«Ночь для Евы»: последний эксперимент доктора Зло

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Мучительный ночной разговор. Букинист – Игорь Лысов, Лили – Наталья Мурина (справа), Ева – Мария Павлова.
Мучительный ночной разговор. Букинист – Игорь Лысов, Лили – Наталья Мурина (справа), Ева – Мария Павлова. Фото: Елена Вильт / архив Русского театра

В Русском театре прошла мировая премьера спектакля «Ночь для Евы» в постановке художественного руководителя театра Игоря Лысова.

…Дом старого букиниста уставлен антикварной мебелью; на книжных полках в жилой половине и в лавке видны плотно прижатые один к другому потускневшие от времени переплеты (сценография Изабеллы Козицкой). Здесь все прочно и не подвержено ветрам времени. Только за окном, споря с застывшей статикой интерьера, видны проходящие люди и проезжающие машины.

Приход незнакомки

Поначалу можно поверить, что где-то над входом в Русский театр и правда есть видеокамера, которая в режиме реального времени транслирует происходящее за пределами пространства спектакля «Ночь для Евы». Но после того как две девицы – одна в желтом пальто, другая в темном – появятся в третий раз, станет ясно, что мы имеем дело не с живой жизнью, а с ее имитацией.

Точно так же «Ночь для Евы» американского драматурга Дона Нигро есть имитация хорошо сделанной пьесы, построенной на детективной (или почти детективной) интриге с вкраплениями интеллектуальной драмы и темы возмездия. Но и в таком виде она может вывести спектакль на серьезный разговор не только с несколькими десятками зрителей в Малом зале театра, но и со всем современным обществом Эстонии.

В стране, где преступления нацизма во Второй мировой стараются по мере сил замалчивать, а ветеранов ваффен-СС уважать (если не героизировать), очень ко времени напоминание об Освенциме и бесчеловечных опытах над узниками доктора Нахта, который присутствует на сцене (реально или виртуально – это и есть загадка, которая лежит в основе сюжета).

Итак, мирный вечер в доме Букиниста (Игорь Лысов). Хозяин и его внучка Ева (Мария Павлова) пьют чай. (Ева – девушка явно книжная: зализанные волосы, немодные очки и бесформенное платье, которому может быть и год, и тридцать лет, дают понять, что Ева давно махнула рукой на женскую привлекательность.) Спокойствие нарушает приход красивой и загадочной дамы (Наталья Мурина). Незнакомка появляется в лавке не впервые, листает книги, но ничего не покупает. Еву это раздражает; старик успокаивает ее: такие посетители сплошь да рядом встречаются в книжных лавках, без них жизнь немыслима.

Наконец, незнакомка выбирает сборник стихов за 140 долларов. И сюжет, и эстетика свидетельствуют о том, что действие пьесы происходит не позже середины 1970-х; понятно, что книга очень дорогая, а значит, редкая.

Злодейство гения

Имя автора стихов звучит в спектакле – Эзра Паунд, и это имя – первая веха, указывающая, по какой дороге покатится действие. Поэт, который прожил невероятно долго, 87 лет, жизнью и творчеством опровергал вложенное Пушкиным в уста Моцарта прекраснодушное «гений и злодейство две вещи несовместные». Он, бесспорно, был гениален, но начиная с середины 1920-х поставил свой гений на службу мировому Злу: восхищался Муссолини, Гитлером, живя в Италии, вел пропагандистские передачи на Англию и США, полные антисемитских выпадов и ненависти к Рузвельту.

В мае 1945 года Паунда арестовали и обвинили в государственной измене. Врачи признали его невменяемым – так он спасся от электрического стула, 13 лет прожил в психолечебнице, потом его выпустили по просьбам американских писателей, считавших, что даже тяжко оступившегося человека слишком жестоко гноить в психушке до конца жизни. Паунд уехал в Италию. Прощаясь с родиной, отдал ей на глазах фотографа из «Нью-Йорк Таймс» фашистский салют.

Книга, которую незнакомка так и не покупает, вероятнее всего – главный сборник Паунда, «Пизанские песни», противоречивый, как и его личность. Трагедия Паунда в том, что мощные по мысли фрагменты, редкие по красоте отрывки, пронзительные по глубине чувства строки, незабываемые по яркости детали не сложились в целое. Эпос не получился…

Похожее впечатление оставляет и «Ночь для Евы». В постановке есть сильные моменты, временами за диалогом следишь с неослабевающим интересом: приключения мысли, отрицающей самоё себя, – просто пиршество для интеллекта. Но в этом же и слабость постановки: она слишком рассудочна.

Лабиринт без выхода

Незнакомка – ее зовут Лили – пришла мстить. Мать Лили чудом выжила в Освенциме; над ней и другими узниками ставил опыты помощник и соратник прозванного Ангелом Смерти доктора Менгеле, некий Нахт. Ему, как и его наставнику, удалось скрыться от возмездия. Лили убеждена, что старый букинист и есть Нахт: он не скрывает, что был в Освенциме (заключенным!), на его плече, как у всех узников, вытатуирован номер (но ведь многие эсэсовцы в конце войны, выдавая себя за заключенных, вытатуировали себе такие номера); букинист похож на сохранившиеся фото Нахта – он и не отрицает, что знал в Освенциме мать Лили, даже был влюблен в нее.

Здесь возникает еще одно «но», которое отчасти искуп­ляется тем, что Мурина по-настоящему трагична в первом акте, а Павлова – во втором. Вместо того чтобы блуждать по тропам памяти, подбрасывая одну загадку за другой, давать разгадки и тут же опровергать их, прорываться сквозь тонкую корку сознания к подсознанию, действие топчется на месте, а детективная составляющая скоро становится неинтересной, так как Букинист (Нахт или не Нахт) проговаривается в самом начале, и если прислушиваться к диалогу, все станет ясно задолго даже не до финала, а до антракта. Тайну рождения Лили я раскрыл еще до того, как об этой тайне зашла речь – уши расхожего (хотя и эффектного!) хода торчали из словесной ткани очень уж наглядно.

От лукавого и другой эффектный ход. В начале второго действия Ева выясняет, зачем ее дед ночью копался в саду. Девушка уверена, что он убил незнакомку, – и зритель должен думать так же. Тут отворяется дверь – и входит Лили, живая и здоровая. (После того, как ночью старик открыл Лили тайну ее рождения, убивать ее не было никакой причины!)

В пьесе есть многозначительная символика, вот только распознает ли ее публика? Имена героинь – Лили и Ева; Лилит – апокрифическая первая (до Евы!) жена Адама, которая не пожелала подчиниться мужу, так как считала себя таким же творением бога, как Адам. На иврите имя Лилит значит «ночная»; она – ночной демон Возмездия. Вспомним, что героиня Муриной является ночью, чтобы свершить возмездие.

Наконец, название пьесы. В нем скрыто имя доктора-садиста. Nacht по-немецки – «ночь», и второй план, скрытый в названии,– «доктор Нахт для Евы».

Право на возмездие

Лили на всю жизнь запомнила рассказы матери об ужасах Освенцима, и возмездие стало целью ее жизни. Букинист убежден: человек не должен постоянно помнить о причиненном ему зле. Это мешает жить. Но… узник не забудет и не простит. Он может запретить себе вспоминать слишком страшные подробности, но ад, в котором он побывал, навсегда остается с ним. Стереть из памяти все выгодно палачу, а не жертве.

Во втором акте диалог склоняется к философии. Сначала к вопросу «что есть истина?», который Пилат задал Христу. Затем старик явно призывает на помощь Шопенгауэра – и слегка Пиранделло. Правда у каждого своя, каждый создает собственную картину мира, а объективной реальности не существует. «Это так, если вам так кажется». В таком случае – какое право судить имеешь ты, не обладающий объективной истиной? Тут уж слышны раскаты толстовской тяжелой артиллерии: «Мне отмщение – и Аз воздам!»

В остатке – эксперимент, который Букинист ставит над двумя женщинами: то он с безупречной логикой доказывает, что не был докто­ром Нахтом, то столь же убедительно дает понять, что он все-таки Нахт, доктор Зло. Если он не палач, а жертва конц­лагеря, женщины должны тянуться к нему, испытывать теплые чувства. Если все-таки палач… Словом: что есть истина?

Вывод, к которому Нахт склоняет жертв своего последнего эксперимента: всегда побеждает Зло. Страшно, но банально. Еще в гениальном фильме Ролана Быкова «Айболит-66» Бармалей ехидно спрашивал Айболита: «Если добро у тебя все время побеждает, почему оно никак не победит?» – и добрый доктор не находится с ответом.

Спектакль заканчивается выстрелом за сценой. Не знаю, был ли он в пьесе. В постановке Лысова выстрел сводит все к несколько упрощенному исходу: злодей устал от жизни, ему надоело постоянно скрывать прошлое, он спровоцировал свою гибель. Зло наказано. Хотя до торжества добродетели ох как далеко!

«Ночь для Евы»

Спектакль Русского театра

Режиссер: Игорь Лысов

В ролях: Игорь Лысов, Наталья Мурина, Мария Павлова

Премьера: 22 апреля

Комментарии
Copy
Наверх