Таави Рыйвас: «Она считала, что я не обратил на это внимания и игнорирую ее»

Таави Рыйвас в студии Postimees. Фото: Liis Treimann

В интервью Postimees вице-спикер парламента Таави Рыйвас признался, что мог перейти границу дозволенного во время вечеринки, которой завершилась его рабочая поездка в Малайзию, и пообещал подать прошение об отставке.

- Мне кажется, что у вас в жизни есть всё: власть, деньги, любимая семья. Но в четверг у жителей Эстонии создалось впечатление, что вам чего-то не хватает, раз стали возможны пьяные похождения в баре гостиницы в Куала-Лумпуре. Это так?

- На самом деле, я считаю, что в моей жизни нет чего-то, чего бы мне не хватало. Все, что вы перечислили, точно так и есть… Люди, с которыми я всем этим занимаюсь, особенно семья, очень сильно пострадали. События описаны весьма красочно. Добавлены детали, с которыми я не могу согласиться. Но не это главное. Если кому-то произошедшее в Куала-Лумпре показалось превышением границ дозволенного, то я считаю уместным взять за это ответственность на себя и принести извинения.

Мне просто жаль, что информация о том, что человек, с которым все это связано, воспринял произошедшее болезненно, дошла до меня слишком поздно. Если бы она сказала мне об этом сразу, или связалась со мной на следующий день: как она, по ее словам, планировала, то возможно, это недоразумение было бы проще решить.

- Посмотрим, что написала Eesti Päevaleht, и, если позволите, я процитирую: «Я попыталась избежать этой ситуации, преодолевая его сопротивление, одернула свое платье, несколько раз повторила „прекрати“». Вы зажимали кого-то за шкафом?

- Эта часть значительно отличается от того, что произошло на самом деле.

- Что же произошло?

- Начнем с того, что это была светская вечеринка и не было возможности уединиться.

- Женщина говорит, что смотрела записи камер наблюдения: рядом были холодильники. Это ложь?

- Я не знаю, что она смотрела.

- То есть холодильников не было, вы не могли отделиться от компании?

- Я не знал, что где-то в стороне есть холодильник: я, естественно, никого туда не отводил, тем более - силой. Но не это главное. Ясно, что мы своим поведением умышленно или случайно побеспокоили несколько человек из компании. За это нужно отвечать, в том числе и мне, как одному из членов и лидеров делегации.

- Кто-то упал в бассейн, кому-то плеснули в лицо напитком и кто-то к кому-то приставал?

 - Самым ясным эпизодом из всего этого набора было падение в бассейн, поскольку мы все об этом тут же узнали. Я сам в тот момент не находился рядом и еще меньше принимал в этом участие, но с этим все понятно.

- А происшествие, описание которого я вновь процитирую из Eesti Päevaleht, с вами лично связано? «В какой-то момент он потащил меня с танцпола, затолкал в угол между холодильником и танцплощадкой. Уже в поцелуе он был очень агрессивен, что было неприятно. А дальше он утратил контроль, задрал мне платье и начал меня лапать». Это все о вас?

- Все точно до части о танцполе. В какой-то момент вся компания пошла танцевать. Что-то явно должно было произойти, из-за чего она зашла так далеко, чтобы выплеснуть открыто все эти обвинения. Вчера (позавчера – ред.) мы несколько раз обсудили случившееся и поняли, что наши версии сильно различаются. Мы договорились, что не будем публично спорить о деталях.

Но я понял одно: ей было нехорошо. За это я уже перед ней извинился… еще вчера (позавчера – ред.). Мы всей компанией пошли танцевать и оказались одни посреди танцпола, когда другие ушли. Она чувствовала себя неловко, что оказалась в центре внимания и тоже хотела уйти. Я спросил, сказала ли она мне, что хочет уйти, и если да, то препятствовал ли я этому как-то. Она ответила, что нет, я не препятствовал, но она чувствовала, что сделать это будет сложно.

- Уйти с танцпола?

- Именно с танцпола. Позже она сказала, что мы ушли оттуда вместе, но до того, она чувствовала себя некомфортно.

- Eesti Päevaleht пишет: «Уже в поцелуе он был агрессивными, что было неприятно».

- С этим я не могу согласиться.

- Вы не целовали ее?

- Не целовал. Не был агрессивным…

- Вы не лапали ее?

- Я еще раз говорю, если она чувствовала себя некомфортно в нашей компании, то я готов это принять. Я готов извиниться как перед ней, так и перед общественностью, что я уже неоднократно сделал. Мне стыдно за мое поведение. Я считаю, что ни танцы, ни поцелуи, ни лапанье нельзя оправдать, если человек женат. Я не должен ходить в ночные клубы и танцевать с посторонними женщинами. Я признаю, что делал это и раньше. Но я не святой, я ходил на вечеринки – правда, не слишком часто. Время от времени на вечеринках бывает очень весело. Но если это наносит кому-то боль и она говорит мне об этом через две с половиной недели, то я отношусь к этому серьезно.

- Вы сказали, что ушли с танцпола, но не целовали эту женщину, не хватали ее за подол платья и не пытались его задрать?

- Эти детали явно были нужны, чтобы сделать ее рассказ более красочным.

- Одним словом, вы не целовали, не лапали и не задирали ей платье?

- Точно так.

- Сколько вы выпили в тот вечер?

- Я не скрываю, что как я, так и эта женщина находились в приподнятом настроении и употребляли алкоголь. Речь идет о мероприятии после окончания программы, и это был веселый праздник. Но факт и то, что несколько раз он выходил из-под контроля.

О сегодняшнем (вчерашнем – ред.) Eesti Päevaleht я говорил со многими людьми, которые были на этой вечеринке. Они сказали, что благодаря написанному в газете складывается искаженная картина. Создается впечатление, все члены делегации вели себя как невоспитанные люди. Другие сказали, что этот праздник нельзя назвать чем-то из ряда вон выходящим. Но если кому-то от этого плохо, на грани того, что может стерпеть человек… Если для кого-то остаться вдвоем на танцполе – это болезненно... Я готов это принять.

- Вы говорите, что не целовались, не лапали, а что вы, по вашей версии, делали, когда ушли с танцпола?

- Вернулись к компании. Это она говорила и сама, что мы вернулись к компании. Версии отличаются в деталях. Если бы я кого-то целовал, для меня не было бы проблемой это признать. Прежде всего, мы было бы стыдно перед женой, перед своими детьми.

- Стыдно потому, что вообще попали в такую ситуацию, или потому, что слегла вышли за рамки дозволенного?

- Из-за того, что вышли за рамки: был флирт или что-то еще.

- Вы готовы признать, что вы перешли границы в танцах, но вы говорите, что поцелуев не было?

- Да.

- Но почему такое разночтение? Если меня целуют, я понимаю, что меня целуют. Двух мнений тут быть не может.

- Скажу честно, этого я не знаю. Расходящиеся друг с другом утверждения были и раньше. На самом деле, тут могли сойтись разные вещи. Но напрямую и персонально меня не обвиняют…

- Было написано: «В поцелуе он был очень агрессивным».

- Да, но напрямую и персонально меня тут не называют. Но я считаю нужно открыто сказать, что такие обвинения в мой адрес прозвучали раньше и я встретился с этим человеком. Я ходил на беседу с ней и сказал, что я не буду спорить.

Раньше мы говорили по телефону, и я сказал, что мы оба знаем, что на самом деле этого не было. Она с этим не согласилась. Я не знаю, на самом ли деле она придумала эту историю. По каким-то причинам она очень твердо придерживается этой версии. Я с этим согласиться не могу, но это неважно. Факт в том, что ей было больно, и я перешел грани дозволенного.

- Как это восприняла ваша семья?

- Ну, нет сомнений, что для семьи это оказалось чрезвычайно тяжело.

- Что вы сказали своей жене?

- Сначала я показал ей электронные письма, присланные мне журналистом, в которых было написано, что я приставал к нескольким женщинам и были описаны некоторые красочные детали. Все это я показал ей.

Большей боли моей семье нанести было невозможно. Совершенно ясно, что все это публичное обсуждение весьма непропорционально произошедшему. Или это наказание за все скверные поступки, которые я совершил в своей жизни. Я еще раз повторю, что я не святой, конечно, мне есть чего стыдиться. И, конечно же, это атака на меня и на мою карьеру.

- Как отнеслась к этому ваша жена, когда прочитала, что пишут?

- Она была в шоке. Меня не было в Таллинне, когда она это читала. Она была в шоке и очень зла на меня. Можете считать, что она была не в самом хорошем настроении. Ей это причинило сильную боль. Я сказал, что да, мы танцевали, и все могло выйти из-под контроля. Я считаю, что ни одна жена, которая услышит такое, не будет в восторге. Я крайне благодарен за то, что у меня такая разумная жена. Она может быть даже слишком разумная, не многие женщины могут быть такими.

- Был ли момент, когда только что заключенный брак мог рухнуть на третий месяц после своего появления?

- Конечно, был. Конечно, был. Когда я получил письмо, в котором очень длинно и подробно все расписано. И журналист заявил, что я приставал ко многим женщинам. И все эти свидетельства у них есть. Он уверенно заявил мне, что у него есть свидетельства трех людей, которых у него на самом деле не было. Это ерунда.

- Это ситуация – слово против слова.

- На самом деле, да. Я сегодня говорил с людьми, которые очень хорошо разбираются в этой области, и они утверждают, что человек, о котором начинают рассказывать  такие вещи, оказывается совершенно беззащитным. Мне очень хотелось понять, с чего вдруг у нее возникло желание публично об этом рассказать.

- С чего?

- Во-первых, то, что я уже сказал. Во-вторых, ей было стыдно и за нескольких других членов делегации. Я спросил ее, зачем нужно было так сильно нападать на меня и нельзя ли было высказать претензии мне лично? Он сказала, что думала, что я не отвечу на ее телефонный звонок. Она считала, что я не обратил на это внимания и игнорирую ее, что скажу: "Слушай, ты кто такая? Я вообще не хочу с тобой разговаривать. У нее было сильное предубеждение против меня. Я спросил: "А когда ты пару дней назад отправила мне SMS с предложением поговорить, я с тобой связался?. Она сказала, что, да, связался.

С таким предубеждением ничего поделать нельзя. Я встретился с этой женщиной из желания предотвратить скандал и уберечь своих близких от публичных нападок. Но сегодня (вчера – ред.) мы видим, что высказаться захотело очень много людей, которых там не было.

- Например, ваш однопартиец Кристен Михал, который сказал: «Я считаю, что Таави, в соответствии со свойственной ему этичностью, примет решение, которое общественность поймет». Речь о том, что вы откажетесь от места вице-спикера?

- В такой ситуации разумно принять на себя политическую ответственность. И в любом случае, если кто-то меня обвиняет – вне зависимости оттого, готов я принять это целиком или частично, - я не хочу, чтобы мои близкие долго находились под ударом и давлением. Я не хочу держать под прессом и свою партию, которая абсолютно не связана с этой ситуацией, и я, конечно же, готов отказаться от места вице-спикера. Если это та цена, которая необходима… Да, я готов это сделать.

- Завтра (сегодня – ред.) вы пойдете и скажете – вот мое заявление?

- Ну, мы должны посмотреть на это с технической стороны, это нельзя сделать в любой момент. Да, для себя я это решение принял.

- Останетесь ли вы в Рийгикогу?

- Я считаю, что у меня как у политика, есть, что дать народу Эстонии, но я очень хорошо понимаю, что в результате такого массированного нападения моя политическая деятельность существенно осложнилась. Вне зависимости от того, насколько я хорош или плох во внешней или в финансовой политике. Я уверен, что какое-то время все будут с радостью вспоминать, что "у него там в Малайзии все-таки что-то было". Это будет меня сопровождать, и я это учитываю.

- И каков жизненный урок?

- Это самый болезненный урок в моей жизни. Я надеюсь, что это станет уроком как для всех моих друзей, так и для конкурентов в политике. Урок и в том, что я не поспешу с комментариями, когда подобные обвинения прозвучат в адрес кого-то другого.

- А вы не думаете, что это была ловушка?

- (Пауза.) Я не знаю. Я действительно не могу этого сказать, потому что если я согласился встретиться с человеком и на эту встречу приходят и фотографы издания, то тут явно есть целый ряд того, что можно расценить как спланированное заранее. Если я понимаю, что в эти события умышленно добавлено что-то остренькое…

Но это не меняет для меня сути дела. Были там поцелуи или не были - я бы не постыдился в этом признаться. Это не главное. Но если это было спланировано таким образом и готовилось в течение нескольких недель, то в итоге… Я не знаю, было ли это ловушкой, была ли цель меня уничтожить.

Вчера (позавчера – ред.), когда я говорил с этой женщиной, у меня не возникло таких подозрений. Она произвела на меня глубокое впечатление, но потом выяснилось, что за дверью находился фотограф. Она сказала, что понимает, насколько это важно для меня и для моей жены, что мои дети не должны это прочитать или услышать от своих одноклассников... Она сказала, что мы одинаково смотрим на вещи. Она пообещала меня уберечь и, по моей просьбе, уберечь всех членов делегации.