Евгений Голиков: что же с нами, русскими, делать?

Евгений Голиков. Фото: Erakogu

Не получается ли так, что, допустив двойную мораль в крошечном обществе – эстонцам одно, русским другое, – наши политические и духовные лидеры запустили процесс самоуничтожения общества в целом? Этим вопросом задается колумнист Евгений Голиков.

Известный эстонский политик и деятель культуры Яак Аллик ответил репликой на горькие сетования Николая Караева, одного из лучших из оставшихся в Эстонии пишущих по-русски журналистов, по поводу очередных шизофренических высказываний и предложений некоторых эстонских лидеров о русской политике, интеграции и прочем.

От аморальности к самоуничтожению?

Тема действительно навязла на зубах, протухла и ничего, кроме горькой усмешки не вызывает. Оставьте нас в покое, восклицает Караев, с вашими планами гражданства-безгражданства, интеграции, эстонизации, перевода детсадов, школ и гимназий «в наших же интересах» на эстонский и прочим. Ясно, что мы уже пережили многое и сумеем жить дальше. А вот вы, господа, как ничего не понимали и не умели, так и не будете уметь. Глупость, напоминаю, обходится недешево.

Яак Аллик, без сомнения, умный человек, всегда понимал, кому в конечном итоге придется платить высокую цену за незрелость государственной политики, в частности, политики в области интеграции неэстонцев. Позиция Аллика, в отличие от высказываний Юргена Лиги, которого, судя по всему, волнуют голоса консервативных избирателей, а не судьба Эстонии, нацелена на обеспечение реальных, не мнимых, интересов эстонского народа.

Хочу заметить, что понимание этих интересов никогда не было чуждо вменяемой части русскоговорящего населения Эстонии. Конечно, это в первую голову касается обеспечения внутренней стабильности – а о какой стабильности можно говорить в обществе, где треть жителей ощущает себя чужими в своей стране, унижаемыми непониманием и недоверием со стороны государства и со стороны доброй части эстонского общества, поддерживающей самоубийственную национальную политику? О какой стабильности, сиречь внутренней безопасности, можно говорить, если под сомнение ставится потребность неэстонского населения быть своими в своей стране?

Такое положение не просто подрывает внутреннюю безопасность государства и общества, не просто противоречит международным постулатам прав человека – оно глубоко аморально, и это, пожалуй, самое страшное. Общество, подрубающее корни своей морали, обречено на самоуничтожение.

Прав Аллик, когда говорит о прагматических, чисто экономических последствиях отношения государства и общества к неэстонцам: ну хорошо, достанем мы их языковыми инспекциями и разрушением школьной системы, самые трудоспособные уедут, а оставшиеся будут все больше утрачивать не только трудовые, но и социальные навыки, превращаться даже не в прекариат, а в люмпенов, безнадежных маргиналов.

Акт коллективного дружелюбия

Не станем забывать: похожие, правда, не столь массовые процессы происходят и в эстонской части общества – часть молодежи устремляется за границу за длинным евро, другая опускает руки и уходит в мир компьютерных грез, садится на шею родителей. Кто будет пополнять бюджет и зарабатывать старикам и инвалидам пенсии и пособия?

Не получается ли так, что, допустив двойную мораль в крошечном обществе – эстонцам одно, русским другое, – наши политические и духовные лидеры запустили процесс самоуничтожения общества в целом?

Русскоговорящая часть общества маргинализуется и саморазрушается быстрее, однако те же симптомы характерны и для эстонцев. И я бы не рекомендовал самообольщаться тем, что русским сегодня приходится сложнее, чем эстонцам, что среди них выше безработица и ниже доходы, что они почти не представлены в госсекторе, культуре, науке и высшем образовании, что все, что происходит внутри русской общины, все, что волнует ее членов, находится за пределами эстонского мейнстрима. А если одаренному одиночке захочется встроиться в этот мейнстрим, он натолкнется на стену плотно прижавшихся одна к другой спин, закрывающих все входы туда, где можно ощутить себя на равных. Нет, к этому «быть на равных» эстонское общество не готово, и когда будет готово – неясно. Сегодня оно боится конкуренции больше, чем неизбежной при такой жизненной философии и политике социальной деградации.

Общество, в котором мы живем, наше эстонское, эстонско-русское общество не успело еще повзрослеть, когда на нашем пороге замаячили проблемы, властно требующие к себе взрослого отношения. Что я имею в виду? Аллик призывает: давайте совершим акт коллективного дружелюбия по отношению к нашим неэстонцам – предложим гражданство негражданам, перестанем дербанить русскую школу, пошлем носителей эстонского языка и культуры заниматься настоящей интеграцией, будем влюблять русских школьников в прекрасный эстонский язык, литературу, историю, театр, музыку и живопись, но на уроках эстики. А физику и биологию пусть изучают на родном языке. Во-первых, имеют на это право, во-вторых, знать и понимать предмет они будут лучше, изучая его на родном языке.

Ведь никакая же это не Америка: закладывать знания нужно на родном языке, а совершенствовать их легко и на выученном. Это действительно мировая практика, хотя наши чиновники от образования упорно не хотят ее замечать. Потому что у них задача другая: не помочь русскоговорящим детям интегрироваться в эстонское общество, а сломать их русскую ментальность.

Дифференциация на выжимающих и выжимаемых

Чтобы вернуть общество к состоянию социального здоровья, считает Аллик, необходимо, чтобы эстонская часть общества убедила русскую часть в том, что давление на русских через язык и гражданство прекращаются. Аллик, разумеется, прав, и был бы еще более прав, если бы подобное случилось 25 лет назад. Однако и сегодня шансов на такое развитие событий мало.

Поэтому прав и Караев, когда просит, чтобы нас оставили в покое. К тому же, чтобы сегодня пусть не выправить, то хотя бы ослабить социальное неравенство, необходимы особые экономические меры по отношению к русскоговорящему населению. Необходимо сокращать социальную дистанцию, имеющую корреляцию с этнокультурной принадлежностью. Но как это сделать и где взять ресурсы?

Пока нет ни умения, ни желания, ни ресурсов. А впереди – еще более взрослые проблемы. При вступлении в ЕС многим из нас казалось, что теперь-то мы начнем развиваться, покажем все, на что способны. Не то что в жестких границах СССР! Оказалось – об этом сегодня тоже не все догадываются, – что компания, куда мы угодили, структурируется исключительно по принципу прав сильного.

Недавно мне довелось услышать содержательный доклад чешской экономистки о неоколониальной структуре ЕС. Иностранные инвесторы, приходя из продвинутых стран ЕС в страны периферии, отнюдь не стремятся поднять уровень развития или благосостояние народа этих стран. Их цель – выкачать максимум прибыли за счет искусственного занижения стоимости рабочей силы, более высоких банковских процентов и так далее. При этом создается иллюзия, что новые члены ЕС получают финансовую поддержку от структурных фондов. С этим вроде бы не поспоришь, но на деле баланс выходит совсем не в пользу новых членов сообщества. Для того их и принимали, чтобы что-то у них забрать.

Примерно так же эстонское государство и деловое сообщество ведет себя и по отношению к некоренному населению. Показатели разницы в доходах, безработицы и других социальных напастей лишь подтверждают наличие основанного на силе механизма социальной дифференциации. Так что, скорее всего, неэстонское население в обозримом будущем будет использоваться в качестве губки, из которой выжимают последние соки. Какое-то время эти соки будут способствовать удержанию общества в равновесии, но его развитию они помочь не смогут.

Когда другие – хозяева твоей судьбы

Теперь о развитии. Недавно видел по одному из российских телеканалов интервью с директором Курчатовского института, членкором РАН Ковальчуком. Говорил он о новом этапе развития научного знания, фактически о революции в науке, которая уже сегодня вызывает революционные процессы в технологии и экономике. Ковальчук сказал, что скоро на рынки начнут поступать продукты с очень высоким уровнем интеллектуальной составляющей. Если в сегодняшних высокотехнологичных продуктах доля интеллекта не превышает тридцати процентов от их общей стоимости, то в новых она может подняться до девяноста процентов.

Проблема в том, что участниками этой гонки на выживание смогут стать лишь немногие страны с высочайшим уровнем теоретической науки. Другие неизбежно окажутся на обочине. Напомню, что при всех недостатках пребывания Эстонии в составе СССР эстонская наука была интегральной частью советской науки, и это сказывалось на совокупном потенциале развития эстонского общества. Сегодня, как говорят люди знающие, академическая наука в Эстонии практически прекратила существование, а высшая школа этой потери возместить не может.

Получается, что в недалеком будущем наша функция в международном разделении труда – это либо функция работника сферы обслуживания, либо функция робота, выполняющего команды извне. В общем-то, подобная ситуация и называется в науке бессубъектностью. Иными словами, эстонский народ перестает быть хозяином своей судьбы. Его судьбу уже сейчас во многом решают за него, а в ближайшем будущем будут решать тотально – совсем другие люди. За что боролись?