Журналист: Эстония боится оказаться жертвой агрессии, Финляндия – стать никому не нужной

Саули Нийнисте и Тоомас Хендрик Ильвес. Фото: Eero Vabamägi

На встрече с президентом Эстонии президент Финляндии Саули Нийнисте сказал, что у финнов нет никаких оснований для ссор с Россией и привел примеры плодотворного сотрудничества между двумя сторонами. Президент Ильвес отметил, что отношения Финляндии с Россией отличаются от сложившихся между Эстонией и РФ.

Тему дня портала stolitsa.ee прокомментировала Полина Копылова – живущий в Хельсинки двуязычный журналист-фрилансер.

«Степень дальновидности Финляндии и Эстонии в текущей внешней политике, в особенности если брать взаимоотношения с Россией, оценить достаточно непросто.

Легкость сопоставления Эстонии и Финляндии при всем обилии внешних признаков сходства обманчива. Предпосылки внешней политики двух стран различаются очень сильно — на целую мировую войну, которая для Эстонии и Финляндии завершилась с очень разным ”счетом”, и семь десятилетий, протекших с окончания этой войны.

Не могу не напомнить, что в 1944 году ”маленькая, но жилистая” Финляндия вышла из войны, заняв, по иронической формулировке классика финской литературы Вяйнё Линна, ”второе место” и сохранив независимость. Де факто ее воспринимали если не как ”просоветскую”, то как предельно, даже излишне дружественную СССР страну капиталистического мира — это явление получило название ”финляндизация”. Финляндия также набрала немало очков в качестве нейтрального посредника на международной арене. Эстония же на 46 лет осталась в составе СССР, и была вообще выключена из международной политики.

В этом смысле нынешнюю внешнюю политику Финляндии очень сильно определяет опыт лавирования послевоенных десятилетий, благодаря которому ”маленькая, но жилистая” умудрилась выстроить свое экономическое благополучие на тесном экономическом сотрудничестве с СССР и одновременно набрать потихоньку политические очки на сближении с Европой.

Нынешняя ситуация, при всей сложности, психологически куда более знакома и понятна финской элите, чем, например, период 90-х, когда привычная и экономически комфортная система отношений развалилась вместе с СССР, и вместо ”империи зла” под восточный бок подвалилась натуральная ”страна третьего мира” с беженцами, локальными войнами и весьма организованной преступностью. Пришлось искать новые направления, в частности, начать негласное сближение с НАТО (именно тогда начались крупные закупки НАТО - совместимой военной техники) без внятного намерения вступить туда в ближайшее время. Политики старшего поколения, воспитанные в 80-е, конечно, нервничают, но они не сбиты с толку, в отличие от тех, кто пришел в политику в 90-е, и ”взрослел” в условиях, когда отношения с Россией были не ”особыми”, а просто нормальными.

Эстония в этом смысле выглядит в своей политике более последовательной, хотя и менее гибкой: Европа, США, НАТО, и достаточно внятное неприятие компромиссов. Однако Эстония может позволить себе роскошь прямолинейности: у нее нет политического багажа ”финляндизации”, зато есть однозначно трактуемый опыт ”советизации”, ее внешняя политика в 90-е была начата более или менее ”с чистого листа”.

Проблематика международных взаимоотношений в последнее время все более тяготеет к тому, чтобы ее субъекты — государства — выбирали ”сторону”. Эстония всей своей историей хорошо вписывается в этот расклад и трудностей выбора не испытывает: ей нечего терять, но есть за что бороться. Финляндия, избалованная нейтральностью и ”жирными 2000-ми”, пытается нащупать свой путь. Поисков пути не облегчает сложная экономическая ситуация внутри Финляндии, требующая возвращения к тесному сотрудничеству с Россией, а это, в свою очередь, означает работу с санкциями, которые, в идеале, лучше бы снять совсем — но на это никто пока не пойдет.

И если страх Эстонии — это страх вооруженного вторжения, то непроговариваемый страх Финляндии — страх стать тем ”неуловимым Джо”, который никому не нужен ни на Западе, ни на Востоке.

Если оценивать внешнюю политику Финляндии с точки зрения укрепления позиций влиятельного посредника, то пока говорить о достижениях рано просто в силу того, что изменение политической ситуации произошло недавно. Если же рассуждать в перспективе, то, как мне представляется, внятная и, при необходимости жесткая, пусть и достаточно независимая линия в отношениях с Россией была бы более перспективна, чем тактическое ”лавирование” между ”нашими” и ”вашими”. Россия действует с позиции силы, подчас — с позиции угрозы, но это психологический прием. Именно давнему партнеру стоило бы показать, что в отношении него этот прием не работает».