Рейн Таагепера: как воспитать детей людьми и эстонцами?

Рейн Таагепера. Фото: Ants Liigus / Pärnu Postimees

Когда Эстонская Республика дожила до сотого дня рождения, переход к иноязычию уже начался. Русский язык не прошел, хотя проталкивали его сильно. Прошел ли английский, который проталкивали слабо? Этим вопросом задается политолог Рейн Таагепера.

На 39-м году оккупации Москва решила, что эстонские сады в Эстонии должны полдня использовать «другой родной язык»: что если воспитатели будут говорить по-русски, то и дети вскорости заговорят. Не с того конца начали. Сегодня всё иначе: если уж дети говорят по-английски, то и воспитатели скоро на него переключатся. У бедной Москвы, конечно, не было мобильников. Без них язык у ребенка не поменяется.

Будут ли два языка устойчиво уравновешивать друг друга? Вот здесь английский заканчивается – и начинается эстонский? В Люксембурге такое равновесие уже лет двести есть между французским (на публике) и люксембургским (между собой). Может, кое-что могут подсказать эстонцы, которые давно уже живут за рубежом и сумели сохранить эстонский в кругу семьи. Расскажу-ка я одну историю.

Ребенок говорит с другом. Сначала на эстонском, потом переходит на английский.

Мать: «Говори по-эстонски». Ребенок: «Зачем?» Обычное дело в семье зарубежных эстонцев. Где и когда я это слышал? Первый раз – в Торонто лет шестьдесят назад. В последний раз – в Тарту. Прямо на берегу Эмайыги. Свою роль сыграл мобильник. Превращается ли Тарту в Торонто? Не знаю.

В Торонто английский распространялся скорее от детей к родителям, чем наоборот. Сегодня то же самое происходит в Эстонии. На чужбине эстонский больше сохранялся в семьях, осознававших, что второй язык проникает в дом из школы, с улицы и из телевизора, – и тем паче прививали эстонский дома. Язык меньше сохранялся в семьях, в которых родители считали, что с эстонским рождаются, но особо его не прививали. Как его прививать?

Как воспитать детей за рубежом людьми и эстонцами? Основные методы изумительно похожи. Обе цели предполагают контакт между родителями и детьми. Когда воспитание человека не удается, за границей сигнал тревоги – то, что дети начинают говорить дома на другом языке. «Если живешь на родине, потери контакта можно и не заметить, пока не станет поздно», – я написал это сорок лет назад для беженцев. Сегодня вся Эстония начинает превращаться в эстонское зарубежье.

На что стоит упирать? Главное, чтобы родители старались говорить с детьми и слушать их. Обсуждать с детьми всякое-разное. И читать им книжки – в том числе взрослые, уже когда дети научатся читать сами. Говорить о недавнем прошлом, о том, что пережили сами родители. Давать понимание того, что мы как индивиды сильнее, когда осознаём себя частью прошлых и будущих поколений. В эпоху мобильников сделать это тяжелее, но и на чужбине это никогда не было легко.

Эстонский язык становится языком выходных, как было некогда и в эстонском зарубежье, будни он уступает другому языку. Я не утверждаю, что эстонский надо сохранять. Если человек сознательно хочет перейти на другой язык, чего уж тут. Плохо, когда по молодости делаешь глупости, а в старости жалеешь. Что упустил что-то такое, что было близко сердцу, а ты этого не замечал. Когда понимаешь вдруг, что «моя родина – Облако» ничуть не уютнее, чем «моя родина – Советский Союз».

Перевод с эстонского.