«Зеленые коты»: нацистское золото и вечное одиночество

"Зеленые коты" Маркус и Эдуард. Фото: Кадр из фильма

«Зеленые коты» – фильм с по крайней мере двумя уровнями. На первом это трагикомический триллер о двух старых ворах, попавших в реальность, где им явно не выжить. На втором – притча о сложных, цельных, неприкаянных людях, пишет журналист Николай Караев.

Новый фильм Андреса Пуустусмаа, премьера которого прошла вчера в Таллинне, хочется хвалить просто безудержно. И если дать волю эмоциям, можно сказать коротко: это чертовски хорошее кино. По-всякому хорошее, в разных аспектах.

Старики и разбойники

И как кино – никаких тебе провалов и провисов, каждый кадр ощущается на своем месте, темп такой, какой надо, где-то ровный, где-то взрывной. И в плане актерских работ: имена Сергея Маковецкого и Тыну Карка говорят сами за себя, оба актера плохо играть не умеют, а Карк вдобавок еще и возвращается на главную роль в большое кино после многих лет киномолчания, – но есть еще множество ролей второго плана, тут и Юлле Кальюсте, и Майт Мальмстен, и Кирилл Кяро, и Эдуард Томан, и Сергей Фурманюк, и Тамбет Туйск, и множество камео – включая политика Абдула Тюрея, дирижера Юрия Альпертена, писателя Андруса Кивиряхка. И, опять же, все – на своих местах.

И сама история, с одной стороны актуальная, страшно своевременная, с аллюзиями на EKRE и прочие проблемы нынешней Эстонской Республики, а с другой – как есть притча о «зеленых котах», то есть о существах, которых не бывает, которым в современности не место, которые тут никому не нужны, очень одиноки и, в принципе, шансов выжить не имеют.

Два бывших советских, а ныне эстонских уголовника – Эдуард (Маковецкий) и Маркус (Карк) – выходят после двух десятилетий отсидки из тюрьмы и попадают в наш с вами прекрасный новый мир. Тут можно было бы пойти по легкому пути и снять фильм о людях из прошлого, которым не место в будущем, – но Пуустусмаа не ищет легких путей – он явно не хотел, чтобы фильм получился качественный, но все-таки банальный. Эдуард ищет свою большую любовь Марию и пытается найти собственный дом; то и другое навсегда осталось в прошлом, и счастье – без иронии – Эдуарда в том, что он страдает амнезией и сразу забывает всё то, что с ним случается. Маркус добывает из бензобака мотоцикла с коляской, простоявшего все эти годы в гараже брата, два золотых слитка со свастикой и пытается их продать. Если говорить о чисто материальной стороне дела, оба как-то обустраиваются: Маркус в социальном доме, куда привозят толпу чернокожих беженцев, Эдуард то на подстанции, то в ночлежке...

Проблема – не в материальной стороне, проблема в душевной боли. В одиночестве. В никомуненужности и некоммуникабельности («никомуникабельности», как в той песне «Наутилуса»). Мир, конечно, не без добрых людей, но все они бродят, как те самые зеленые коты, сами по себе, говорят каждый о своем – и, кажется, ничем не могут друг другу помочь.

И получается фильм с по крайней мере двумя уровнями. На первом – трагикомический триллер о двух старых ворах, попавших в реальность, где им явно не выжить, такие «Старики-разбойники» наоборот. На втором – притча о сложных, цельных, неприкаянных людях. Ну выжил ты в тюрьме, не только физически, но и морально, сохранил себя – а ради чего? Чтобы бродить по безразличному миру несуществующим зеленым котом?..

Эстонские скорпионы и лягушки

Но мне чудится, что есть в «Зеленых котах» Андреса Пуустусмаа еще и третий слой, более смутный, но и более ударный, что ли. Картина начинается и заканчивается рассказом о скорпионе и лягушке: скорпион просит лягушку перенести его на спине через реку, обещая не причинять ей вреда, но на середине реки жалит лягушку, «потому что я же скорпион, такова моя природа, я ничего не могу с ней сделать» – и оба идут на дно, «и больше их никто не видел».

Скорпион – видимо, Маркус (у него на руке есть татуировка со скорпионом), лягушка – наверное, Эдуард. Герой Маковецкого – человек незлой, он если и крадет, то из необходимости. Герой Карка куда более противоречив, собственно, так и остается неясным, какой он. Вроде бы Маркус кому-то и помогает, вроде бы и любит дочь и внука, – но слишком часто оказывается, что он всего лишь использует людей в своих целях. Сначала продает золотой слиток через новую знакомую, потом, решив, что ему дали слишком мало денег, решает выкрасть слиток из ювелирного магазина – и устраивает большой спектакль с участием эстонских неонацистов и африканских беженцев. Он по природе манипулятор – и не может иначе, даже если хочет.

И вот тут начинается третий уровень. Золотые слитки, которые в свое время припрятал и пытается сбыть Маркус, – со свастикой, вроде бы нацистские, «они сделаны из золотых коронок евреев, погибших в концлагерях». Эти слитки каким-то образом достались отцу Маркуса – тот привез их со Второй мировой и позднее из-за них погиб в Сибири, куда его депортировали советские власти. Фактически это золото – нечто вроде истории Эстонской Республики в концентрированном виде. Слитки Маркуса – примерно как алмаз раджи из повести Роберта Льюиса Стивенсона (помните «Приключения принца Флоризеля»?): в них так или иначе заключено всё то зло – нацизм, сталинизм, простая алчность, – которое в числе прочего сформировало современную Эстонию.

Если учесть, что «Зеленые коты» во многом – о ксенофобии (в отношении как африканцев, так и местных русских), я бы предположил, что золото Маркуса символизирует как раз историческое наследие, из-за которого мы никак не можем зажить наконец мирно и счастливо. Получить от ксенофобского наследия какую-либо выгоду невозможно – тот, кто пытается это сделать, и сам погибнет, и других погубит, ровно как тот скорпион. По-хорошему от этого исторического наследия надо просто избавиться, выбросить его, как Флоризель выбросил в Темзу проклятый алмаз. Но Маркус этого не понимает. Потому ли, что он таков по природе? Потому ли, что скорпионы Эстонии будут вечно губить и себя, и оказавшихся рядом безвинных лягушек?

Впрочем, может быть, я «вчитываю» в «Зеленых котов» слишком многое. Не хотелось бы думать, что Андрес Пуустусмаа ставит нам, по сути, смертельный диагноз. Хотелось бы – вот честно – надежды.