/nginx/o/2018/02/12/7570499t1hec1b.jpg)
Как часто мы сетуем, что плохая экранизация «убила» хорошую книгу. Здесь всё наоборот. Николай Хомерики доказывает, что из бездарной, хотя и претенциозной, прозы талантливый режиссер может сделать фильм, который, как минимум, будет смотреться с интересом.
«Селфи» - экранизация романа Сергея Минаева «ДухLess 21-го века. Селфи». Это уже третий фильм в ряду минаевских «ДухLess»’ов; первый был поставлен по мотивам романа «ДухLess. Повесть о ненастоящем человеке» (роман получил антипремию «Полный абзац» за массу грамматических, пунктуационных и фактических ошибок. К тому же жюри заявило, что это "худший перевод Ф. Бегбедера на русский язык"). Автор за наградой не явился. Второй фильм вышел, вероятно, потому, что киногруппе очень хотелось прокатиться на Бали, и был относительно самостоятельным; теперь вот «Селфи». Минаев из тех ребят, которые, однажды напав на золотую жилу, разрабатывают ее до полного истощения.
Сверх того Минаев отметился в кинематографе как сценарист вышедшего в прошлом году сериала «Спящие», исподволь возвращающего в параноидальную атмосферу 1937-40 годов, когда за каждый кустом мерещились скрытые агенты мирового империализма. Режиссер-постановщик сериала Юрий Быков в октябре прошлого года публично раскаялся в содеянном и заявил, что «предал все прогрессивное поколение, которое что-то хотело изменить».
«Я не могу сказать, что я не понимал, на что иду, - сказал Быков, - но, видимо, до конца не осознавал, насколько непростительно быть недостаточно точным, честным и аккуратным с темой в сериале «Спящие». Сотни честных людей пострадали от режима и произвола власти, которую я пытался защитить в этом сериале». Режиссер сказал, что навсегда уходит из профессии. Сценарист никуда не ушел,
Если Быков считает, что предал поколение, то герой «Селфи», преуспевающий писатель Владимир Богданов, телеведущий, редактор какого-то журнала, медийное лицо, тусовщик, фаворит гламура и прочее (от автора романа он отличается только тем, что Минаев - еще и бизнесмен), искренне верит, что в своей первой книге под интригующим названием «Кости» стал голосом поколения. Если «Кости» - кинопсевдоним «ДухLess»’а, (скорее всего, так и есть; в фильме герой сочиняет уже третью часть «Костей»), то доля истины в таком самоуверенном утверждении есть, Только не всего поколения, а той его части, которую иронически называют «манагерами» и «офисным планктоном».
Одна моя знакомая, суждениям которой я часто доверяю, сказала, что по сравнению с Минаевым Оксана Робски – Достоевский. Честно говоря, мне скучно выяснять, кто из них лучше, а кто хуже: проза обоих слеплена из одной и той же субстанции, и мне не хочется анализировать органолептические свойства того или иного образчика. Но в «Селфи» условная «Оксана Робски» (или Сергей Минаев, какая разница?) хочет стать Достоевским. А на сдачу еще Андерсеном/Шварцем.
Из сюжета выпирают плохо переваренные куски рассказа Достоевского «Двойник» и притчи Андерсена «Тень», блестяще переработанной в пьесу Евгением Шварцем.
Богданов переживает творческий кризис. Золотая жила исчерпана, писать не о чем, безостановочное мелькание в суматохе ярмарки тщеславия обрыдло, вопросы, которые задают журналисты на пресс-конференции, раздражают (честно говоря, тут я его понимаю); одно утешение – дочь (Богданов давно ушел из семьи, но дочь продолжает любить). И в один совсем не прекрасный вечер ему звонит по телефону двойник, который все знает о герое, завидует ему черной завистью, ненавидит – и мечтает стать Богдановым со всем к этому приложенным, т.е. тиражами, встречами с читателями и успехом у женщин. В какой-то момент происходит подмена: опоздавший на собственную передачу Богданов включает телевизор и видит, что его ток-шоу ведет некто, как две капли воды похожий на него. И делает это не хуже. Возможно, лучше. Спокойнее, увереннее.
Придумав своему творению название, Минаев проговорился. В прозе и в кино. В фильме звучит такая вот реплика: "Классное селфи с кучей фильтров соберет больше лайков, чем честная фотография". Мастерство Хомерики и выбор актера на главную роль и есть та самая «куча фильтров», благодаря которой неряшливый душевный стриптиз автора начинает казаться подлинными творческими муками и муками почти что убитой, но вдруг – после того, как объявился двойник и, говоря словами Шекспира, обратил глаза героя в душу – воспрянувшей совести.
Автора бесконечной франшизы «Кости» играет Константин Хабенский. Если для того, чтобы спасти первые два «ДухLess»’a, прикрыть пошлость и внутреннюю пустоту героя достаточно было просто очень хорошего актера (Данилы Козловского), то теперь потребовался актер выдающийся. Возможно, великий. (Прижизненно давать актеру такие оценки вроде бы неловко, но к черту скромность, не стоит скупиться, давайте будем справедливы: в этом поколении российских актеров театра и кино есть минимум три артиста, которых можно назвать великими: Хабенский, Леонов, Машков).
Хабенский своим магнетическим присутствием в кадре поднимает героя на незаслуженные им высоты. Кажется, его Богданов страдает искренне. В конце концов, любой разочарованный и циничный эгоист вправе мнить себя Печориным, а то и – подымай выше – Гамлетом. Важно, как на это смотрят другие. Верят – или брезгливо пожимают плечами,
А тут еще мрачное великолепие т.н. «Москва-Сити», странные помещения, куда надо добираться по пожарной лестнице (здесь Богданов встречается с любовницей), полумрак, отвечающий душевному состоянию героя, заброшенный дом в лесу – обитель двойника. «Картинка» - выше всяких похвал (оператор Владислав Опельянц). Режиссура? Первые 20-25 минут (до кадра, в котором Богданов обнаруживает свою ассистентку Жанну мертвой) кажутся несколько тягучими, необязательными, зато с того момента, когда опус в духе гламурно-тусовочного натурализма превращается в триллер, чувствуется, как мастерски владеет ритмом Хомерики.
Почему-то к Хомерики приклеилось: артхаусный режиссер. Да ничего подобного! Артхаус – в далеком прошлом; уже давно Хомерики снимает кино для зрителей; в его послужном списке такой великолепный эпический сериал, как «Синдром Дракона». «Ледокол», честно говоря, не такой фильм, которым можно гордиться, но и там режиссер выжал из довольно «деревянного» сценария максимум возможного. Здесь он постепенно нагнетает саспенс, происходящее становится все более загадочным; более того, финал можно понимать по-разному: кого мы видим в финале - Богданова или его двойника - это уже как угодно зрителю. Сценарий, конечно, паршивенький, дыра на дыре; каким образом убитая Жанна вдруг воскресла, зачем был взорван бар друга героя Макса, к чему эффектная, но вообще-то ничего не добавляющая к нашему пониманию коллизии погоня с рушащимся с моста автомобилем? А кто его знает! Но в том-то и мастерство режиссера, что визуальный ряд, крупные планы, в которых герой остается один на один со зрителем, несколько леденящих душу или, напротив, выжимающих скупую слезу эпизодов (с женой и дочерью героя) заслоняют собой вторичный и банальный, к тому же плохо слепленный сюжет,
К актерам – никаких претензий. Хабенский – он и в Африке Хабенский; это далеко не лучшая его роль, более того, слишком заметна параллель между «Домовым», в котором Хабенский играл исписавшегося автора детективов. И там и тут герой в творческом кризисе. И там, и тут герою открывает суровую правду жизни некто посторонний, завладевающий его чувствами и подчиняющий себе его личность. В «Селфи» - двойник, в «Домовом» - киллер, от которого писатель уже не может отделиться. Более того – в финалах обеих картин мы видим обложку новой книги героя. Но – и за это я мысленно аплодирую Хабенскому – ему удалось сыграть Богданова и его двойника так, что они почти неразличимы, но какая-то грань между ними, разница, как между картиной Шишкина «Утро в сосновом лесу» и висящей в провинциальном клубе ее копией в натуральную величину - прослеживается!
Различить Богданова и его двойника – по тем скрытым знакам, которые чужому не усвоить – удается только близкому другу и дочери героя.
Друга Макса играет Федор Бондарчук, и он здесь очень серьезен и глубок: ни следа той приблизительности, которая – увы – отличает слишком много других актерских работ Бондарчука,
Три женщины, в которых, как в трех соснах, запутался герой Хабенского, - это три совершенно разных женских типа. Так как из каждого абзаца прозы Минаева так и прет цинизм, позволим себе пойти на поводу у писателя и дать героиням несколько коробящие, но точные характеристики. Овца – секретарша Богданова Жанна (Юлия Хлынина), беззаветно и жертвенно влюбленная в героя, который относится к ней чуть получше, чем к мебели. Волшебная Корова – экс-супруга писателя Вика (Анна Михалкова), от которой так и веет семейным уютом, материнством и бабьей обидой на легкомысленного мужа. И Стерва – любовница Богданова и жена олигарха Лера (Северия Янушаускайте) – играть тут нечего, но как великолепно демонстрирует актриса ледяное спокойствие только что вынутой из холодильника Снежной Королевы и прекрасную грудь!
Ритм, «картинка» и актерская игра настолько заслоняют саму историю, что только после фильма задумываешься о парадоксе, который сценарием явно не предусмотрен, но контрабандой поселился в нем. Двойник ведь пытается занять место отнюдь не гения, а плохого, но раскрученного писателя. Богданов – сам по себе симулякр, искусственно поднятый на щит знак писателя, симуляция творчества, симуляция душевных мук. Не худший из симулякров, ибо не ведает, что творит, а когда ведает, то старается не подличать. Гораздо хуже, когда ничто пытаясь выдать себя за нечто, интригует, клевещет, пытается поднять свою значимость рассказами о знакомствах с действительно известными людьми, желательно покойными – тогда можно покрасоваться, сочинив некролог, в котором три четверти – вранье о себе.
Богданов – симулякр еще безобидный. (Каков Минаев, к делу не относится, мы имеем дело не с портретом с натуры, а с приукрашенным селфи; сыграв героя, Хабенский подарил ему обаяние и масштаб своей личности). Парадокс в том, что двойник, желая занять место Богданова, стремится стать симулякром в квадрате. Нулем, возведенным в степень. Но, если верить математике, нуль в любой степени останется нулем.