«Он держался в отдалении от политического фанатизма»: Борис Тух о Лембите Ульфсаке

Лембит Ульфсак в фильме "Мэри Поппинс, до свидания". Фото: Кадр из фильма

Какая-то беда нависла над нами. Недавно мы простились с Калью Комиссаровым, на днях скончался Тыну Миккивер (младший брат Микка Микивера) – и вот теперь Лембит Ульфсак... Март, издавна считающийся в Эстонии месяцом театра, стал месяцем трагических потерь.

В первый раз я видел Ульфсака в спектакле «Ромул Великий» по трагикомедии Дюрренматта, поставленном Вольдемаром Пансо со студентами Кафедры театрального искусства. Ульфсак играл Эмилиана, молодого римского аристократа, который побывал в плену у варваров, испытал жуткие пытки и унижения и пришел к малость свихнувшемуся на поисках исторической справедливости императору, чтобы убедить того: как бы ни плоха была Империя, но она – культура, цивилизация, и сдавать ее «новой молодой силе» нельзя, та затопит Европу не только кровью, но и невежеством, погрузит на долгие века во мрак.

Уже тогда в нем был виден очень точный и очень умный актерский дар. Ульфсак был не только великим эстонским театральным и киноактером, но и великим актером всего советского (да и постсоветского) кинематографа.

Пишу – великим. И чувствую некоторую неловкость. Ульфсак бы тотчас меня прервал. Конечно, он прекрасно знал себе цену, но звездиться для него было совершенно невозможно. В нем было то самое прекрасное качество, которое можно назвать благородной скромностью достоинства; к миру и к себе он – особенно в последние годы – относился с легкой иронией. Может быть, это помогло ему так блистательно сыграть в театре фон Краля, в «Чайке», поставленной финном Кристьяном Смедсом... не Тригорина, нет, а Аркадину! Постмодернистская постановка строилась на двух Ульфсаках: Лембит, человек классического театра, был Аркадиной; Юхан, его сын, в ту пору убежденный авангардист – Треплевым. Возникал конфликт двух течений, двух видений мира, вечный и неразрешимый, но Лембит – в длинном черном платье Аркадиной – сумел с такой беззлобной насмешкой передать суть суетной женщины (как известно, сыграть такое могут только мужчины: женщина пощадит себя и своих сестер), сыграть уживающиеся в этой женщине беспардонное каботинство, дикий эгоизм и... большой талант, что эта роль стала одним из шедевров позднего Ульфсака.

А великим актером советского кино он стал в 28 лет, сыграв заглавную роль в «Легенде о Тиле» Александра Алова и Владимира Наумова. Тиль – Ульфсак не был весельчаком. В его сердце стучал пепел Клааса. Его путь лежал сквозь страшный мир, колесо времени катилось вперед, сминая все перед собой, меняя окружающее к худшему, и только Тиль, не менявшийся, сохранивший живую душу и совесть, оставался нормальным. С общепринятой точки зрения – еретиком.

Точно так же сам Ульфсак относился к политическому фанатизму, который пышным цветом расцвел на рубеже восьмидесятых и девяностых – да так никуда и не делся. Актер держался в отдалении. Политика разрушает генетический код, говорил он.

После принесшей ему славу роли Тиля Ульфсак стал в кино буквально нарасхват – и тут весь Союз увидел, насколько разным он может быть на экране. (Мы-то уже давно знали, какой разный он на сцене.) После героического Тиля – острохарактерные роли: очаровательно нелепый Паганель – в сериале «В поисках капитана Гранта»; утонченно британский мистер Эй в «Мэри Поппинс, до свидания!». Но он мог убедительно сыграть и обаятельного негодяя Германа в фильме Динары Асановой «Милый, дорогой, любимый, единственный».– причем обаяние и негодяйство были в нем неразрывно связаны.

Всего он сыграл больше ста ролей в кино, поставил два фильма: «Радости среднего возраста» и «Овечка в правом нижнем углу» – и очаровательную комедию «Три О» в Русском театра по пьесе Питера Шефера «Игра воображения».

Его актерский талант с возрастом только креп. Роли, сыгранные Лембитом Ульфсаком в последние годы, безупречно глубоки. В эстонско-грузинском фильме Зазы Урушадзе, который вошел в шорт-лист «Оскара», Ульфсак и Эльмо Нюганен сыграли нормальных людей – среди ненормальных, опьяненных войной. Герои Ульфсака и Нюганена – эстонцы, потомки тех, кто покинул родину в XIX веке, другие эстонцы уже уехали из охваченной войной Абхазии, у этих двоих – нормальные человеческие заботы: один хочет продать урожай мандаринов, другой мастерит для них ящики. Иво (Ульфсак) прячет в своем доме врагов – абхазца и грузина: для него чужда вражда на национальной почве, и врагов он хочет сделать такими же, и это ему удается – но смерть требует свою дань.

Последней его ролью на сцене старец Зосима в постановке Хендрика Тоомпере «Карамазовы». Старец Ульфсака был воплощением доброжелательности и того высокого покоя, когда все земное еще заботит, все еще хочется как-то вытащить людей из болота страстей, которое их засосало, но все сильнее звучит в сознании мысль о скорой встрече с Богом.

Может быть, он сыграл здесь самого себя.