Всё к этому шло и у нас, но, к счастью, в Беларуси был мудрый заместитель министра, который в пору, когда мы – как хочешь, так и живи – зарабатывали по тридцать долларов в месяц, поддержал нас добрым советом , и мы начали много работать за границей. Тогда европейская ниша не была еще переполнена славянскими танцами , и мы были четырнадцать раз в Италии, столько же в Испании, с десяток раз в Голландии, восемь раз в Соединенных Штатах, десять раз в Бразилии... Выжить можно было так.
– То есть – придя в танец заниматься творчеством, вы оказались в роли руководителя полукоммерческого предприятия?
– Отнюдь нет. Во-первых, ситуация и сегодня сложная, но это уже не 90-е годы. Во-вторых, у нас уже появились предпосылки для того, чтобы существовал большой коллектив. Хочется, конечно, большего, но, тем не менее, появилась государственная поддержка, которой тогда не было. По крайней мере, можно говорить о зарплате, о средствах на костюмы, гастроли. К примеру, наше турне по балтийским странам финансируется государством.
– Вы как-то сказали, что дело не в количестве программ, а в накоплении. Что вы имели ввиду?
– Ничего нельзя терять. Признаюсь, я – жадный. Вот сделаешь что-то, получилось, кажется, что ж результат потом терять? Потанцевал-потанцевал – и выбросил? Откладываем в сторонку, но не забываем. Проходит несколько лет – и уже тянет посмотреть на однажды сделанное с позиций сегодняшнего дня. Чуть реконструируешь, подновишь – и, оказывается, танец нас снова подходит. Таким образом, у нас под рукой постоянно 50-60 танцев, которые мы время от времени достаем из сундучка, примеряем на молодых, которые в коллектив приходят постоянно. Так и храним наше наследие. Наша работа постоянно идет в трех направлениях: традиционные белорусские танцы, экспериментальное этно и современная белорусская хореография – чтобы не отрываться от молодежи. А еще у нас есть группа духовных номеров, не скрою, они греют мне душу. Хоть религиозен я условно, но в Бога верую.