Реплика. Ни хуэй шо чжунвэнь ма? Не говорите по-китайски? А зря...

Николай Караев. Фото: архив автора

Видимо, недалек тот день, когда эстонские продавцы будут встречать туристов из КНР улыбкой и словами: «Во хуэй шо чжунвэнь!» – «Я говорю по-китайски!», считает журналист Николай Караев.

Позавчера, водя по Таллинну гостью с Украины, я ощутил это вновь. Мы зашли в церковь Олевисте, чтоб подняться по знаменитой спиральной лестнице на основание шпиля, стали покупать билеты – и я увидел короткое объявление на эстонском. Совершенно, надо сказать, неожиданное.

«В гостиной всё на китайский манер»

...Впервые я почувствовал это в Петербурге лет двенадцать назад. В то время у нас в Эстонии китайских туристов на улицах было довольно мало, а японских – наоборот, прилично. (Отличал я их по языку, само собой, внешность тут не подспорье.) Однако в Питере, куда я в кои-то веки отправился в экскурсионный тур, картинка резко поменялась. Китайцы были повсюду. Среди прочего нашу группу повезли на крейсер «Аврора» – и мы были там чуть ли единственными европейцами среди толпы китайцев, для которых это легендарное транспортное средство, видимо, еще не утратило революционного флера.

Больше всего меня удивила картинка возле Смольного, куда нас опять же привезли на экскурсию. Рядом с нашим автобусом припарковался автобус с туристами из КНР. К ним немедленно подскочил местный офеня – паренек лет двадцати с натуральным коробом, в котором имелись бижутерия и прочие штучки-дрючки на продажу. Паренек открыл рот и, насколько я мог судить, с сильным русским акцентом, но, тем не менее, по-китайски принялся расхваливать свой товар. Речь была не заученной: офеня понимал вопросы и живо на них отвечал, всё это – тоже по-китайски.

Контраст с Эстонией был резкий. Чуть позже появилась повесть Владимира Сорокина «День опричника» – антиутопия о ближайшем будущем России, в которой появилась мода на всё китайское: «В гостиной все на китайский манер — лежанки, ковры, столики низкие, вазы в человечий рост, свитки, драконы на шелке и из нефрита зеленого. Пузыри новостные тоже китайские, гнутые, черным деревом отороченные. Восточными ароматами пованивает...»; «Медлю, проезжая по Ордынке. Сколько здесь китайцев, Боже мой...»; «Надписи везде по-китайски, ясное дело: кто “Боинги” теперь строит, тот и музыку заказывает». В финале мы видим, что сама императрица говорит с дочерью скорее по-китайски, чем по-русски:

– Мамуль, а я в «Гоцзе» выиграла! Я нашла баоцзянь!

– Хаоханьцзы, – Государыня целует дочь. – Минмин.

Китайский тут играет ту же роль, что и французский в среде российской аристократии в первой половине XIX века, когда про какого-то князя с русской фамилией шутили, что она старости лет только и выучился изъясняться по-русски.

Драконья газета и китайский Иисус

«Китайская» российская реальность, описываемая в «Дне опричника», не была совсем фантастикой уже в 2006 году, и чем дальше в лес, тем менее фантастичной она кажется. В том же Питере распространяется бесплатная газета «Лунбао» (или «Лонг бао», как она именует себя сама; «Драконья газета» в переводе) с материалами по большей части на китайском. В гостиницах непременно найдется китайский телеканал с новостями и культурными ток-шоу. К недавнему Кубку конфедераций власти выпустили путеводители для футбольных фанатов по Москве, Петербургу, Казани на английском, испанском, немецком и китайском языках, причем на первых трех это тоненькие брошюрки, а на китайском – солидная книжица, в которой, кроме прочего, говорится о том, кто такие Пушкин и Достоевский. Вдруг кто не знает?

В Эстонии процесс идет, насколько я могу судить, в том же направлении. Японских туристов в центре встретишь теперь нечасто, зато большие группы китайцев попадаются постоянно. Еще 15 лет назад японский язык был ощутимо популярнее китайского, но сегодня всё изменилось: скажем, в Таллиннском университете японский позиции явно сдал, а китайский, наоборот, пошел в решительное наступление – в ТлУ успешно действует филиал Института Конфуция, мощнейшего образовательного учреждения КНР, занимающегося распространением китайской культуры по всему миру. Понятно, что и Китай, и Япония по-прежнему интересуют серьезно очень небольшой процент населения, но тенденция все-таки налицо.

...Вот и в церкви Олевисте продают теперь Библию и (отдельно) Новый Завет на китайском языке. Очень, кстати, недорого. Как объяснила мне пожилая дама на кассе, это не какой-то маркетинговый ход, а скорее стечение обстоятельств, да и покупают китайское Писание так себе. И все-таки: если приглядеться, китайских иероглифов в Старом городе за последние годы стало значительно больше. (Оговорюсь: я имею в виду именно китайские слова; что японская письменность состоит по большей части из тех же китайских знаков – я в курсе.)

Если китайский на английский налезет, кто кого сборет?

Вряд ли проникновение китайского в нашу эстонскую жизнь станет таким сильным, что язык Пу Сунлина и Лао Шэ сборет в конце концов язык Шекспира и Диккенса. Но вот на месте немецкого и французского я бы уже начал нервничать – увы, несмотря на все усилия Французского института и Института Гёте, тот и другой реальной конкуренции английскому составить не могут, да и финансирование этих институций ввиду европейского кризиса может хромать.

Китай – другое дело: его экономический рост стремителен, население огромно и распространяется по планете, планы амбициозны, далекоидущи и географически разнообразны – см., например, книгу Декла Эджа «China's Second Continent» («Второй континент Китая») о том, как миллион китайских иммигрантов строят ныне продолжение своей империи в Африке. Ни Россия, ни Европа этими планами, естественно, не обойдены; единственный серьезный конкурент КНР ныне – США, но и они уже начинают отставать.

При прочих равных условиях, я уверен, лет через десять 普通话, путунхуа, «стандартный китайский» – вариант языка, на котором китайцы из разных провинций общаются между собой, – завоюет нишу и в Эстонии. Что само по себе неплохо: современный Китай – очень сложная и совершенно не похожая на нас культура. Знакомство с такой культурой всегда полезно в плане понимания окружающего мира.

Скажем, господствующая в КНР экономическая модель в корне отличается от нашей, праволиберальной: ведущие экономисты Китая вроде Линь Ифу уверены, что государство должно участвовать в экономике более чем активно – то есть не просто обеспечивать благоприятную для предпринимательства среду и инфраструктуру, но и всячески поддерживать перспективные отрасли. По сути речь идет о государстве-корпорации, каковую – при всех нюансах – и являет собой ныне КНР. Компартия играет при этом роль своего рода конфуцианских менеджеров. И заметьте, у них многое получается!

Китай – как и Россия, как и Европа, как и США, как и, к слову говоря, Латинская Америка, о которой мы не знаем почти ничего, – все эти большие игроки вокруг Эстонии никуда не денутся. И, видимо, недалек тот день, когда эстонские продавцы будут встречать туристов из КНР улыбкой и словами: «我会说中文!» – «Во хуэй шо чжунвэнь!» – «Я говорю по-китайски!»