Адвокат: как раскрыть государственную тайну?

Фото: Eero Vabamägi

Как взломать печати на необоснованных государственных тайнах? Если повезет, можно добиться успеха через суд, но начинать следовало бы с основательной ревизии гостайн, чтобы уже в зародыше исключить бессмысленное засекречивание, пишет присяжный адвокат Оливер Няэс из адвокатского бюро LEXTAL.

Раскрытие государственных тайн учреждений безопасности стало частью общественной дискуссии в конце прошлого года. В этом плане я доволен. Защита и обоснованность раскрытия государственных тайн у нас мало обсуждались. Конечно, жаль, что ценой обсуждения, очевидно, станет уголовное наказание для финских журналистов.

Может ли журналист раскрыть государственную тайну?

Если для начала остановиться на праве СМИ раскрывать государственные тайны, то следует однозначно признать, что этого права у журналистов нет. Если государственная тайна попадет в руки журналиста, на него распространяются все те же правила поведения, как и на любого другого человека: оповестить КаПо, передать государственную тайну (если она на носителе информации) и хранить молчание. Тут не поможет основательная консультация с экспертом по безопасности. Не играет роли и то, стала ли гостайна известна в процессе исполнения служебных обязанностей или ее нашли на улице. Если журналист умышленно опубликует на страницах своего издания государственную тайну, его можно наказать лишением свободы на срок до пяти лет.

Позволяет ли такая регуляция журналистике выполнять свою функцию в обществе? Государственная тайна – это не простые личные данные, которые в СМИ можно раскрыть, если речь идет о весьма весомом общественном интересе. Как и журналистский эксперимент не оправдывает совершения преступления, так не оправдывает общественный (даже самый весомый) интерес раскрытия государственной тайны.

Разглашение государственной тайны может создать реальную угрозу для государственной безопасности и подвергнуть опасности жизни и здоровье многих людей. Наряду с приведенными в Кодексе журналистской этики высокими принципами не стоит забывать, что медиафирмы все же работают с целью заработать прибыль. В современном мире это, прежде всего, означает сбор кликов, на основе которых можно продавать рекламу. Больше всего кликов приносят скандалы. Содержание государственной тайны чаще всего скандально или, как минимум, их можно продать, как скандал.

В отражающей ускоряющийся темп жизни медиакартине новость больше не является чем-то особенным. Кроме того, с классическими СМИ сейчас конкурируют и социальные сети, блоги и так далее, откуда люди также черпают информацию и читают новости. Это привело нас к тому, что местами СМИ действуют по принципу: «быстрее, сильнее, скандальнее!». Это уже даже не особо удивляет, когда оказывается, что содержание материала не имеет ничего общего с разрекламированным заголовком. Но клик уже получен и жизнь продолжается.

Однако такая модель поведения не годится для обращения с государственной тайной, да и вообще для журналистики. Советую прочитать статью Микка Салу в последнем номере Eesti Ekspress о нашем маленьком скандале с приставаниями. История, которая была написана после того, как шторм улегся, и удалось поговорить с изначальными источниками, намного менее скандальная, чем получилось в самом начале.

Если дать журналисту законную возможность публиковать государственные тайны, то чаша весов чаще всего будет склоняться в сторону экономических интересов и возможно, это приведет к ситуации, представляющей реальную опасность.

А как же все-таки можно?

В то же время у расследовательской журналистики должна оставаться возможность выполнять свою функцию в обществе. Эта роль находится в таких чувствительных областях деятельности, где деятельность государства покрыта тайнами. Если история нас чему-то и научила, то тому, что разведигры учреждений безопасности местами происходят в, мягко говоря, серой зоне.

И Европейский суд по правам человека в своей практике неустанно подчеркивает, что в областях, покрытых мраком, опасность злоупотреблений особенно высока. У журналистики должна сохраняться возможность раскрывать и информацию, в раскрытии которой представители государства ни при каких обстоятельствах не могут быть заинтересованы.

Согласно действующему порядку, для законного разглашения государственной тайны до того с нее должен быть снят гриф секретности. В случае государственных тайн учреждений безопасности, гриф секретности могут снять министр внутренних дел или руководитель учреждения. Естественно, поводом для снятия грифа может быть соответствующая просьба или ходатайство журналиста.

А что будет, если журналист просит, а информация все равно остается тайной? Пойдут ли представители исполнительной власти на крайние меры?

Руководитель финской организации Совета открытого слова Ристо Уймонен ссылался на то, что в Финляндии является распространенной практикой требовать раскрытия государственной тайны через суд и это хорошо работает. Март Раудсаар утверждал, что такое возможно и в Эстонии. Как юрист я должен сказать, что все не так просто. Нужно учитывать две возможные ситуации.

Во-первых, случаи, когда для засекречивания информации изначально не было правового основания и обоснования по существу. В таких случаях суд может обязать учреждение безопасности снять гриф секретности и раскрыть информацию.

Хотелось бы надеяться, что таких явно необоснованных случаев не слишком много. В то же время, глядя на то, с какой игривой легкостью государственной тайной признали изъятые из дома Эдгара Сависаара записи с камер видеонаблюдения о том, как в его доме проходил обыск, тут все же стоит сохранять бдительность.

А, во-вторых, случаи, когда для засекречивания формально основание было. В таких случаях снятие секретности зависит от оценки: может ли разглашение информации навредить безопасности Эстонской Республики. Это взвешенное решение, которое может принять министр внутренних дел или руководитель учреждения безопасности. И тут не может помочь даже обращение в суд.

А именно, в случае взвешенного решения суд не может сам принять это решение за управляющий орган, а может аннулировать противоправное решение, обратить внимание на ошибку, а также обязать управляющий орган еще раз взвесить свое решение. Обязанность еще раз взвесить не означает, что будет принятое иное решение. Если исполнительная власть хочет остаться верной себе, журналист может попасть в бесконечный замкнутый круг.

И тут не внушает особого доверия и известная самоуверенность органов безопасности, что прекрасно иллюстрируют недавние споры вокруг ежегодников. В этих спорах КаПо выразила мнение, что у судов нет в нужной мере знаний для решения вопросов, связанных с безопасностью. После окончательного проигрыша Яне Тоом КаПо опубликовала в СМИ информацию, подтверждающую публикацию ложных данных, добавив к до того написанному судом тексту со своей стороны, что «решение суда не обязывает Полицию безопасности менять своих выводов, но ограничивает возможность поделиться ими с общественностью».

Таким образом, утверждение, что через суд можно получить нужную информацию, в лучшем случае – полуправда. Если суд когда-либо по какой-то, например, жалобе журналиста будет вынужден признать, что при засекречивании материалов VEB фонда был необоснованно проигнорирован какой-то говорящий в пользу разглашения аспект, это все же не будет означать, что информация будет разглашена раньше, чем через 75 лет. И что делать? Одна возможность – в каждом случае дать судам право обязывать учреждения безопасности снимать гриф секретности с государственных тайн. Даже тогда, когда снятие грифа является обоснованным решением. В свете свода правил, касающихся ведения административного делопроизводства, и имеющейся судебной практики это было бы новым и особым подходом.

И все же нужно признать и обеспокоенность Европейского суда по правам человека по поводу очень большого риска злоупотреблений в областях, где деятельность в большей степени засекречена. Именно большой риск злоупотреблений мог бы быть тем обстоятельством, которым можно было бы объяснить отрывающуюся от нынешней правовой практики регуляции. Во всяком случае, пространства для обсуждений тут больше, чем достаточно.

Слишком много государственных тайн

Вопрос и в том, что и как мы вообще засекречиваем. Засекречивание не хорошо для общества и к этому нужно прибегать в последнюю очередь. Засекречивание порождает недоверие, особенно тогда, когда причины этого непонятны.

Приведу всего один пример работы учреждения безопасности. Одним из главных рабочих инструментов учреждения безопасности является сбор информации. «Сбор информации» - это вежливый термин в числе прочей упреждающей оперативной деятельности в отношении своих граждан, которую проводят, не имея никаких подозрений в совершении преступления.

В связи со сбором информации государственной тайной являются не только ходатайства и разрешения суда на сбор информации, но и собранная информация, а также рабочие методы по сбору. По действующему праву, государственной тайной является и общее число сборов информации, количество ходатайств на сбор информации, количество выданных разрешений, количество отказов, а также классификация ходатайств и разрешений.

Поэтому мы не знаем, как много на самом деле в Эстонии следят. Мы не знаем этого даже в общем, не говоря о какой-то классификационной статистике. Общественность должна довольствоваться лишь примерно раз в год сообщенным парламентской спецкомиссией по надзору за учреждениями безопасности стандартным признанием «все в порядке, не беспокойтесь». Такая ситуация удобна для учреждений безопасности, поскольку так не нужно оправдывать перед общественностью свою скрытую деятельность. Если общественность не умеет или не может спросить, не нужно и отвечать.

Тут заслуживает внимания, что в составленном еще в 2012 году Государственным судом анализе «Обязательный предварительный контроль оперативной деятельности» был поставлен вопрос, нужно ли защищать статистику по всем ходатайствам и разрешениям о сборе информации государственной тайной? Вряд ли такое внимание Государственного суда было новостью для законодателей. Но если законодатель не хочет заниматься проблемой, есть только одна возможность – по инициативе канцлера юстиции отдать этот вопрос коллегии по надзору за конституционностью Государственного суда.

Желаю Эстонии в новом (юбилейном) году меньше тайн и больше откровенности!