Иван Макаров: оскорбление эстонцев перешло всякие границы!

Фото: Erik Prozes / Postimees

Коренной народ в собственной столице уже давно передал инициативу людям с другим родным языком и другим гражданством, причем чтобы набрать много голосов, следует, например, противодействовать эстонскому языку и поклоняться зарубежным диктаторам. О том, как незатейливо оскорбляют у нас эстонцев, пишет в РМ журналист Иван Макаров.

На недавних выборах явка была огорчительно низкой, и причины тому находили разные. Говорили о хорошей погоде (когда дождит и штормит, говорят, что явка низка из-за плохой погоды). Говорили также, что во всем мире явка падает по мере того, как молодеет избиратель. Но никто не сказал, что важную роль могла сыграть охватившая избирателей-эстонцев апатия.

Как эстонский народ обвиняют в нацизме

Коренной народ в собственной столице уже давно передал инициативу людям с другим родным языком и другим гражданством, причем чтобы набрать много голосов, следует, например, противодействовать эстонскому языку и поклоняться зарубежным диктаторам. Можете вы хоть на миг вообразить, что в столице России пришли бы к власти люди, избранные по вкусу «враждебных» эстонцев?

Для национально мыслящего эстонца в Эстонии может оказаться фатальным даже упоминание ныне действующей Конституции, Закона о языке или нашей истории. Напротив, эстонец, набравший больше всего голосов на местных выборах – родственник нашего президента, баллотировавшийся в Пыхья-Таллинне центрист Раймонд Кальюлайд, – в своих предвыборных обращениях обзывал нацистами и обвинял в притеснении русскоязычного населения представителей других эстонских партий, ничем другим его выступления не выделялись.

Воля избирателей-эстонцев ослабла и вследствие этого систематического внушения чувства вины: если в одном месте собралось больше эстонцев, чем «подобает» – скажем, на факельном шествии или на Певческом празднике, – народ обвиняли в нацизме, даже детей, далеких от политики. По этой логике толпы эстонцев на избирательных участках можно было бы посчитать сочувствующими нацизму.

В день выборов в эстонских средствах массовой информации отмечали день рождения Яны Тоом и Ольги Ивановой, причем так радостно, что какой-нибудь сочувствующий эстонцам избиратель мог, всё это увидев и услышав, махнуть рукой и остаться дома, чтобы дать отдых ушам и глазам. Победа центристов на этих выборах была, конечно, законной, но единовластие в Таллинне куплено у ПБК за деньги всех горожан.

Кажется, многих эстонцев поразил комплекс, который парализовал волю немцев и от которого предостерегал нас кинорежиссер Андрей Кончаловский. Для достижения такого эффекта пропаганда использовала непонятные слова, своего рода псевдотерминологию, которую большинство читателей не понимает – и винит в этом собственную недостаточную эрудицию.

У нас долго появлялись статьи, топившие читателя в иностранных понятиях, причем не помогали ни словарь, ни – зачастую – Интернет. Такие боевые тексты оставляли впечатление, будто автор настолько интеллектуальнее читателей, что мораль, которую он сформулировал для простого народа, нельзя не принять как верную, тем более, что после всех словесных лабиринтов эта мораль всегда выражалась простыми словами: людей глушили сложным текстом, а потом бросали им в лицо незатейливое оскорбление.

Во времена, когда в публичной дискуссии используются всё больше фантомные источники, спасти может обращение к еще популярной классике – содержащиеся там истины и принципы благодаря гениальным авторам просты и достоверны, а образы – человечны.

Ничего удивительного, что книги классиков кое-кто уже требует принудительно стерилизовать или переписать. Кое-кому хотелось бы, чтобы Арно Тали не только не защищал Тыниссона, но и потребовал бы более строгого наказания за то, что ослепленный ксенофобией Тыниссон сказал: «А зачем они к нам во двор драться лезут».

И чтобы Тоотс, вернувшись из России, сказал бы, что у него не было никакого желания возвращаться в постылую Эстонию, что ограниченные эстонцы – не европейцы, да даже и не христиане. Чтобы Имелик и Тиукс потребовали бы, чтобы их обвенчали в церкви Паунвере, а Юри-Коротышка, то есть Александр Георг Нилендер, сказал бы на это: «Изыди, бес!» – и молодые люди объявили бы, что кистер считает, будто живет по-прежнему в темную эпоху инквизиции. А Георг Аадниэль Кийр после провозглашения независимости обвинил бы жителей Паунвере в нацизме, превозносил бы до небес коммунизм и убийц собственного брата, павшего на войне.

Когда нас с серьезным лицом уверяют, что взрывающие людей в Европе исламские террористы – больше европейцы, чем эстонцы, и этим утверждением еще и бахвалятся, это вовсе не менталитет терпимого и образованного европейца. Но то, что некоторые эстонцы выражаются столь хамски, еще не позволяет им навязывать свои личные проблемы всему эстонскому народу.

«Вы зловредный неполноценный народ»

В число современных европейских ценностей и норм не входит перерезание горла женщине с детской коляской, эту традицию эстонцы определенно порицают, но это не делает их меньшими европейцами, чем человек, перерезающий горло. Такое же отвращение испытывают к омерзительному кровопролитию и все остальные жители Европы, включая большую часть живущих тут мусульман, которые любят своих детей и зачастую живут в достатке. Только единичные эстонцы – «более европейцы» и оттого согласны пойти в церковь Сен-Этьен-дю-Рувре убивать старого священника, чью память в соборе Руана почтила наряду с двумя тысячами христиан еще и сотня мусульман.

Правы те, кто утверждает, что нам нельзя принижать людей с другим цветом кожи и людей другой веры, но следует все-таки уточнить: сказанное относится и к людям одного с нами цвета кожи и одного с нами культурного пространства.

Вбиваемые в головы эстонцам осуждающие оценки – как политтехнология, конечная цель которой не совсем ясна. Увлекаются этим вуду вроде бы рациональные мужчины, одевающиеся в стиле business casual. Это словно какой-то бесконечный сеанс убеждения: «Ты плохой, ты нацист, ты необразованный, ты злой, ты нетерпимый. На счет три ты откроешь глаза». Тут чудовище открывает глаза, ревет и идет не петь и не избирать, а кого-нибудь бить, что и требовалось доказать.

Незатейливое оскорбление эстонцев украшается цитатами из текстов специфической направленности, причем эти словесные конструкции можно одинаково успешно использовать для порицания как эстонцев, так и любого другого народа. В принципе это вечное вешание лапши на уши: нам рассказывают про чудеса света, стихи, справедливость, философию, кретинов, Стивена Сигала, историю, духовную жизнь морковки, но конечная цель проста – получить голос на выборах и бабу (или мужика) в постель.

То же с проходящим через наши мозги попурри: много понятий и ссылок, но в итоге один и тот же примитивный рефрен – вы зловредный неполноценный народ (если использовать термины, речь о полумифолатентной персеверантности). Если сообразительный объект обольщения может защититься, дав обидчику пощечину, народ все эти оскорбления еще и оплачивает. Потому что когда публично оскорбляют частное лицо или фирму, они могут обратиться в Совет по прессе или в суд.

Но народ – не частное и не юридическое лицо, оскорблять его можно сколько вздумается. Каждый может уехать за границу и там, просветлившись, до конца жизни вытирать ноги о местное простонародье, которое питает его мозги и пищеварительный тракт, изрыгать уничтожающие обобщения насчет целого народа – как известно, этим и занимались в первой половине прошлого столетия настоящий нацисты. Иногда наши ораторы походят на сапера Водичку, каждое высказывание которого о жизни кончалось выводом «все мадьяры – шваль». Вспоминается мне такой диалог:

— Короче говоря, мадьяры — шваль, — закончил старый сапер Водичка свое повествование, на что Швейк заметил:

– Иной мадьяр не виноват в том, что он мадьяр.

– Как это не виноват? — загорячился Водичка. – Разве это люди? Скоты!

Эту же аксиому использовал инспектор Кукеке из сериала Канала 2 «Wremja» («Вы не люди, вы скоты!»), а теперь ее взяли на вооружение некоторые лидеры общественного мнения.

У Джека Лондона есть сравнительно короткий и малоизвестный рассказ «Гиперборейский напиток». Его поучительное содержание излагает один абзац: «Мусу – это индеец, живший где-то далеко на Чиппеване. Но вся беда в том, что он любил болтать насчет Священного Писания. Одну зиму он жил с бродягой, канадским французом, который в свое время готовился в священники, и потому голова Мусу была забита разными чудесами, диспутами, разрешениями грехов и еще всякой всячиной, которой он и сам не понимал. Если бы не это, он был бы отличным парнем, весьма полезным и в пути, и у костра».

Однако этот самый Мусу использовал засевшие в его голове и бессмысленно хранившиеся там цитаты для того, чтобы одурачить, ободрать как липку и поработить свой народ. Он убедил соплеменников в своем колоссальном духовном превосходстве, устроил нечто вроде вроде выборов и победил, после чего забрал себе лучших женщин, тюленьи шкуры, собак, самогонный аппарат и все остальное имущество племени.

Перевод с эстонского.