В Эстонии более тысячи осужденных педофилов (4)

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Руководитель службы защиты детей Пыхьяской префектуры Реймо Райвет.
Руководитель службы защиты детей Пыхьяской префектуры Реймо Райвет. Фото: Tairo Lutter

Каждую неделю полиция Таллинна и Харьюмаа задерживает как минимум одного преступника, подозревающегося в совершении преступления сексуального характера, но руководитель службы защиты детей Пыхьяской префектуры Реймо Райвет и старший прокурор по делам несовершеннолетних Пыхьяской окружной прокуратуры Андра Сильд знают, что на самом деле их намного больше.

- В последнее время правоохранительные органы критиковали за работу в области педофилии. Создалось впечатление, что полиция недостаточно напрягается. Так ли это?

Андра Сильд: Нет. Цифры говорят о другом.

Реймо Райвет: В прошлом годы мы направили в Пыхьяскую окружную прокуратуру более 130 уголовных дел, в позапрошлом – 93 и в 2014 – 70. За девять месяцев этого года от нас в прокуратуру было передано уже 210 уголовных дел. Выводы делайте сами.

- Это говорит о том, что педофилов у нас становится все больше?

Сильд: Нет, я думаю, что это скорее следственные органы стали лучше выполнять свою работу.

Райвет: Я бы добавил еще увеличение осведомленности людей. Это причина, по которой мы рассказываем такие истории СМИ. Да, мы взяли на работу новых следователей, но факт в том, что это очень скрытое преступление, где найти потерпевшего чертовски трудно, и ни один журналистский эксперимент эту проблему не решит.

- В чем суть эти 210 уголовных дел?

Райвет: Это контактные преступления: развращение, фотографирование детей, скачивание детского порно из Интернета. Все дела касаются Таллинна и Харьюмаа.

- Все 210 связаны с несовершеннолетними?

Райвет: Да, это преступления сексуального характера, направленные против несовершеннолетних. Детей до 14 лет среди них в прошлом году было около 50 потерпевших, а в этом – почти 70.

Сильд: В 2016 году суд вынес без малого 80 обвинительных приговоров людям, совершившим преступления против детей. И в этом году прокуратура передала в суд почти 80 дел. На данный момент вынесено около 35 обвинительных приговоров. Это немало. Это отличный результат нашего труда. Кроме того, были некоторые уголовные дела, производство по которым прокуратура прекратила по принципу оппортунитета.

- Какие случаи заканчиваются таким образом?

Сильд: Хранение детского порно в очень незначительных количествах.

- Сколько это – очень незначительное количество?

Сильд: Меньше десяти файлов. В тех масштабах, с которыми мы работаем, это очень маленькое количество. Но это единичные случаи. В этом году таких было меньше пяти. Плюс пара несовершеннолетних, которых отправили на комиссию по делам несовершеннолетних.

- Если человеку отправляют на телефон фотографию голого ребенка, означает ли это, что он участвует в преступлении?

Сильд: Нет. Получение фотографий преступлением не является. А вот отправка и хранение – да.

- Каков он, типичный педофил? Предположу, что это мужчина.

Сильд: Как правило.

- Есть и женщины?

Сильд: Единицы. За 14 лет, прошедших с того момента как в прокуратуре появились прокуроры, специализирующиеся в этой области, виновными были признаны четыре женщины. Это не очень много.

- Сколько лет среднему педофилу?

Сильд: Женщины – пожилые, а возрастная шкала мужчин очень широкая. Начиная с 18 и до 79 лет. В среднем - от 30 до 50 лет.

- У одного педофила обычно много жертв или одна?

Райвет: Зависит от обстоятельств. Если речь идет о внутрисемейном случае, то потерпевший, как правило, один, может быть, два. А если речь идет о преступлениях вне семьи, то потерпевших обычно больше.

- Недавно бурно обсуждали показанную по телевидению историю о том, как несовершеннолетние ходили на банные вечеринки к мужчине средних лет. Как полиция относится к такому?

Сильд: Походы в баню не наказываются. Но да, на основании такой информации может разгореться опасное пламя. Это не очень обычно, что 45-50-летние мужчины зовут 13-14-летних мальчиков с собой в баню. Но закон этого не запрещает.

- Журналистов за такие разоблачения благодарят, поскольку полиция  ничего не делает.

Сильд: Если журналисты получают в ходе своей работы информацию такого рода, то мы действительно очень просим, чтобы ее сначала передавали полиции. Если уголовное дело уже находится в производстве, то – действительно – мы были бы очень благодарны, если бы вы немного подождали с обнародованием такой истории. Мы также используем собранную журналистами информацию в качестве доказательств.

В противном случае это играет на руку преступнику. Он получает возможность уничтожить улики. Другое дело, когда преступник еще сам не знает, что в отношении него ведется следствие.

- С мужчиной средних лет из бани было нечто подобное?

Сильд: Если СМИ слишком рано предают гласности информацию о преступлении, следствие от этого не выигрывает…

- А…?

Сильд: Хорошо, я закончу. Кто от этого страдает? Страдает та самая жертва преступления. Может быть, полиция и прокуратура не смогут собрать в результате такого журналистского расследования очень ценную информацию. Может быть, какая-то другая жертва будет не установлена.

Рассказывать о таких делах очень хорошо в том смысле, что люди должны знать об угрожающих их детям опасностях. Но обычно нужно очень тщательно взвесить, когда и как много можно обнародовать.

- Журналисты этого не делают?

Сильд: Во всяком случае, не всегда. Я благодарна, когда какая-то подобная история рассказывается задним числом. Обстоятельно – со всеми ужасающими подробностями. Это лучший способ открыть людям глаза.

- К журналистам обращаются потому, что не получили ни от кого помощи. Я не говорю, что такое объяснение единственно правильное, но я понимаю тех, кто обращается в СМИ.

Райвет: Я тоже.

Сильд: Я тоже понимаю.

Райвет: Но люди оказываются между законом и моралью. Морально заслуживают осуждения отношения 40-летнего мужчины с 15-летним мальчиком или девочкой. Юридически это, однако, корректно, поскольку секс с лицом старше 14 лет в Эстонской Республике разрешен – при условии, что это не было насилием.

Сильд: И при условии, что за это не платили.

Райвет: Вот тут в игру вступают очень важные нюансы, которые журналисты обычно не раскрывает. Да, 14-15-летние могут ходить в баню с чужим дядей, но мы как сотрудники правоохранительных органов должны выяснить, сопровождались ли эти походы вознаграждением. Для этого нам нужно время. Я признаю, что когда идет следствие, мы не очень готовы к сотрудничеству. Даже если журналист будет спрашивать, есть ли у нас какая-то информация, не смогу вам этого сказать.

- Нарушали ли журналисты ход какого-то вашего расследования?

Райвет: Ээээээ… Умышленно, конечно, нет.

Сильд: Были случаи, когда преждевременная публикация не шла нам на пользу.

Райвет: Однажды было так, что журналисты рассказали об одном ранее наказанном человеке и выдали очень много новой информации о нем. Настолько много, что мы задержали этого человека. Позже, после дней и ночей работы, мы выяснили, что этот человек ни при каких обстоятельствах не мог совершить этого преступления. Но распространенная в СМИ информация была уверенной и целенаправленной: мол, он - и все.

- Можете сказать, не называя имен, о какой истории вы говорите?

Райвет: Несколько лет назад шла большая журналистская охота на одного ранее осужденного педофила. Его позже вновь признали виновным по одной, раскопанной нами истории, но тогда журналисты утверждали, что он сделал и то, чего он сделать не мог. Дети подвержены влиянию. Ребенок начинает верить, что дядя, которого он видел в газете, сделал ему плохо. На самом же деле этот мужчина не был связан с этим ребенком.

Так что в некоторых случаях слишком детальная и рано опубликованная в СМИ информация может помешать нашей работе.

- В 2008 году Postimees сделал невероятный для Эстонии шаг, опубликовав имена всех осужденных за последние два года педофилов, указав места их работы и дав описания их преступлений.

Сильд: Да, я помню это.

- Может быть, 90 процентов людей благодарны и считают правильным публикацию такого списка. Скажите, вы сталкиваетесь с педофилами каждый день, поможет ли публикация такого списка уберечь от чего-то?

Райвет: Краткосрочное влияние это окажет. Но я скорее думаю о том, как это повлияет на жертв педофилов из списка. Их раны будут вновь вскрыты. Мы установили обстоятельства случившегося десять лет назад, а на потерпевшего это до сих пор влияет очень сильно. В этом году мы отправили в суд пару дел, в которых преступления были совершены в 2008 году. Несмотря на то, что прошло много лет, говорить с потерпевшими было очень сложно. Они получили сильный удар и до сих пор не оправились.

И, как показывает практика, педофил, имя и лицо которого стали известны благодаря журналистам, позже все равно может найти новых жертв.

- Полвека назад о педофилии спорили в британских СМИ. На канале Би-би-си обсуждали, нормально ли заниматься сексом с детьми или нет. Сторонников секса с детьми представлял джентльмен благородных кровей, который утверждал, что предложение близости детям – это хорошее дело. Теперь, задним числом, уже просто принять иную сторону, но тогда общество могло склониться совсем к иному мнению по поводу секса с детьми. Насколько сами потерпевшие дети осознают себя жертвами педофила?

Райвет: Это очень хороший и правильный вопрос. В тот момент ребенок может и не почувствовать себя жертвой. Но мы растем и начинаем понимать происходившее когда-то. Мы понимаем, что это было неправильным, и начинаем переживать. Почему все это сваливается на взрослых? А потому, что когда все это происходило, это не казалось неправильным. Маленький ребенок вообще многого не понимает. Стыдиться начинают только в раннем подростковом возрасте, когда постепенно осознают, что это неправильно.

Сильд: У меня было одно судебное дело: дедушка развращал девочку с пяти до 13 лет. Во время судебного процесса ей было уже 15. Мы допрашивали ее в суде. Она сказала, что раньше не понимала, что что-то было не так. Она думала, что так со всеми детьми. Что дедушки так делают. Она не понимала, что с ней делают. Она пережила разные виды секса. Дедушка ей говорил, что так положено, и она росла с этим знанием почти десять лет. А когда в седьмом классе начались уроки о человеке и показали фильм о педофилах, она, наконец, поняла, что это ненормально.

Эта история произошла восемь лет назад. На сегодня знания детей из-за того, что о педофилии много говорят, повысились. Осмелюсь утверждать, что десяти-одиннадцатилетние дети уже понимают что к чему.

Райвет: Десятилетний понимает еще мало.

Сильд: Хотя были случаи, когда ребенок обращался к кому-то сразу после первого столкновения с педофилом.

- Вы за многие годы установили большую часть людей с таким отклонением, регистр педофилов очень большой?

Райвет: Да, их довольно много. По всей Эстонии осужденных больше тысячи.

- Как же происходит, что эти педофилы вновь оказываются рядом с детьми? Я не имею в виду попытку предложить ребенку конфету, я говорю о том, что они попадают на работу в детские учреждения.

Сильд: Если осужденный раньше работал в детском учреждении, то на него накладывается запрет на работу там. Если не работал, то у всех учреждений, которые работают с детьми, есть возможность…

Райвет: … а теперь даже обязанность…

Сильд: … да, теперь даже обязанность сделать запрос в Регистр наказаний.

Райвет: Это тема, на которую стоит говорить больше. Насколько мне известно, если эту обязанность не выполнить, возможно даже наказание.

- Вы разговариваете с педофилами после их освобождения, мол, будь добр, держись от детей подальше?

Райвет: Зависит от того, с кем мы имеем дело. Мы оцениваем ситуацию и поступаем согласно этому. Да, мы говорили и говорим. Говорим и с теми, когда не был наказан. Нахождение рядом с детьми - не преступление, но в какой-то момент мы подаем этим людям сигнал, что мы знаем о них.

- Если у человека нездоровый интерес к детям, то наказанием этого не вылечить. Занимаются ли лечением таких людей?

Сильд: Для педофилов есть определенные программы. Преступники, совершившие преступление сексуального характера, отбывают наказание в Тартуской тюрьме, где есть очень много программ, предназначенных для них. Им дают понять, в чем корень их проблем.

Райвет: У тех людей, которые в итоге попадают к нам, интерес к лечению просыпается только тогда, когда тюрьма становится реальностью. Не раньше.

Сильд: Я сталкивалась с двумя или тремя людьми, которые утверждали, что искали помощи. Так что такие есть, но их очень мало. К сожалению, все так: в тюрьме программы бесплатные, а после освобождения нужно платить. Многие продолжают программы. А у кого нет денег… Год-полтора - и все опять начнется сначала.

- Если педофила поймали, обычно он быстро признается или уверенно отрицает свою вину? Мне кажется, что для некоторых задержание становится большим облегчением.

Сильд: Да, такие варианты тоже были. Некоторые нас ждали и говорили, что знали, что мы придем.

Райвет: Но тут нужно быть настороже и думать, было ли их раскаяние искренним. Некоторые искренни, но таких мало. Обычно начинают себя защищать, говоря лишь половину правды, или обманывая. Прежде всего, нападают на жертв. Это самая обычная тактика.

- Как нападают?

Райвет: Ребенок сам виноват, ребенок сам соблазнял, а он ничего не мог поделать.

Сильд: Да, ребенок провоцировал, и на самом деле это скорее он - жертва.

Райвет: Вплоть до того, что его изнасиловали. Есть и такие преступники. 80 процентов пытаются свалить вину на ребенка.

Сильд: Есть еще второй вариант, когда родители разводятся. Мать приходит с ребенком, чтобы подать заявление, а вторая сторона называет это местью.

- А примеров, когда мать встает на сторону извращенца, много?

Райвет: У нас было всего одно судебное дело, где виновной была признана мать. Но иногда бывают случаи, когда мы видим, что мать поддерживает сожителя больше, чем ребенка.

Сильд: Было и такое, что на словах мать вроде бы поддерживает ребенка, но пообщавшись с ней подольше, понимаешь, что поддерживает только потому, что боится общественного осуждения. Она не говорит о ребенке, только о себе.

Райвет: По их поведению мы видим, что они могли и раньше прекратить это преступление, поскольку ребенок что-то говорил, или мать сама что-то заметила. Но мать это отрицает.

- Как ребенок, по словам педофила, его изнасиловал?

Райвет: Ну, что сам пришел, соблазнял, разделся, начал приставать. Такой непонятный разговор – что сам он не хотел, но ребенок пришел и сделал.

- Под детьми вы подразумеваете 12-13-летних?

Сильд: Нееееет! Шести-семилетних.

Райвет: И пятилетних.

Сильд: Ребенок явно не действует из сексуального интереса. Даже если он случайно касается половых органов.

Райвет: Иногда бывают очень удивлены: ребенок же сам хотел, он не сделал ему больно. За что его наказывают?

Сильд: Особенно это касается тех, кто использует детей на улице. Преступник говорит только о том, что он делал добро: купил еду, одежду, предложил ребенку ночлег. Он очень заботится о ребенке, никого, кроме него у этого ребенка нет. Педофил часто и сам верит, что он – спаситель ребенка. Забывая одну «маленькую» деталь: что он использовал его в сексуальном плане. Это остается на заднем плане.

Райвет: Насколько я знаю, основным аргументов в тех британских теледебатах было, что педофилы очень-очень любят детей. Что не делают ничего, чего бы ребенок не хотел сам. Что они заботятся о детях тогда, когда не заботится никто другой. В 2017 году в Таллинне звучат такие же объяснения.

- Таким образом, если 14-15-летний мальчик идет с дядей в баню, в этом нет ничего противозаконного?

Райвет: Если это так, как ты описываешь, или даже между ними есть сексуальные отношения - да, это не преступление. С этим можно не соглашаться, но ничего противозаконного в этом нет.

Но если за это платят какое-то вознаграждение, если речь идет о зависимых отношениях, то это будет расследовать полиция. Это крайне сложные случаи, поскольку такие дети уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что это нехорошо. Они стыдятся, не хотят об этом говорить. Часто мы оказываемся перед фактом, что кроме сексуальных отношений нужно доказывать и другое. Поэтому такие расследования требуют много времени. Вполне возможно, что если мы спросим у ребенка напрямую, мы порушим все следствие. Поэтому мы находимся в очень сложном положении – спросить у ребенка нельзя, а спрашивать у мужчины нет смысла.

У полиции очень четкие рамки закона, которые нельзя преступать. В правовом государстве их не может преступать и гражданин (в том числе, журналист). Доказательства, собранные с нарушением закона, не будут учтены в суде. Чтобы отправить преступника в суд и наказать, полиция должна сделать все по закону. Если у кого-то есть информация о возможном преступлении, сообщите в полицию, не нужно играть самим в следователей.

А признать человека виновным может только суд. Без решения суда никого нельзя называть в СМИ педофилом.

Сильд: Эти вещи никогда не бывают черными и белыми.

Райвет: Не проходит и дня, чтобы мы не получили хотя бы одно сообщение о надругательстве над ребенком. Мы проверяем все сообщения. И с полной уверенностью могу утверждать, что при малейшем подозрении, особенно, когда речь идет о несовершеннолетних, мы выясняем все обстоятельства. В Таллинне и Харьюмаа мы каждую неделю задерживаем как минимум одного преступника, совершившего преступление сексуального характера, но мы знаем, что их намного больше. 

Комментарии (4)
Copy
Наверх