Филолог Михаил Трунин: почему я поддерживаю отдачу ребенка в эстонский детский сад

Михаил Трунин. Фото: Internet

Стараться преодолеть разобщенность лучше всего в детском возрасте, когда у ребенка еще не сформировались чудовищные стереотипы, пишет сотрудник Таллиннского университета, филолог Михаил Трунин.

Должен признаться, что очень люблю радикальные суждения – особенно в прессе. Даже если кому-то они могут казаться антидемократичными или нелиберальными. Но в этой колонке я точно не хотел бы обсуждать, стоит что-то делать с русскими детскими садами или нет – в общем-то, и так понятно, что они никуда не денутся. Государство организует детские сады на деньги налогоплательщиков, и если треть населения, у которой есть некоторое консолидированное требование, платит те же налоги, что другие две трети, она имеет право ожидать выполнения этого требования. Это факт.

Другой факт – куда более неприятный: любые суждения о статусе и существовании русского языка и русского образования в Эстонии чудовищно идеологизированы и политизированы. Поэтому я хотел бы, насколько это возможно, абстрагироваться от политики и поговорить о собственном родительском опыте и о том, почему с моей точки зрения стоит отдавать ребенка в эстонский детский сад.

Несколько поразительных фактов

Даже самые неистовые защитники русского образования сходятся в том, что эстонский язык детям нужен и учить его нужно обязательно. Однако на деле эстонские выпускники русских школ в большинстве своем выучивают довольно посредственно. Сейчас я мало общаюсь со школьниками, но в университете с ужасом наблюдал и наблюдаю за тем, как в общем неглупые молодые люди, которые нашли в себе силы и желание продолжить учебу в вузе, зачастую оказываются в фактической изоляции от окружающей их университетской жизни именно в силу того, что попросту недостаточно владеют языком.

А ведь университет – это важное место, где человек проходит социализацию. Еще более чудовищная, на мой взгляд, вещь: зачастую изучать, например, русскую филологию местные выпускники решают не потому, что им это действительно интересно, а потому, что там есть возможность слушать часть курсов на родном языке. Сам видел, что любой серьезный курс на эстонском для таких студентов – это большой нескончаемый стресс. При этом и русских филологов из них не получается, потому что, повторюсь, их изначальный приоритет – не предмет изучения, а сам факт наличия родного языка в аудитории.

Далее: вот, например, в Таллинне носитель эстонского языка – каждый второй. При этом русскоязычный человек может здесь жить, зная от силы пять эстонских слов. Более того, без специальных усилий, предпринимаемых со стороны конкретного человека, здесь довольно трудно найти повседневную языковую практику. И чем человек старше, тем это сложнее.

Владение языком vs. культурная идентичность

И ведь более-менее понятно, как избежать этой ситуации. Познакомить ребенка с эстонским языком как можно скорее. Для меня совершенно необъяснимо, почему необходимость овладения эстонским языком, без сомнения, нужным любому жителю Эстонии для того, чтобы просто жить здесь полноценной жизнью, часто приравнивается к запрету быть русским? Для чего называть подобное принудительной ассимиляцией?

Помимо гадкого идеологического суждения о том, что, дескать, «этот эстонский, на котором говорит меньше миллиона человек, вообще, кроме самих эстонцев, никому не нужен», от противников отдачи ребенка в эстонский детский сад я обычно слышу только один аргумент: ребенок, еще не овладевший в должной мере родным языком, в итоге может и его утратить, и эстонский не выучить...

Я нарочно привел эти суждения одно за другим, потому что в них заключаются два, пожалуй, наиболее распространенных заблуждения, связанных с социолингвистикой: что малые языки малых народов недостойны серьезного внимания – и что люди не могут с детства знать два (три, четыре...) языка. Плохих и хороших языков не бывает – в этом их отличие от людей. А необходимости приводить примеры билингвов, с детства усвоивших два языка, в Эстонии, кажется, нет: Прибалтика – одно из мест (в том же ряду Закавказье или Средиземноморье), где разные языки и культуры сосуществовали и продолжают сосуществовать на протяжении столетий.

Может ли ребенок в такой ситуации утратить родной язык? Наверное, может (хотя я лично с трудом себе это представляю) – если с ним вообще не разговаривать дома, не смотреть мультиков и не читать ему книг. Но в таком случае виноват будет не «чертов эстонский», а сами родители, не занимающиеся с ребенком.

Так что же мешает русским родителям увидеть плюсы имеющейся ситуации вместо того, чтобы внушать собственным детям, как им якобы силой навязывают эстонский? Кажется, ничего, кроме идеологии (но в нее, как я уже говорил, сейчас вдаваться не стану). И это не говоря о том, что в современном мире родной язык, как и национальная принадлежность, перестают быть важнейшими атрибутами самоопределения – и уж точно они не являются таковыми для детей четырех-семи лет.

Мой родительский опыт

Именно поэтому я искренне считаю, что русские родители, отдающие ребенка в русский детский сад, по собственной воле (и не спрашивая самого ребенка) загоняют его в гетто. Впрочем, это их законное право. На эту тему имеется довольно неоднозначная статистика. С одной стороны, сообщается, что около 40 процентов русских родителей сейчас отдают детей в эстонские сады – и считается, таких было бы до 50 процентов, если бы воспитательные учреждения физически могли принять больше детей. С другой стороны, имеющиеся русские сады переполнены, и очереди туда всегда длиннее, чем в эстонские.

Эстонского языка точно не стоит бояться, и начинать знакомиться с ним надо, когда социальные связи только начинают формироваться и естественная привычка в любой ситуации отдавать предпочтение общению на родном языке еще не выработалась. Хотим мы этого или нет, но Эстония (в отличие, например, от России) – не моноязычная страна. И как-то даже неразумно упускать возможность с детства выучить еще один язык – особенно, когда такая возможность представляется сама собой и для ее реализации не нужно, по большому счету, ничего, кроме собственного желания.

Теперь обратимся к действительности. Эстонские детские сады в районах, где преобладает русскоязычное население, по факту двуязычные. Реально в группах русскоязычных детей, как правило, не меньше половины, они общаются между собой по-русски, никто им этого не запрещает и не запретит. Можно посмотреть на ситуацию с другой стороны и сказать, что когда часть детей говорит между собой по-русски, а часть по-эстонски, – это и есть воспроизведение исходной разобщенности. Но стараться преодолеть ее лучше всего в том же детском возрасте, когда у ребенка еще не сформировались разные чудовищные стереотипы.

Три плюса эстонского детсада

Здесь эстонский детский сад предоставляет сразу несколько положительных факторов.

Во-первых, это позитивное отношение и отсутствие отторжения. Во-вторых, осознание с раннего детства того, что вокруг есть другой язык и другая культура, в которых нет ничего страшного, странного или плохого. В-третьих, и это, кажется, главное, – функциональное разделение языков: есть места, где нужно говорить по-эстонски (первые сферы его применения – занятия в детском саду и общение с воспитателями, впоследствии, по-хорошему, количество таких сфер употребления должно увеличиваться).

При этом не стоит полагать, что если русский ребенок ходит в эстонский детский сад, это гарантирует ему простое и свободное овладение эстонским языком. Это в любом случае сложный процесс. Но ведь и освоение родного языка - процесс непростой: дети с ним не рождаются, а точно так же им овладевают. Сначала они копируют родительские фразы, связывая их с конкретными бытовыми ситуациями.

Родители, у которых в семье больше одного ребенка с маленькой разницей в возрасте, наверняка замечали, что младший быстрее начинает говорить как будто более осмысленно. Но это происходит не потому, что он умнее или талантливее, а потому, что такой тесноты общения, которая у него есть со старшим братом или сестрой, родители не могут обеспечить ему в принципе. Вот он и ложку начинает держать быстрее, и говорить раньше, находясь со старшим в непрерывной коммуникации.

«Что ты скажешь?» – «Tahan süüa!» 

Мои дети (три и пять лет) ходят в эстонский детский сад, при этом они, очевидно, не билингвы, а русскоязычные. Есть ли у них сложности с усвоением эстонского языка? Разумеется, есть. На первом этапе усвоения чего угодно нового как правило возникают трудности – правда, мне они представляются продуктивными. Обучение, по сути, и есть преодоление трудностей. Когда, например, сажая детей за стол, я говорю им: «Noh, poisid, hakkame sööma, mida te tahate?», – в ответ могу запросто получить имена всех их друзей из садика.

Идеологически подкованный скептик скажет: «Фу, это же коммуникативный провал!» Но я не буду слушать такого скептика – и другим не советую. Буквально через неделю ситуация начинает меняться в лучшую сторону. Вот я говорю старшему с утра: «Придешь в группу - не забудь сказать, что не завтракал. Что ты скажешь?» – «Tahan süüa!» – «А palun?» – «Можно и palun. Но вообще, что тут tahan süüa, tahan süüa, я приду – и мне сразу скажут palun istu, да я буду есть, вот и всё». Конечно, это еще не владение языком – но родителям очень важно прослеживать тенденцию.

Итак, оказавшись с раннего детства в эстоноязычной среде, не видя в ней ничего пугающего и не испытывая возможных родительских предубеждений, русские дети в итоге выигрывают едва ли не больше, чем их эстонские сверстники.

Но вот на что еще было бы интересно обратить внимание: те же русские дети ведь не только сами погружаются в чужую языковую среду, но и трансформируют ее, привнося туда свой язык. Было бы интересно исследовать, как эстонские дети, так же неизбежно сталкивающиеся почти каждый день с русским, воспринимают его, проявляют ли к нему интерес, хотят ли узнать его больше? Это был бы еще один большой шаг к преодолению изначальной культурной разобщенности.