/nginx/o/2017/11/07/7290197t1h78f5.jpg)
Уменьшение численности населения Эстонии и иных стран в 1990-е годы отчасти – результат ущерба, нанесенного коммунистическим периодом народному здоровью, уверен политолог Эдвард Лукас, написавший очередную колонку для BNS.
Эдвард Лукас: столетие октябрьского путча (3)
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Россия преимущественно проигнорировала столетие путча 1917 года. Именно так, путчем, следовало бы называть большевистскую революцию. С этой ситуацией связаны слишком неловкие вопросы: если Ленина продолжают почитать (на что намекает мавзолей на Красной площади), революции – хорошо, а религия – плохо. Однако становящийся все более клерикальным режим Владимира Путина явно считает верным противоположное: религия – хорошо, революции – плохо.
Критикам режима – настоящим друзьям России – следовало бы воспользоваться этим противоречием и этой неоднозначностью, чтобы задать неудобные вопросы и стимулировать подрывающие режим идеи. Вместо этого, как обычно происходит с нами и Кремлем, мы всего лишь реагируем вместо того, чтобы вести свою игру.
В следующем году нам предстоит несколько важных столетних годовщин – в странах, которые после Первой мировой впервые попали на политическую карту или вернули себе место на ней. Некоторых из них больше нет – Югославии и Чехословакии. Некоторые успели сделать вдох и скрылись под водой сразу же (Беларусь и Украина) или вскоре после этого (Армения, Азербайджан и Грузия).
Для Эстонии, Латвии и Литвы предстоящая годовщина – шанс подчеркнуть важнейший аспект своего взгляда на историю. Они не «стали независимыми» после развала СССР в 1991 году, но восстановили полученную в 1918 году, а затем прерванную из-за оккупации независимость. Россия этот взгляд не признает.
Для других стран столетняя годовщина – повод для размышлений. Что пошло не так в годы между войнами? Одна из ошибок заключалась в неспособности оценить значение коллективной безопасности. Расколы и перепалки облегчили внешним силам задачу «разделяй и властвуй». Литва и Польша ссорились из-за Вильнюса, например.
Мечтавшая о Междуморье (конфедеративном государстве, которое стало бы санитарным кордоном между Западной Европой и Советской Россией) Польша смогла заключить союз только с Румынией. После Мюнхенского соглашения поляки с готовностью атаковали Чехословакию. Венгрия была травмирована Трианонским договором и слишком поздно заметила куда более серьезные опасности.
Проблемным был и переход к ограниченному и исключающему остальные группы национализму, который усилил напряжение внутри стран и на международном уровне. Маргинализация меньшинств снижает их лояльность и может мотивировать соседние страны к проявлению нездорового интереса к вашим внутренним делам. Довоенная Чехословакия совершила серьезную ошибку, когда не разрешила государственным радиостанциям вещать на немецком языке, потому что этот язык был иностранным. Подобные решения создали удобный плацдарм для пропагандистских станций Гитлера. В некоторых странах мы близки к повторению этой ошибки в том, что касается русскоязычных СМИ.
Стоит задуматься и о недавно упущенных возможностях. Мало кто догадывался о том, что 1991-й и последующие годы будут сопровождаться быстрым уменьшением численности населения. Отчасти это – результат ущерба, нанесенного коммунистическим периодом народному здоровью, а отчасти связано с тем, что женщины смогли отложить рождение детей. Отчасти это – последствия массовой эмиграции.
В целом, я презираю категорию «экс-коммунистический»: она сваливает в один котел страны с разной историей и разными перспективами. В то же время сохранившееся наследие советской империи включает то обстоятельство, что порабощенным ей народам грозит состариться, прежде чем они разбогатеют. Те, кто отвечал за плановую экономику, растратили накопленное за десятилетия. Сокращающейся рабочей силе приходится нести все большее бремя обеспечения пенсиями и здравоохранением людей, которые выйдут на пенсию в течение двух последующих десятилетий.
У эмиграции и низкой рождаемости сложные причины: низкие зарплаты, ограниченные возможности в жизни, неудовлетворительные публичные услуги. Хотя эта проблема и является жизненно важной, она не кажется срочной. В то же время я боюсь, что те, кто будет отмечать 150-летие расположенных между Балтийским и Черным морем государств, сочтут нынешних формирующих политику деятелей поразительно безответственными – подобно тому, как и мы относимся к их предшественникам, действовавшим в 1920-е и 1930-е.