Очередной апокалипсис в Русском театре: худрук Игорь Лысов объявил, что уходит из-за решения директора, а директор Тыну Ленсмент говорит, что не может иначе. Тот и другой рассказывают порталу Rus.Postimees.ee о том, почему театр лихорадит опять.
В Русском театре опять случилось это: директор и худрук идут на принцип (2)
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Игорь Лысов работает худруком Русского театра два с половиной года и добился за это время успехов, которые признают все, в том числе глава совета фонда Vene Teater Яак Аллик: после катастрофы, связанной с «правлением» вечно отсутствовавшего Марата Гацалова, в театр вновь потянулся зритель.
«Директор просто меня сдал»
Тем неожиданнее было для Лысова то, что случилось вчера на заседании совета театра. «Они обсуждали в том числе, что делать со мной, ведь у меня 5 сентября заканчивается контракт, – говорит Лысов. – Я предупреждал Тыну: мне нужно знать о решении до 1 февраля, моя должность – не сварщик, которого сегодня уволишь, а завтра его возьмут на другой завод, я должен искать себе театр...» Договор с Лысовым был заключен на три года. «Понятно, что за три года вряд ли можно что-то сделать. Тыну и Аллик посовещались, и Тыну сказал: будем объявлять конкурс».
Ленсмент сказал Лысову, что уже несколько раз нарушал закон – то есть брал худруков без конкурса: как Гацалова, так самого Лысова, – и больше нарушать его не хочет. «Я понял: человек, с которым я два года работал бок о бок, решил не дать мне закончить работу и, говоря пацанским языком, просто меня сдал. Зачем ему это нужно – не понимаю».
Тыну Ленсмент объясняет свою позицию: «Русский театр – государственный, 80 процентов его расходов покрывают деньги налогоплательщиков. Это единственное русское культурное учреждение в Эстонии такого размера. Соответственно, к нему велик интерес общественности. Худрук театра – по существу его руководитель. Мне кажется корректным поэтому назначать худрука по итогам конкурса. Точно так же поступают все государственные учреждения. По доброму обычаю конкурс проводится не позднее, чем за полгода до окончания договора с нынешним худруком».
Объятия под моросящим дождем
Юридически все корректно. Правда, по уставу театра договор с худруком можно продлить до пяти лет. Ленсмент и сам считает, что оптимальный срок договора – пять лет, «но это в случае, если худрук выбран по итогам конкурса, демократическим путем». Лысова назначили без конкурса, назначил его сам Ленсмент – и повторять этот, как он говорит, «эго-трип», действовать самовольно директор просто не хочет.
«Я всё понимаю, конкурс – штука неприятная, противная, участие в конкурсе оскорбительно, – говорит директор. – Но дело тут не в моих эмоциях и не в эмоциях Лысова. Я – директор государственного учреждения и должен действовать корректно. Нужно понимать: конкурс – не наказание, а нормальное мероприятие в демократическом государстве. Условия конкурса точно соответствуют кандидатуре Лысова. Он прекрасно вжился в Русский театр, нет никаких оснований желать его ухода. Но конкурс провести надо!»
Игорь Лысов недоумевает: если нет ничего незаконного в том, чтобы продлить его трудовой договор еще на два года, зачем нужно объявлять конкурс? То, что руководство театра не хочет идти Лысову навстречу, он воспринимает как однозначный сигнал: его здесь не хотят. «Меня волнует не юридическая сторона, меня волнует сторона человеческая... 29 мая 2014 года, после совета театра, на котором меня утвердили в должности худрука, Тыну мне объяснил: стоял вопрос и о нем тоже, и если он еще раз ошибется (видимо, как ошибся с Гацаловым – Н.К.), его снимут. Я протянул ему руку и сказал: Тыну, даю слово мужчины, что буду держаться вместе с тобой. Мы пожали друг другу руки и обнялись. Моросил дождь, мы стояли у каких-то помоек, рядом шло строительство... Мы обнялись – и пошли вместе с ним трудиться. И когда объявили конкурс на место Тыну, я ходил к Яаку Аллику, даже поругался с ним, ходил к Индреку Саару – и всем говорил, что менять директора было бы совершенно неправильно. Дайте нам что-то сделать! И вот я вижу ответ человека, рядом с которым трудился и пережил все невзгоды, в том числе финансовую катастрофу...»
«С радостью пожму руку преемнику!»
Игорь Лысов уверен, что театр выбрался из финансовой ямы благодаря его стараниям. «Передо мной были поставлены конкретные задачи: вернуть зрителя, не заниматься попсой, ставить классику. Я это и делал. Мои последние три спектакля – “Коронация”, “Ночь для Евы” и “Преступление и наказание” – стоили по 3500 евро каждый, раз в пять меньше, чем обычные спектакли. На эти спектакли ходят, до мая раскуплены все билеты на “Преступление и наказание”, например. Театр преуспевает, я же вижу и цифры, и зрителей...»
Лысов говорит, что выполнял все распоряжения Ленсмента и был по сути не худруком, а скорее главным режиссером, который отвечал только за подбор спектаклей. «Я не имел права, например, реорганизовать труппу, хотя у нас возрастной дисбаланс: труппа Русского театра – самая старая в Европе, а может быть, и в мире. Самым молодым актерам у нас под тридцать – и, кроме Ильи Нартова, нет актеров от 45 до 50 лет. Мне трудно подбирать материал, я не могу ставить, например, “Ромео и Джульетту”. Классики много, но играть ее у нас некому... Я ничего в театре не добился как руководитель».
Почему при такой покладистости худрука директор все-таки не против менять лошадей на переправе и устраивает конкурс – Лысов не понимает. Но отчего конкурс сам по себе проблема? «Представьте себе, что я участвую в конкурсе, меня не берут, я возвращаюсь в Москву – и мне говорят: старик, что ж ты там такое натворил, что проработал три года в театре – и проиграл конкурс? Это будет катастрофа! Тыну мне сказал: в Эстонии никто так думать не будет. Но при чем тут Эстония, если в Москве это будет страшный позор? Я предупредил его, что ни в каком конкурсе участвовать не буду – и объявлю о своем уходе до того, как он объявит о проведении конкурса».
Через два года Лысов был бы готов к конкурсу, который, по его мысли, должен быть конкурсом спектаклей претендующих на место худрука режиссеров: «Уверяю вас, я с радостью пожму руку своему преемнику!»
Тыну Ленсмент видит конкурс по-другому: комиссия из пяти человек – два члена совета, доверенное лицо труппы, представитель министерства и он сам – определит лучшего кандидата. Да, есть риск, что Лысов перестанет быть худруком. «Иногда нужно рисковать во имя чего-то большего. И это не мой личный риск. Я не могу принять такое решение единолично». Но ведь с участием других людей можно было принять решение и о продлении договора с Лысовым, нет? Ленсмент разводит руками: решение провести конкурс приняли именно так – вместе с советом и в порядке консенсуса. «Никто ни на кого не давил. Мы все решили, что поступить нужно именно так».
Директор как чиновник и как отец театра
Разговоры о том, что Лысов точно уйдет, Ленсмент называет фантазией: пока что он слышал только его устное заявление, но считает, что сейчас худруком движут эмоции, не более. «Эти эмоции не могут стать предлогом для того, чтобы пренебречь правилами, игры по которым ждет от нас общественности... Я жду того, что он решит участвовать в конкурсе».
Что до Лысова, он уже объявил о том, что «директор хочет провести конкурс на должность худрука, чтобы найти человека, которому понадобится несколько лет, чтобы обнаружить несостоятельность директора». Что означает эта несостоятельность? «Тут все просто, – поясняет Лысов. – В разговоре с Тыну мы выяснили, что театр для него – всего лишь его работа, он – чиновник... А ведь директор – это отец театра! Он – начальник, я нахожусь в его подчинении. Именно в этом смысле я сказал о его несостоятельности. Он несостоятелен не как человек, а как директор, потому что его рабочий день заканчивается, когда он заканчивается по закону. Он отнесся к театру как чиновник. Ему абсолютно все равно, кто будет в театре следующим худруком. Выберут не меня – и точно так же будет работать с другим худруком».
Лысов боится, что после его ухода Русский театр может превратиться в прокатную площадку. «Это мне нельзя было диктовать условия, потому что я театр, по сути, спасал. Сейчас театр в очень хорошем состоянии, и новому худруку запросто могут сказать: сократите труппу до 12 человек, ставьте спектакли на малой сцене, а большой зал вы не удерживаете, так что будем ставить там один спектакль в год. В остальное время пусть большая сцена зарабатывает для вас деньги – чёсом, антрепризой... И худрук согласится... Это всё слухи, но я вижу, какая вокруг театра существует аура. При нынешнем директоре вполне можно получить рекомендацию жить не так, а эдак, – и так оно и будет. Он же чиновник, он просто ходит на работу. Это режиссер нервничает, получает инфаркты, кричит на актеров, те кричат на него, потом они мирятся, делают спектакль... Это – жизнь».
Если совет театра решит продлить контракт Игоря Лысова на два года, он готов остаться. Есть, впрочем, еще один вариант, о котором обе стороны не говорят. Если будет проведен конкурс, в котором Лысов участвовать точно не будет, итогом этого конкурса совсем не обязательно станет выбор нового худрука. В таком случае Лысов, вероятно, может остаться. Однако если выбор будет сделан, Русский театр вступит в очередную новую эпоху – сходу и не сказать, в которую по счету за последние десять лет.
«Конкурс – принципиальная позиция, – подводит итог Тыну Ленсмент. – Конкурс – будет. В любом случае».