Вячеслав Иванов: как мы писали письмо Путину

Вячеслав Иванов. Фото: архив автора

Трагедия «Курска» для многих стала ушатом холодной воды, который выбил из нас дурь пустых надежд на перемены к лучшему в России, вспоминает журналист Вячеслав Иванов.

Ровно семнадцать лет назад, в такие же, как сейчас, долгожданно теплые дни конца мая 2000 года, мне повезло участвовать в семинаре известного эстонского ученого-социолога Юло Вооглайда на его хуторе возле деревни Лоху. А за две недели до этого в Кремле состоялась инаугурация вновь избранного президента Российской Федерации.

Оба эти факта, мягко говоря, не очень тесно связаны между собой. Разве что в моем субъективном восприятии – по причине, речь о которой ниже.

Большие надежды

Люди постарше помнят, что приход Путина на высшую государственную должность России – уже не в виде «и.о.», каковым Путина назначил после 31 декабря 1999 года уходящий президент Ельцин, а в качестве избранного в марте 2000-го – вызвал в обществе волну оптимизма и сопряженных с ним надежд на позитивные изменения как во внутриполитической жизни, так и в положении России на международной арене.

Сейчас трудно с точностью определить, чем были вызваны такой оптимизм и, я бы даже сказал, эйфория, которые тогда многие испытывали по поводу избрания Путина. Скорее всего, самой его личностью, не лишенной определенной харизмы, а также непривычной для России молодостью нового главы великого государства, и умением Путина точно, связно и грамотно излагать мысли, не заглядывая в бумажку.

Импонировало также владение боевыми искусствами дзюдо и самбо, плюс перфектное знание немецкого и удовлетворительное – английского. Правда, несколько настораживало КГБ-шное прошлое, но, как говорится, и на солнце бывают пятна...

Все это, вместе взятое, и стало главным предметом дискуссий среди гостей хутора Лоху. И сам его хозяин активно участвовал в этих дискуссиях. Узнав, что я журналист, Юло Вооглайд попросил меня помочь ему «в одном деле». Много часов провели мы с ним в подробных разговорах, уже после того, как все остальные «семинаристы» расходились по дортуарам (семинар длился три дня), до глубокой ночи обсуждая то, что происходило к востоку от Нарвы.

Итогом этих бдений стало неожиданное решение написать письмо Путину. Правда, я позволил себе усомниться, дойдет ли послание до кремлевского адресата, но мой визави заверил меня, что при его связях на депутатском уровне ничего сложного в смысле передачи письма «кому следует» нет.

Сошлись на том, что автором письма станет маститый эстонский ученый и политик, а на мою долю достанется сопроводительная записка с перечнем «титулов» Вооглайда и описанием его заслуг. Вооглайд также предложил мне написать «рыбу» его обращения к президенту России, поскольку, как он это объяснил, письмо должно быть, естественно, на русском языке, а сам он не настолько хорошо им владеет, чтобы составлять такой ответственный текст. Мол, если понадобится, то впоследствии он добавит что-то необходимое или изменит формулировки.

Следуя канве, которую мы сообща тут же набросали, я – уже по возвращении в Таллинн – такое письмо составил и отослал Вооглайду по почте. В телефонном разговоре он подтвердил его получение. А потом наступило лето – пора отпусков...

Копия текста хранится у меня до сих пор. Поскольку никаких запретов от Вооглайда на его публикацию не поступало, хочу процитировать несколько абзацев:

«...Я эстонец, гражданин и патриот своей страны, но я при этом отдаю себе отчет, что процветание и благополучие Эстонии на длительную перспективу в значительной, если не в определяющей, степени зависит от процветания и благополучия нашего восточного соседа. Мои предложения родились не на пустом месте, их фундамент – многолетний опыт научной и практической работы в социологии и смежных с ней областях, а также политическая деятельность в составе съезда, а затем и верховного совета народных депутатов, где мне посчастливилось работать в Межрегиональной депутатской группе вместе с академиками А.Д. Сахаровым и В. Пальмом, с Б.Н. Ельциным и другими выдающимися личностями нашего времени. Так что судить о политике и экономике, о демократии, о формах и способах правления и управления, как и о многом другом, могу, опираясь не только на свои теоретические знания...»

А потом грянул «Курск»

Трагедия атомного подводного крейсера (АПК) «Курск» до сих пор не имеет убедительного объяснения. Для меня лично, как и для многих других оптимистов, это событие стало ушатом холодной воды, который выбил из нас дурь пустых надежд на перемены к лучшему.

Новый насельник Кремля недвусмысленно дал понять, кто в доме хозяин. Сам факт того, что, узнав о случившемся, президент не прервал отпуск, который проводил у теплого Черного моря в Сочи, говорит больше любых деклараций и взволнованных речей. Точно просчитанный шаг, демонстрирующий отношение главы государства к жизням защитников Отечества, про неустанную заботу о которых Владимир Владимирович не устает твердить чуть ли не в каждом выступлении.

А потом во всеуслышание прозвучал ставший в одночасье притчей во языцех ответ Путина на вопрос популярного американского телеведущего Ларри Кинга, что случилось с субмариной «Курск»: «Она утонула...»

Здесь важно не только то, чтó было сказано, но и то, как это было сделано. По моему глубокому убеждению, произнесшего такую фразу человека необходимо было отдать под суд – за глумление над памятью погибших моряков, а также за исключительный цинизм в отношении к их родственникам и близким.

Меня не покидает ощущение, что Россия так до конца и не оправилась от шока, в который ее повергла эта история. Неуклюжие действия, имитирующие проведение «спасательных работ»; противоречивые высказывания должностных лиц разного уровня; долгие проволочки и согласования при решении вопроса об участии в работах иностранных фирм и водолазов... Все это поневоле заставляет прийти к выводу, что главной задачей было потянуть время до того момента, когда на борту АПК не останется ни одного живого человека, который смог бы рассказать о том, что же произошло на самом деле. Например, действительно ли было (одна из версий причин катастрофы) столкновение с иностранной подводной лодкой? Может быть, даже была необходимость – чтобы избежать военного конфликта – в соблюдении военной тайны. Но только не в такой мизантропической форме.

Вставать с колен!

Так поступают только с необъезженной лошадью, которую хотят укротить. Ее держат на достаточно длинной узде и при этом нещадно колотят кнутом из сыромятной кожи, в которую вплетены жесткие колючки. Бьют до тех пор, пока не усмирят. А потом с покоренным животным можно делать уже все, что угодно. Можно даже угостить его кусочком сахара...

На фоне «Курска» все остальное выглядит как логическое продолжение генеральной линии. Если можно так поступить со 118 членами экипажа субмарины и их семьями, то уж с разными там вольнодумцами-блогерами или фигурантами «болотного дела» и вовсе церемониться нечего. Верный своему стилю, ВВП не так давно отбрил не в меру приставучего жителя дальневосточной глубинки, который пожаловался президенту на плохое состояние местных дорог: мол, у машин на этих ямах и ухабах не только колеса, но и мосты ломаются в два счета. Президент практически без паузы ответил: «Если у вас такие плохие дороги, то зачем вам там машины?»

Можно, конечно, сказать: а зачем с таким вопросом обращаться к главе великой державы? Разве решение не входит в компетенцию чиновников рангом пониже? Да беда-то в том, что в стране, где действует режим ручного управления, все уже привыкли, что всё – от запуска космических ракет до работы торговых киосков – решается (и разрешается!) только на самом верху. Если это называется «вставанием с колен», то мне непонятно, что значит «ставить на колени».

...Я так и не знаю, успел ли профессор Вооглайд передать свои предложения Путину. Скорее всего – нет, поскольку все дальнейшие действия ВВП явно идут вразрез с рекомендациями эстонского социолога. Впрочем, ничто не мешало президенту РФ, даже ознакомившись с письмом из Эстонии, отправить его «куда следует». Хозяин – барин. Помню только, что после истории с «Курском» и послал Вооглайду на e-mail короткое сообщение с просьбой: если письмо еще не ушло в Москву, убрать из приложения мое имя. Ответа я не получил. Но теперь это уже не так важно.