Религия в школах: спасение утопающих - дело рук самих утопающих

Вячеслав Иванов. Фото: архив автора

Никого не удивляет, что в школах и детских садах проводятся специальные занятия, скажем так, по выживаемости в сложных условиях: при пожарах, наводнениях, землетрясениях и прочих стихийных бедствиях. И не только стихийных: например, при угрозе террористического акта. Но стоило министру образования и науки Майлис Репс только заикнуться в передаче Kirikuelu на Vikerraadio, что она поддерживает введение обязательного религиозного образования в школах, как на её голову обрушился шквал критики.

Мы одной крови – ты и я

Мнение Репс я, в принципе, разделяю, только с уточнением. По-моему, речь следует вести не о религиозном образовании/воспитании, а о преподавании в школе основ религиоведения.

В конце концов, выбор – верить ли в бога и в какого именно или же стать атеистом-агностиком – это личное дело каждого человека. В прекрасном старом фильме «Берегись автомобиля» один из персонажей говорит: «Каждый человек верит; одни верят, что Бог есть, другие – что нет. Ни то, ни другое недоказуемо…» Просто выбор этот в любом случае должен быть сознательным – от слова «знать». Вот это знание и должна дать школа.

Есть и ещё одна оговорка: эти уроки в школе ни в коем случае не должны вести священнослужители какой-то одной конфессии. Пусть они занимаются своим делом – служат в церкви, в синагоге, в мечети, молельном доме и прочих сакральных помещениях.

Если какие-то школы, как об этом говорила Репс, имеют тесные контакты с расположенным поблизости храмом (преимущественно в сельской местности), это можно только приветствовать, но лишь при одном условии: чтобы эти контакты осуществлялись, так сказать, в формате факультатива. Иначе мы действительно рискуем спровоцировать конфликты на религиозной почве, когда в одном классе могут оказаться дети из семей, исповедующих разные верования. И тогда, конечно, школу можно будет обвинить в насильственном навязывании какой-то одной веры – в ущерб другим.

А вообще-то, если по большому счёту, то религиозный ликбез не помешал бы и большинству взрослых. Вот скажите мне, положа руку на сердце, многие ли из тех, кто позиционирует себя последовательными христианами или правоверными мусульманами, знают, что ислам называет иудеев и христиан «людьми Писания»?

То есть иудеи и христиане фактически приравниваются к истинно верующим, только отчасти заблуждающимся в толковании некоторых отдельных положений Священного Писания. Библейские истории о пророках, о сотворении мира и человека, о всемирном потопе и т.д., в несколько трансформированном виде отражены в Коране.

С точки зрения исламского богословия, первыми мусульманами были первые люди Адам и Хавва (Ева). К исламским пророкам относятся Нух (Ной), Ибрахим (Авраам), Давуд (Давид), Муса (Моисей) и другие. Иса (Иисус) также входит в этот ряд, но только, в отличие от христианства, не как Сын Божий, а лишь как один из пророков. Пророка же Мохаммада/Магомета мусульмане считают не основателем ислама, а лишь последним пророком («Печатью пророков»), восстановившим истинную веру.

Фактически мусульмане признают – в несколько видоизменённых формах – Ветхий и Новый Заветы священными книгами. А тот факт, что ни иудаизм, ни христианство не упоминают ислам в своих канонических текстах, объясняется просто: в те времена, когда возникали эти религии, ислама ещё не было. Собственно, иудаизм вообще в этом смысле «первичен», тогда как христиане признают Ветхий Завет – ту же Тору, и почитают его как Слово Божие. Ислам же – самая молодая из основных мировых религий, и в этом качестве, по сути, опирается на двух своих старших сестёр, но имеет при этом собственный взгляд на вещи.

Давайте жить лучше! Или погодим?..

Один из парадоксов сегодняшней Эстонии заключается в том, что чем выше будет у нас уровень жизни, тем привлекательнее наша страна станет для мигрантов. Не секрет ведь, что так радующий сегодня здешних националистов-ястребов малочисленный приток беженцев из «горячих точек» обусловлен не столько их, ястребов, самоотверженной борьбой за этническую чистоту населения и даже не столько неважными по мнению южан климатическими условиями, сколько – и в первую очередь! – не шибко соблазнительными материальными условиями проживания и, как следствие, мизерными размерами пособий. Тут вам – не там… Поэтому, даже попав в Эстонию «по распределению», мигранты-беженцы стремятся всеми правдами и неправдами побыстрее слинять отсюда в более благополучные Германию, Швецию или хотя бы Финляндию.

Однако следует иметь в виду, что такое положение не может сохраняться долго. Мы уже подходим к той черте, за которой начинается если не абсолютное процветание, то, по крайней мере, относительное благополучие. Сомневающимся предлагаю часа в три-четыре ночи (утра?) проехать по улицам наших спящих городов. Стада автомобилей, припаркованных впритык друг к другу, местами – в два, а то и в три ряда, впечатляют. Некогда действительно казавшиеся просторными улицы, строившиеся из расчёта на вот-вот долженствовавшее наступить светлое будущее, несущее людям всеобщее благоденствие, уже не вмещают автомобили, которые когда-то служили недостижимым символом богатства. Сегодня же не иметь в семье хотя бы одного «железного коня» считается как минимум чудачеством, а полку автовладельцев всё прибывает и прибывает: январь побил все предыдущие месячные рекорды по продажам новых автомобилей. Что уж говорить о подержанных…

Так вот: рано или поздно потоки беженцев, пусть не такие бурные, как в Западную Европу, перераспределятся и в нашу сторону. Построить на их пути непреодолимые дамбы и плотины не получится. К этому надо быть просто готовыми. В том числе готовыми к тому, что у этих людей окажется иной культурологический код, обусловленный иными социальными и морально-психологическими установками, которые формируются по иным – в том числе и религиозным – канонам.

Я отнюдь не призываю прогибаться перед этими кодами, установками и канонами, подстраиваться под них в ущерб собственным представлениям о нормах морали. Но знать особенности чужого менталитета – значит быть более подготовленным и, если угодно, более защищённым от его влияния.

Идём на сближение

Во второй половине прошлого века большой популярностью в кругах либеральной интеллигенции СССР и США пользовалась теория конвергенции (сближения). Одним из наиболее последовательных её адептов в Советском Союзе был академик Андрей Сахаров. Согласно этой теории, социально-политическое и экономическое устройство двух противостоявших систем должно было под воздействием объективных факторов, перенимая друг от друга лучшие качества, сблизиться настолько, что это исключило бы вероятность смертельного для них обеих военного конфликта. С известной долей условности можно считать, что в политике и в экономике такое сближение произошло. Но процесс глобализации продолжается, и на смену встречному движению двух политических систем приходит движение на основе традиционалистских, религиозных принципов. Можно ли его считать сближением?

А почему, собственно, нет?!

Известно стихотворение Киплинга:

Запад есть Запад, Восток есть Восток,

И с мест они не сойдут,

пока не предстанут Небо с Землёй

на Страшный Господень суд.

Однако не стоит забывать, что дальше идут такое строчки:

Но нет Востока, и Запада нет,

Что – племя, родина, род,

Если сильный с сильным, лицом к лицу,

У края земли встаёт…