имена и некоторых латвийских деятелей, в частности владельца сети быстрого питания Lido Гунарса Кирсонса, а также олигарха и мэра Вентспилса Айварса Лембергса.

- В «Панамских документах» встречается и ваше имя. Почему вы пользуетесь налоговым раем?

- Потому что бизнес, связанный с лизингом самолетов, ведется через офшоры. Только так производителю самолетов и авиакомпании можно сделать конкурентоспособное предложение. Для этого выбирается зона с льготным налоговым режимом, где самолет регистрируется и откуда он предоставляется в лизинг. Эта зона имеет договор, препятствующий двойному налогообложению со страной, откуда происходит самолет. Обычно такими зонами являются острова Карибского моря, в основном Британские Виргинские острова, Панама и Ирландия. Это основные зоны, которые используют фирмы, предоставляющие в лизинг суда и самолеты.

Все мои офшорные предприятия – их несколько – указаны в германской налоговой декларации. Все мои дела абсолютно прозрачны и подконтрольны. Относится ли это к другим людям и предприятиям, упоминающимся в «Панамских документах», нужно спросить у них.

Понятно, что офшорами пользуются люди, у которых иные законные и незаконные интересы. У офшорных зон есть своя репутация, если можно так сказать. Высокие рейтинги у офшорных зон Ирландии и Бермуд, неплохие у Виргинских островов и Панамы. В нижней части списка находятся такие страны, как, например, Науру или Каймановы острова, которые используются в основном для отмывания денег. Не хочу иметь с ними ничего общего, хотя многие люди используют их в своих целях.

От налогового рая очень просто избавиться – нужно установить единые налоговые правила. Единственная причина, по которой я пользуюсь налоговым раем, заключается в том, что это позволяет мне избегать произвольного налогообложения, которое отразится на цене предлагаемых мною самолетов. Оптимизация налогов с помощью налогового рая вполне законна, если все делается прозрачно.

- Но вы не станете отрицать, что поскольку самолеты стоят очень дорого, то налоговый рай позволяет экономить много денег и вам, и авиакомпаниям.

- Есть два типа пассажиров. Одни хотят летать с комфортом и могут заплатить за него, их примерно 10-15 процентов. Остальные люди хотят только дешевые билеты, и авиакомпании вынуждены считать каждый цент. Если, например, на рейсе между Берлином и Ригой, а это 1200 км, удастся сэкономить на каждом километре хотя бы одну десятую цента, то билет будет на 12 долларов дешевле. Для бюджетной авиакомпании 12 долларов – это аргумент. И если кто-то скажет, что 10-15 процентов лизинговой ставки ты должен заплатить в виде налогов, то почему ты должен этого хотеть? Это снизит конкурентоспособность, например, Ryanair. В пассажирской авиации это вполне обычная практика.

- Почему вы решили инвестировать в airBaltic?

- У меня была такая возможность, мне нравится руководство этой компании, нравится их бизнес-модель. Я надеюсь, что это уникальная возможность для очень выгодной инвестиции.

Я не планирую и не рассматриваю возможность вкладывать деньги в другие авиакомпании, т.к. обычно зарабатываю на том, что предоставляю самолеты в лизинг, покупаю и продаю их. Занимаюсь любой деятельностью, не связанной с содержанием собственной авиафирмы. Мне поступает сейчас много предложений, но я не рассматриваю их. Мои основные интересы связаны с продажей и лизингом самолетов.

- Следовательно, решающее значение имело отношение к руководству AirBaltic?

- Еще пять лет назад airBaltic грозило банкротство. Министр сообщения Улдис Аугулис (он занимал этот пост тогда и занимает сейчас) сформулировал предоставление помощи со стороны государства таким образом, что она вовсе не выглядела таковой. Это совершенно не то, что случилось у вас с Estonian Air. Реструктуризация уже была в значительной мере проведена, думаю, что при нынешнем бизнес-плане и расходной базе airBaltic будет в хорошем положении.

Банкротство Estonian Air, как ни грустно это сознавать эстонским налогоплательщикам, выгодно airBaltic. Это банкротство стало одной из причин, но не главной, почему я принял решение вложить в компанию деньги.

- Когда вас представляли как нового инвестора airBaltic, вы предвидели такую негативную реакцию?

- Я был крайне удивлен. Расстановка политических сил в Латвии крайне сложная. Очевидно, кое-кто заинтересован в том, чтобы перестать козырять антироссийской картой, и это было выгодно по причинам, не имеющим никакого отношения к инвестиции. О том, какую роль в том, что премьер-министр уволила министра сообщения, сыграл я, нужно спросить у нее.

- В конце года прошло сообщение о возможной покупке компанией airBaltic самолетов Suhhoi Superjet. Это было одно из условий инвестиции?

- AirBaltic не только искала инвестора, решался также вопрос о расширении парка самолетов. Компания уже договорилась о покупке Bombardier CS300, но ей нужны были и небольшие самолеты. После банкротства Estonian Air в бизнес-план airBaltic были внесены изменения, компания решила закупить самолетов CS300 больше, чем планировалось. Думаю, что это было правильное решение.

Поначалу в тендере на покупку самолетов участвовали Embraer, Suhhoi и Bombardier. Как инвестор я оставляю за собой право контролировать, как используются мои деньги. Условия покупки самолетов Bombardier меня устроили, я помог авиакомпании подыскать подходящую структуру для их покупки. Инвестиция в airBaltic не зависит от моих других проектов. Я предлагаю различные самолеты на продажу или в лизинг, не только Suhhoi, но и Antonov и Bombardier.

- Какое отношение вы имеете к самолетам Suhhoi?

- Продолжаю их предлагать некоторым клиентам. Компания airBaltic, изменив свой бизнес-план, решила, что ей не нужны самолеты этого типа. Но некоторым компаниям самолеты Suhhoi Superjet отлично подходят, и я буду продолжать их предлагать.

- Это ведь не первый ваш бизнес в Латвии. В 2014 году вы учредили фирму, занимающуюся лизингом самолетов. Почему?

- У меня был один клиент из Бельгии, который хотел приобрести самолеты Suhhoi, а Латвия была одной из тех стран, законы которой позволяли зарегистрировать самолет в Европе. К сожалению, по многим причинам этот проект оказался замороженным. Так совпало. Я понимаю, что кому-то нравится теория заговора, мол, я все заранее спланировал. Правда в том, что летом прошлого года на авиавыставке в Париже я встретился с представителями airBaltic. Решение вложить в эту компанию деньги было, наверное, самым спонтанным. Как правило, на то, чтобы принять такое решение, требуется год-два, но не 6-9 месяцев.

- Почему вы занимаетесь в основном лизингом самолетов?

- Это бизнес мне знаком, мне нравятся самолеты, мне нравится этим заниматься. Мне выпало счастье самому решать, что я хочу делать, как проводить время и зарабатывать деньги.

- Вы имеете клиентов в разных странах?

- В Латинской Америке, Европе, Африке. Это три региона, где я сейчас веду переговоры и где у меня есть контакты. Но я занимаю очень небольшую нишу и не конкурирую на уровне, где Lufthansa заказывает самолеты Airbus A320. Я предлагаю творческие решения людям, которые в них заинтересованы.

- В чем выражаются эти творческие решения?

- Зависит от клиента и от ситуации. Если ситуация простая и стандартная, то мои услуги не требуются. Я нужен тогда, когда имеется определенный вызов или проблемы. Думаю, что это относится и к airBaltic.

Как правило, не я подыскиваю клиентов, а они находят меня. Я пользуюсь репутацией человека, отличающегося творческим подходом и умением решать дела. Мне поступает много предложений о сотрудничестве, и к некоторым, как в случае с airBaltic, я отношусь серьезно, но в большинстве случаев отказываю. Я не думаю о том, чем бы заняться.

- У вас есть другие коммерческие интересы помимо airBaltic и лизинга самолетов?

- Мои коммерческие интересы в значительной степени связаны с рынком недвижимости Германии, в основном с жилыми домами. Я не занимаюсь строительством нового жилья, но покупаю старые дома, реновирую их и сдаю в аренду. Кроме того, я развожу и тренирую лошадей.

- Какова была ваша роль на посту заместителя руководителя Российского центра приватизации в 1992-1994 годах?

- Это учреждение было связано с Министерством приватизации, как называли его в народе. Центр приватизации привлекал таких кредиторов, как Международный валютный фонд и Всемирный банк, чтобы направить средства в поддержку проводимых в России экономических реформ. Контроль за использованием средств находился в их руках.

- По мнению критиков, чековая приватизация в России не удалась, т.к. большинство населения быстро продали свои ваучеры, что стало предпосылкой для олигархии. Что вы думаете по этому поводу?

- Ваучеры, которые раздали народу, были одной из первых мер по приватизации. У людей был выбор – быстро продать ваучеры или торговать ими на аукционах. Те, кто продал чеки на следующий же день, не получили никакой выгоды. Многие не понимали, для чего нужны были ваучеры. Смысл этой затеи заключался в том, чтобы научить людей понимать принципы рыночной экономики. Довольно быстро появились крупные держатели приватизационных чеков. Это был ожидаемый эффект, т.к. одна из ключевых проблем, которую пытались решить западные кредиторы и Борис Ельцин, заключалась в том, чтобы передать государственные предприятия в частные руки.

Вопрос, было ли в той ситуации это решение наилучшим, еще долго будет звучать. Главное, что люди боялись возвращения коммунизма, и сделали почти все, чтобы не допустить этого. «Почти все» означает, что было допущено много ошибок, было много коррупции. Сегодня многие забывают о том, что в начале 1990-х годов вероятность возврата к коммунизму была велика.

- Почему вы до сих пор поддерживаете с Россией прочные связи?

- Я работал в России с 1994 года, но я работаю и во многих других странах – на Украине, в Германии, Чехии, Польше, Словакии. Мои интересы связаны со всей Центральной Европой, и на Россию я особенно не ориентирован.

- Вас считают причастным к выводу средств из «Инкомбанка» в 1998 году? Какова ваша роль в этом деле?

- В 1998 году во время экономического кризиса в России я был связан со многими банками, в том числе с «Инкомбанком». Моим клиентом был один из акционеров и крупных вкладчиков «Инкомбанка». Он хотел, чтобы я поговорил с Центробанком, чтобы тот поддержал реструктуризацию «Инкомбанка». Центробанк России поступил мудро, решив не спасать ни один проблемный банк. В то время «Инкомбанк» был крупнейшим частным коммерческим банком и этот конкретный акционер полагал, что банк нужно спасать. Он не принимал отказа и заплатил мне за то, чтобы я поговорил с Центробанком. Но я сразу сказал, что надежды на успех почти нет.

Тогда обанкротились несколько десятков банков. Из крупных банков были единицы, с которыми я не был связан как акционер, кредитор или по просьбе правительства.

- Вы были тесно связаны с банковской сферой, что вы думаете об эмиссии денег Европейским центробанком и других делах в последние годы?

- Мы участвуем в интересном макроэкономическом эксперименте, никто не знает, чем он закончится. Думаю, что в 2008 году для стабилизации банковской сферы было немного возможностей. Но в результате был выпущен джин из кувшина – большое количество денег и ликвидности. Пару месяцев назад увидела свет книга бывшего главы Банка Англии Мервина Кинга «Конец алхимии: деньги, банкинг и будущее мировой экономики», в которой дается довольно критическая оценка тому, как тогда руководили банками. В этой книге есть очень прозорливая мысль: увеличивая деньги и ликвидность, мы притягиваем потребление в будущем в день сегодняшний.

Если ты сегодня берешь большой кредит для того, чтобы купить дом, автомобиль, поехать в отпуск, то в предстоящие десять лет не сможешь купить ничего нового, т.к. будешь оплачивать сегодняшние долги. То же самое происходит с экономикой, особенно в Европе. Кроме того, существует своеобразная структурная проблема. Евро очень удобная валюта, но она требует ответственного отношения от всех участников. Это значит, что страны Южной Европы не должны брать так много кредитов и обязаны собирать налоги с тех, кто может их платить. В Германии люди экономят, тем самым оплачивая потребление Греции. Получается заколдованный круг. Евросоюзу необходима более сбалансированная экономика, нежели сейчас.

Ральф-Дитер Монтаг-Гирмес

Немецкий предприниматель.

Закончил Институт иностранных языков в Кельне, получил степень магистра в Оксфорде. После окончания учебы в течение пяти лет находился на военной службе.

До того как стать заместителем директора Российского центра приватизации, работал в Boston Consulting Group.

В 1997 году возглавил отделение инвестиционного банкинга Fleming Banking Group в Москве.

В 1998 году учредил компанию ARQ. В 2001-2006 годах состоял в правлении различных банков. В настоящее время занимается в основном лизингом самолетов.

В ноябре 2015 года было объявлено, что Монтаг-Гирмес готов инвестировать в национальную авиакомпанию Латвии airBaltic 52 миллиона евро.

Источник: финансово-консалтинговая компания ARQ