Новый глава Больничной кассы: система оставляет человека наедине со своими проблемами

Председатель правления Больничной кассы Райн Лаане. Фото: Konstantin Sednev

По словам Райна Лаане (46) отмечающего 100 дней работы в должности председателя правления Больничной кассы, при нынешней модели финансирования у здравоохранения нет никаких шансов на перемены, способные гарантировать спасение жизней людей, оказавшихся в жерновах мельницы этой системы.

- В конце прошлого года, с одной стороны, вы создали о себе представление, как об очень сильном руководителе, к мнению которого министр здравоохранения и труда Евгений Осиновский был вынужден прислушаться, а с другой стороны, позволили изменить порядок компенсации зубоврачебной помощи и протезирования. Почему получить так, что вы сдались под давлением врачей?

- Мы многому научились на компенсациях зубоврачебной помощи для взрослых. Введенные в июле прошлого года цены на лечение зубов явно не отвечали реальным затратам. Мы услышали врачей, и поскольку цены были слишком занижены, мы их скорректировали.

- Понятно, что некоторые политики хотели бы получить от вас указания, каким образом можно было бы заставить Осиновского отказаться от своих планов.

- Первое, что нужно – это слушать. Если обе стороны в состоянии высказать конкретные аргументы: в чем плюсы и минусы, то давайте их выслушаем, спокойно поговорим, не будем уходить в эмоции. Большая помощь будет и от того, если мы вместе сможем произвести математические подсчеты. Цифры всегда помогают.

У каждого из нас есть своя ответственность, и всегда можно очень четко определить, за что отвечает руководитель Больничной кассы, а за что тот, кто формирует политику здравоохранения. Поскольку Больничная касса ограничена бюджетом, то исходили из того, что мы можем себе позволить.

- Один мой коллега, журналист-экономист, не устает удивляться тому, что доходы крупных больниц Эстонии не уступают доходам успешных предприятий Эстонии. Как это возможно?

- Люди могут себе представить, что можно сделать за 100 000 евро, а когда говорится о трех миллионах, это кажется уже слишком большой суммой.

Ущерб Больничной кассы в 2016 году составил 30 миллионов евро и один уважаемый журналист сказал, что, раз ущерб такой большой, значит, руководитель Больничной кассы плохо сделал свою работу. Я советую произвести один маленький подсчет. Если оборот предприятия 1,2 миллиарда и доход плюс-минус 30 миллионов, то о насколько большой ошибке мы говорим?

- Как объяснить тете Малле, что Больничная касса в 30-миллионном минусе, а большая больница в восьмимиллионном плюсе? Откуда больница получила этот доход?

- Это нужно спросить напрямую у руководителя крупной больницы. Поскольку у меня были соприкосновения со строительным сектором, то попав в Вильяндискую больницу, я понял, почему в одной половине дома окна поменяны, а во второй – нет. Там не была спроектирована вентиляция. Я очень благодарен, что они сделали именно так, поскольку иначе в больнице появилась бы плесень.

Для замены окон и нужен этот доход. Другой вопрос, большой этот доход или маленький.

- Что стало для вас самым большим потрясением за эти сто дней на занимаемой должности?

- Здравоохранение  – это вопрос выбора. Мы жирной чертой определили рамки, которых должны строго придерживаться, но реальная жизнь продвинулась вперед.

С чем я не хочу мириться – это скорость внедрения изменений. Если нам нужно решить проблему, то мне сложно понять, почему мы решаем исправлять ее только через год. Как человек, пришедший из частного сектора, я знаю, что принимать решения можно быстрее.

- Сейчас правила установлены законами, но если отказаться от имевшегося до сих пор порядка, то правила могут начать меняться с каждым новым правительством.

- В течение последнего месяца я видел человека, который оказался в жерновах системы здравоохранения и социальных дел. Мне трудно смотреть, как мы тратим тысячи на проблемы со здоровьем людей, и эта же система доводит человека до голодной смерти.

Я говорю о человеке, находящемся на питании через гастростому, на лечение которого были потрачены десятки тысяч евро, а дома он должен был выживать на пособие в 300 евро, в то время как единственная, подходящая ему питательная смесь стоит 500 евро в месяц. Он пытался растянуть питание, рассчитанное на один месяц, на три месяца, но упал и его доставили в отделение неотложной помощи.

Если в таких ситуациях нужно изменить закон, это отнимает слишком много времени. В таких случаях, у Больничной кассы и Департамента социального страхования должна быть возможность делать исключения, поскольку мы видели случаи, когда в то время, пока мы занимались устранением противоречий в системе, люди переезжали на тот свет.

- Это создает ситуацию, когда получающим больший доступ к СМИ больным, например, больным с онкологией, делается больше исключений, чем шизофреникам, которые не решаются выйти к общественности, но также нуждаются в современных лекарствах.

- Такой риск есть. Принимающие решения люди всегда отвечают за свои решения, и работники нашей организации всегда должны быть способны объяснить, почему было принято то или иное решение. Законы и постановления нам помогают, но последнее решение в итоге принимает сам человек.

- Работающий в одной из крупных больниц знакомый говорит, что часть палат стоят пустыми, поскольку нет договора с Больничной кассой. В маленьких больницах не хватает пациентов и к врачам в Тарту их доставляют на автобусах. Не разбазариваем ли мы и без того недостающие средства бездумно по всей Эстонии?

- Живя в городе, ты, конечно, считаешь, что все нужно собрать в крупных больницах. Я объехал 19 больниц, и мне открылась совсем иная картина. Средний возраст продолжительности жизни населения увеличивается, но пожилые люди с большой долей вероятности нуждаются в большем лечении.

Так возникает вопрос: что дешевле для государства – отправить врача крупной больницы на один день в уездную больницу, или отправить 12 пациентов, обратившихся в уездное медицинское учреждение, в крупную больницу? Связанные сейчас в общую сеть больницы очень хорошо договариваются между собой: в одном случае используют один, а в другой – другой вариант. Это пример того, как здравый смысл очень хорошо работает.

- Знакомый бизнесмен, отправляя жену в больницу на обследование, был возмущен: если он покупает для своего предприятия за несколько миллионов евро площадь для металлообработки, то он позволяет запустить работу в три смены, а в больницах сверхдорогое оборудование работает по несколько часов в день, а большую часть времени простаивает.

- В три смены томограф не работает, но его используют и в выходные. То есть, тут нет настолько ужасающкй картины. Но если ты живешь на острове, куда пару десятков дней в году не летают самолеты и не хотят паромы, это нельзя сравнивать, поскольку мы говорим о спасении жизней. Если расстояние между двумя больницами 25 километров,  это рутинный вопрос, поскольку там можно организовать работу иначе, особенно, если у этих больниц один собственник.

- Вступая в должность, вы замечательно говорили об ИТ-решениях, от которых может быть помощь, но через месяц в качестве обновления вы представили систему, которая оповещает работодателя о болезни работника. Достижение не самого высокого уровня.

- Работодатели хотят быть уверенными, что если работник не явился на работу, не прогул ли это. Теперь работодатель может узнать, что человек заболел, даже если сам он об этом не сообщает. Работодатели ждали такого решения.

У нас есть лечебные инструкции, и теперь встал вопрос, как их довести до семейного врача, чтобы он начал их использовать. ИТ-система должна ему сказать, что при наличии такой-то проблемы пациенту нужно пройти такие-то обследования, а при таких-то симптомах надо дать направление, а если имеются третьи показатели, следует незамедлительно отправлять его в отделение неотложной помощи. Другой пример – э-лекарственный лист, над которым мы работаем.

- Это то, что есть в коробке лекарств?

- Нет. В этих листками меня возмущает то, что побочные действия там описаны на эстонском, латышском и литовском языках.  У меня вопрос: почему этой информации нет на русском и на английском языках? В Латвии русский язык является родным для 33, а в Эстонии – для 25 процентов населения.

А лекарственный лист – это, если человеку выписано более пяти лекарств, то нужно проверить, обосновано ли это. Э-лекарственный лист дает врачу обзор, какой медикамент выписан и выкуплен, а также каково взаимодействие лекарств между собой.

- Такая база данных по взаимодействию есть уже несколько лет.

- База данных есть, но нет предсистемы, где это взаимодействие можно посмотреть. Для этого нужно серьезно ковыряться в э-здоровье. У нас был длинный спор о том, может ли один врач отменить лекарство, выписанное другим врачом, и мы пришли к выводу, что не может. Но может обратить на это внимание.

- Когда Больничная касса начнет требовать ото всех семейных врачей наличие компьютера и использование э-здоровья?

- У нас нет электронной почты всего у шести врачей. Мне говорили, что это дело, которое с течением времени исправляется само.

В одном уездном центре были два замечательных семейных врача, а третьего никак не могли найти. В итоге третьему предложили зарплату финского врача и два работающих доктора захотели отказаться от своих списков и баллотироваться на это место.

У нас где-то что-то пошло не так. Принимается решение: спрячем голову в песок, получим замещающего врача и будем платить ему больше, заодно постараемся сделать так, чтобы об этом никто не узнал.

- Из-за отличной работы фонда лечения раковых больных у многих моих знакомых возникло ощущение, что если тебе нужны редкие лекарства, то Больничная касса не будет их оплачивать.

- Из СМИ люди запоминают единичные истории, например, просьбы о помощи маленькой Аннабель и Агу Ууделеппа, поскольку тут основной посыл – поиск общего врага. Обычно им становится Больничная касса. О том, что человеку в больнице дали дорогое лекарство, вы не пишете. Я не знаю, вы не можете найти таких людей или не хотите об этом писать, поскольку это не дает кликов. Мое пожелание журналистам: если человек так открыто говорит о своей болезни, то на портале eesti.ee можно было бы посмотреть, сколько денег было потрачено на его лечение.

Большая часть врачей выписывает новые лекарства. Например, в случае Аннабель это лекарство поступило на рынок в 2017 году, и даже если бы мы провели все процедуры очень быстро, достигли бы разумного ценового соглашения – и сделали бы это конфиденциально, поскольку открыто нам пришлось бы платить столько же, сколько платит Германия, - то это лекарство попало бы список только в 2019 году. Но об этом никто не пишет или говорят, что это было сделано под большим давлением СМИ. Это уже перебор для нас.

- Руководитель фонда лечения раковых больных «Подаренная жизнь» Тойво Тянавсуу сделал предложение, что если лекарство работает, то его оплату Больничная касса могла бы брать на себя. Я смотрела его интервью в конце года на ЭТВ и поняла, что вы до сих пор не встретились.

- И вновь кусок вырывается из контекста. Мы не нашли время, чтобы собраться за одним столом втроем: министр Осиновский, Тянавсуу и я. Мы ищем время для этого. Но я общаюсь с ним по разным вопросам как минимум раз в неделю, и мы ни разу не говорили о лечении рака.

Мы ищем решение, но если бы это было так просто, что Больничная касса могла бы на основании сегодняшних законов брать на себя оплату лекарств, которые работают месяц или два, то мы бы это давно уже сделали. Но юристы задают очень простой вопрос: почему мы делаем это только в отношении фонда лечение рака, у нас же есть и другие фонды.

Больничная касса доверяет результатами клинических исследований, а не испытаниям, проведенным на одном-двух людях в Эстонии. Совершенно естественно, что фонд лечения  рака говорит об отдельных позитивных случаях. Мы же сталкиваемся и с тем, что были люди, за которых платили и пытались помочь им до последней секунды, но финал все-таки был печальным. Об этих случаях пресса не пишет.

- Куда вы, прежде всего, направите дополнительные средства, выделенные на здравоохранение?

- Говоря честно и открыто, сейчас Больничная касса постоянно снижала среднюю стоимость лечебных случаев. Мы начали снижать это с позиции силы, но в определенный момент рынок не сможет этого принять и тогда больницы начнут выдумывать и делить лечебные случаи на несколько кусочков. Это будет явным сигналом о том, что мы снизили цены до такой степени, что дальше уже некуда. Тут нужно найти разумный баланс.