Бронзовая стратегия, или Десять лет спустя

Николай Караев. Фото: архив автора

Десять лет назад, 27 апреля 2007 года, журналист Николай Караев поехал в центр Таллинна на аллею Каарли, потому что хотел своими глазами увидеть, до каких пределов может дойти власть его страны.

Приехали, блин. Подожженный киоск, возможно, подожженный деревянный дом, разбитые по всей улице близ Бронзового солдата окна, стянутые со всей страны полицейские, активно применяющие дубинки, слезоточивый газ и водометы, стычки, кровь, и это не Марш несогласных в Москве – это Таллин(н), столица недемократической Эстонии.

Интересно, премьер Ансип – христианин? А министр обороны, бывший ректор Тартуского университета Аавиксоо? Про «блаженны миротворцы» они ничего не слышали?

Завтра мы окажемся в стране, где живут озлобленные русские экстремисты, от которых, как высказался на неделе Криштафович в «Пяэвалехте», «мы не избавились за годы независимости».

Завтра мы окажемся в стране, где живут озлобленные эстонские националисты, которым очень не нравятся озлобленные русские экстремисты.

«И дальше, как заведено». И «Наши» подключатся. И лимоновцы скажут свое веское слово. И Путин. И ДПНИ. И единороссы тоже. Потом придет черед ЕС и НАТО. Что-то будет.

Насколько я знаю, Земфира уже в Таллинне – концерт в субботу вечером. Привет, если вдруг. Будь осторожна на улицах – у нас началась спецоперация.

Повторять как мантру: черт подери, черт подери, черт подери – приходится быть добрым.

Друг в гугль-чате: «Как мы будем жить со всем этим – ближайшие месяцы? Страх и стыд. И чувство, что сорвались с обрыва, и обратно уже не выбраться».

Почему я стал участником второй бронзовой ночи

Это запись в моем блоге в пятницу, 27 апреля 2007 года. Выложено в 12.35, написано наутро после событий первой бронзовой ночи. Я в них не участвовал, потому что после работы поехал домой, работал, как водится, дома и всю эту жуть видел только по телевизору.

Десять лет назад, в ту же пятницу, 27 апреля, я вечером поехал в центр Таллинна.

Не потому, что я получил SMS из посольства РФ или откуда там рассылались какие-то SMS.

Не потому, что я хотел закидать полицию камнями.

Не потому, что я жаждал крови – я ее ничуть не жаждал.

Можно было бы сказать, что это был инстинктивный шаг. Но я был слишком взрослым мальчиком, чтобы повиноваться инстинктам. Можно было бы сказать, что я поехал туда из профессиональных соображений. Здесь есть доля истины, хотя лично меня редакция никуда не посылала. Еще можно сказать, что я поехал туда, чтобы мне потом не было стыдно. Был такой британский агитплакат во время Первой мировой: ребенок спрашивает отца, мол, папа, а где ты был, когда шла война? И отец сидит потупившись. Доля истины здесь, я думаю, есть тоже.

Однако главным образом я поехал туда по довольно странной причине: я хотел своими глазами увидеть, до каких пределов может дойти власть моей страны.

Ну и увидел.

Из Википедии: Вечером 27 апреля люди вновь стали собираться в центре города. На бульваре Каарли количество митингующих достигло 400 человек. Около 100 человек были задержаны полицией. К 22 часам число митингующих достигло 2000, возобновились беспорядки. Полицией были применены водометы, слезоточивый газ. В ответ летели бутылки и камни. Были разбиты стекла нескольких остановочных павильонов и автомобилей, припаркованных у проезжей части, разбиты окна прилегающих зданий, в том числе театра «Эстония» и Таллинской мэрии. Также был осквернён памятник Антону Таммсааре: неизвестные вывели на нем белой краской слова «Ансип – ЧМО». Было задержано около 600 человек, количество пострадавших достигло 153.

Примерно так, да. Хотя на самом деле всё было хитрее.

Противостояние на аллее Каарли

Я стоял на аллее Каарли и довольно долго наблюдал за тем, как полиция аккуратно окружает ее с трех сторон (кроме той, что выходит на площадь Свободы). До половины десятого люди вели себя исключительно мирно, просто стояли и разговаривали; у меня было ощущение, что почти все пришли сюда с той же целью, что и я. Напряжение возрастало. Подтягивались какие-то молчелы, явно желавшие подраться. Два молчела забрались на фонарь и попытались помахать оттуда красным советским флагом, но не сумели поймать полотнище, которое им кинули снизу. Проезжавшие мимо машины сигналили в знак солидарности, люди кричали: «Позор! Позор!» Ездивший туда-сюда джип с эстонским флагом дружно посылали на три буквы.

Полицейские между тем встали тремя стенками. Причем людей на пятачок Каарли они пропускали вполне, а вот обратно было уже не пройти. Никто, впрочем, особо и не пытался; как сказала мне пожилая женщина в ответ на предложение отойти подальше, а то мало ли что: «А зачем я сюда вообще пришла?» Лично я видел одну стеклянную бутылку, которую кто-то кинул по такой высокой траектории, что она упала далеко за полицией; все-таки мы были в Эстонии. Еще я видел пару молчелов, которые отколупывали камни с аллеи Каарли и кидали их в полицию, прикрывшуюся на тот момент прозрачными щитами. В сравнении с ежедневными кадрами из европейских столиц – детские игры.

Полиция теснила нас, захватывая самых отчаянных из наших первых рядов. А потом по команде ринулась вперед. Мы побежали в конец аллеи, к площади Свободы. Но конец аллеи был перекрыт каким-то спецотрядом, который, пользуясь темнотой, подкрался незаметно и никого из котла не выпускал. В касках и с дубинками.

Первыми к этому спецотряду подбежали наблюдатели из наших задних рядов, те, кто в принципе не хотел лезть на рожон, я в том числе. Нас стали косить на месте. На меня замахнулись дубинкой и заорали с акцентом: "НАЗАД! ВНИЗ!.. ВНИЗ!.." Имелось в виду, что я должен рухнуть на землю, иначе меня вот тут же прямо сейчас побьют. Ни в чем не повинных людей избивали палками, наваливались по три-четыре человека на одного, бросали на землю и скручивали.

Меня спасло то, что я был с фотоаппаратом и с пресс-картой в кармане. Когда на меня замахнулись, я вытащил пресс-карту и заорал, что я журналист. Меня пропустили. Если бы пресс-карта не сработала, я рванул бы в прореху между полицейскими – кому-то так даже удалось убежать. Может, я не убежал бы далеко, получил бы свое по почкам и увидел потом терминал D, не знаю. Быть избитым мне не хотелось. Я увидел достаточно.

Я хорошо понимаю участников Майдана, между прочим. И не надо мне говорить, что в Киеве все были белопушистые борцы за независимость, а в Таллинне – злобные подкупленные руки-ноги Кремля. Или наоборот, в Таллинне – борцы за правду на земле, а в Киеве – сплошь подкупленные руки-ноги Госдепа. Не стоит мыслить так бинарно. В обоих случаях на улицы вышли в том числе националисты, в том числе драчуны, в том числе сумасшедшие, но в том числе – и, рискну сказать, таковых во вторую бронзовую ночь на аллее Каарли было большинство, – люди, на чье достоинство власть покусилась. Эти люди получили от власти сполна.

«Я – тынисмяэский русский»

Потом, как известно, началось. «Неизвестная русская шпана», «потомки красноармейцев устроили нам хрустальную ночь», «мне стыдно за таких же, как я, русских»... Виновато во всем оказывалось местное русское население. Кто же еще? И можно сколько угодно кричать о том, что, согласно опубликованному по горячим следам отчету полиции, после первой бронзовой ночи треть задержанных мародеров были эстонцами; что шпана есть в любой национальности среди бедных, а бедных русских в Эстонии больше, чем бедных эстонцев, – вот вам и вся социальная арифметика. Людям только дай повод бояться чужаков. А русские в Эстонии, как многие считают, - чужаки.

Я написал тогда текст «Я – тынисмяэский русский», под которым по-прежнему готов подписаться. В том числе я писал о том, что настоящие провокаторы – это, конечно, власти, потому что реформисты так себе представляют избирательные кампании. Выборы, напомню, прошли за полтора месяца до событий, к которым готовились долго, по крайней мере год. Реформисты успешно отгрызли себе правый, националистически настроенный электорат. Ансип восторжествовал и остался премьером. Центристов уже демонизировали вовсю. Страну поделили надвое по национальному признаку, и ясно было, что теперь это на много лет. 

Разве что нормальные люди стали страшно вежливы и предупредительны друг с другом на улицах и в магазинах. Моментально переходили на язык другого, чтобы не дай бог не обидеть. Нормальные люди – такие.

Наследники южной стратегии

Много лет спустя, читая еженедельно разные мнения для «Власти № 4», я обнаруживал иногда, что тот или иной эстонский комментатор словно бы прозревает. Сошлюсь хотя бы на Каарела Таранда, который писал в мае прошлого года: «События бронзовой ночи были... предвыборным спектаклем политтехнологов, который после выборов чуть вышел из-под контроля. Близорукие серые кюре Партии реформ, ошибочно считавшие себя кардиналами, хотели отнять у IRL звание партии патриотов в “большом противостоянии” с центристами. Это у них получилось».

Когда я выложил эту цитату в Фейсбуке, Рейн Рауд сказал мне: «Я говорил то же самое через пару дней после событий». То есть – в Эстонии, слава богу, были и есть те, кто видел и понимал всё адекватно. Честно сказать, это обстоятельство очень греет мне душу.

Однако таких явное меньшинство, особенно, увы, среди эстоноязычных. Я был бы очень рад, если бы часть эстонского общества, исправно голосовавшая все эти годы за реформистов, осознала и отрефлексировала одну важную мысль: их самих и, по большому счету, их националистические сантименты использовали самым циничным, самым грязным образом – чтобы выиграть выборы и удерживаться у власти. Что и удавалось Партии реформ под предводительством Ансипа без малого десять лет.

Понятия не имею, был ли Андрус Ансип архитектором (одним из архитекторов) бронзовых ночей, исполнителем или еще кем. Впрочем, кто бы ни изобрел бронзовые ночи, эти люди не придумали ничего нового. Легче всего сослаться на древнеримское divide et impera, «разделяй и властвуй», но есть пример куда точнее, сочнее и мощнее: южная стратегия.

Как искусить избирателя-ксенофоба и выиграть выборы

Каюсь, я узнал о ней случайно – когда слушал группу «Arcade Fire», у которой есть песня «Culture War», «Война культур»:

Oh we know the culture war,

we don't know what it's for,

but we've lived your southern strategy...

В переводе:

О, мы знаем, что такое война культур,

мы только не знаем, зачем она нужна,

но мы пережили вашу южную стратегию...

Если коротко: когда в 1950-е и 1960-е годы стали рушиться сегрегационные расовые барьеры в США и в южных штатах, которые хранили обиду за поражение в Гражданской войне и отмену рабства, стало нагнетаться напряжение – проще говоря, чернокожие американцы внезапно стали во всем равны белокожим, и не все белокожие смогли такое снести, – Республиканская партия решила, что пришло ее время. Ричард Никсон и Барри Голдуотер применили особую стратегию для традиционно голосовавшего за демократов Юга (напомню: уничтоживший рабовладение Линкольн был республиканцем, в те времена партии США были совсем другими, нежели сейчас).

Чтобы переманить местное белое большинство на свою сторону, республиканцы обращались к нему и только к нему – и, конечно, не говорили, что «черные плохие»; нет, никакого расизма, juriidiliselt on kõik korrektne, JOKK, как у нас говорят. Говорили они про «закон и порядок», подмигивая белому избирателю: мы-то с тобой понимаем, что это наш закон и наш порядок, а всякий tundmatu must pätt пусть трепещет. О южной стратегии написано много книг, но суть была простой: улови ксенофобские чувства избранной группы избирателей, подогрей эти чувства и пообещай избирателям, что они останутся особой, избранной группой – если изберут тебя.

Опять же, не поручусь, что стратеги реформистов знали что-то о южной стратегии. К слову, в США она показала себя крайне успешной: Никсон, Рейган, оба Буша и, по большому счету, Трамп – ее плоды в том числе. И еще к слову: южная стратегия, как и всякая идеология, оказалась оружием обоюдоострым - она сместила Республиканскую партию резко вправо, а демократов – влево.

Ровно так же реформисты, до бронзовых ночей действовавшие достаточно умеренно, после ощутили себя невидимой десницей Бога Праволиберальной Экономики, а центристы, против которых и велась кампания, несколько полевели и, так сказать, обрусели – скорее поневоле, по необходимости, потому что такой вышел расклад политических сил.

Надежды маленький оркестрик

Дальше начался стандартный кошмар, усугубляющийся общим столкновением Запада и России. Это перетягивание каната я не хочу даже комментировать. В контексте бронзовых ночей мне особенно противны любые попытки ополитизировать апрель 2007-го, использовать и его в очередной грязной политической игре.

Подчеркиваю: любые попытки. Что с той стороны, что с этой. Чума на оба ваши дома, товарищи. Я не намерен выбирать сторону. Просто потому, что то, что вы собой представляете, для меня – не стороны вовсе.

Мои баррикады остались там же, где были десять лет назад: между теми, кто подстрекал и избивал, и теми, кого избивали на аллее Каарли физически – и до сих пор избивают морально. Между националистами и теми, кто всего лишь хочет равных прав и возможностей, в том числе – права на неунижение достоинства. Ведь история с Бронзовым солдатом в конечном счете – это история про унижение и поругание святынь, значимых культурных символов (между прочим, за подобные действия в отношении символов эстонского государства законы предусматривают довольно суровое наказание).

Мои баррикады – между сильными и нормальными мира сего.

На всякий случай скажу: я – с нормальными. Я знаю теперь, что такое националистическая идеологическая война, хотя и не понимаю, кем нужно быть, чтобы развязать такую войну в собственной стране. Но мы пережили вашу бронзовую стратегию – и помнить об апреле 2007-го я собираюсь то, что помню, а не то, что мне полагается помнить согласно последним соображениям власть имущих.

Буду рад ошибиться, но мне представляется, что десять лет спустя ситуация с разжиганием межнациональной розни в Эстонии только ухудшилась, в том числе благодаря российским «диссидентам», которые периодически и максимально угодливо сообщают эстонцам, какие нелояльные эти (местные) русские. Так что бронзовая стратегия не умерла, она на время затаилась. Надежда одна: на самых обычных, нормальных, плевавших на ксенофобию людей – жителей моей страны под названием Эстония.