Племянница бывшего полковника ГРУ Сергея Скрипаля считает, что он не обращался к президенту Владимиру Путину с просьбой разрешить ему вернуться в Россию. В интервью Русской службе Би-би-си Виктория Скрипаль подчеркнула, что уверена в этом.
Племянница Скрипаля: Сергей не просил у Путина разрешения вернуться (3)
28 марта 2018, 08:15
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Сергей Скрипаль и его дочь Юлия вот уже три недели находятся в больнице в связи с отравлением неизвестным веществом. Британские власти считают, что это может быть нервно-паралитическое вещество класса "Новичок", а за нападением, весьма вероятно, стоит Россия. Москва отвергает все обвинения.
Отравление Скрипаля привело к серьезному обострению отношений между Британией и Россией: Лондон выслал 23 российских дипломата, Москва ответила тем же. Вскоре десятки стран поддержали Британию, объявив о высылке российских дипломатов.
Виктория Скрипаль рассказала, как их семья узнала о случившемся в Британии.
Би-би-си: Как вы узнали новость о Сергее и Юлии? Каким был для вас тот день?
Виктория Скрипаль: Узнали мы в 8 часов вечера из интернета. Написали, что вроде как отравлены Сергей Викторович и неизвестная девушка 33 лет. Вечер, куда бежать? Решили, что наутро будем как-то действовать. [Но я почти сразу] поняла, что [неизвестная девушка] - это Юля. В этот же вечер я набрала Юлю, она не ответила. Написала в соцсетях: "Юль, про папу знаю. Ты как? Что с тобой? Откликнись". Она не ответила. Соответственно, логический вывод, что это Юля.
Потом я позвонила в посольство Великобритании, там все дружно говорили на английском, я их "хорошо" понимала, говорила: "I'm sorry, I speak Russia, хоть что-нибудь мне скажите". Тогда я решила, что уж пресс-служба явно говорит по-русски, дозвонилась до них. Сказала, что если им нужны какие-то документы, я вышлю, но мне нужна информация: что с ними, как, чего, куда бежать. [Девушка из пресс-службы] с кем-то проконсультировалась и сказала, что надо обращаться в посольство России в Великобритании.
Русская служба Би-би-си обратилась за комментарием в посольство Великобритании. "У нас отсутствуют данные о звонке Виктории Скрипаль. 6 марта в пресс-службу посольства обратились несколько человек, в том числе из СМИ, с вопросом о состоянии здоровья Сергея Скрипаля. В соответствии с законом Великобритании о защите данных, мы не можем раскрывать личную информацию без разрешения соответствующего лица", - заявил представитель посольства.
Я позвонила в наше посольство, тоже в пресс-службу. [Трубку] взял молодой человек: "Нам от вас нужен запрос. Надо подтвердить, что вы родственница". Я послала им документы, подтверждающие родство. Буквально через полтора часа мне пришел ответ, что они сделали запрос, действительно ли это Скрипаль. И ровно через два часа Борис Джонсон сделал свое заявление, а еще через два часа Тереза Мэй выступила. Так прошел первый день. Я поняла, что ситуация очень критическая.
Би-би-си: Какие у вас эмоции были в тот момент? Было ли страшно?
В.С.: Страх всегда есть. Вы видите: я, может, человек веселый, но в таких ситуациях самое первое - оградить бабушку.
И второе: когда его сажали, мы знали, что мы не даем никаких комментариев, никаких интервью, с прессой не общаемся. Здесь было принято точно такое же решение, пока не будет более глобальной информации. Мы не созванивались с родственниками, просто каждый знал - нет, пока недостаточно информации (для общения с журналистами - прим. Би-би-си). Тем более, что в российских СМИ только через два дня появилась информация - до этого была тишина: нигде ничего не говорили.
Би-би-си: Вам было трудно без информации эти два дня?
В.С.: Мне в российском посольстве сообщили, что им разъяснений не дают, но да, вроде бы это они [Скрипаль и его дочь Юлия]. А британское посольство мне сказало сразу: раз вы гражданка России, обращайтесь в свое посольство в Лондоне. Ну, куда послали, туда и пошел, как говорится.
Потом я мужу говорила: какой смысл лететь в Англию, в какие двери [там] биться? Ну приду я к этому госпиталю, ну встану рядом с ним, что я узнаю, если никому не дают информации?
Би-би-си: А хотелось поехать?
В.С.: Конечно, хотелось. Но первый вопрос [для нас] - как бабушку оградить, чтобы она не узнала, не услышала ничего.
Би-би-си: Она ничего не знает?
В.С.: Нет. Она не будет знать до самого последнего момента. Она узнает в тот момент, когда эта ситуация хоть как-то разрешится, то есть будет логический конец. Если история закончится совсем плачевно, тогда да. Если более-менее, то [скажем]: так случилось, они заболели.
Понимаете, это наши родные люди. Как бы там ни было, нам все это больно, мы переживаем. Мы выслушиваем всю эту грязь по телевидению и интернету. Вот с вами первую грязь убрали, [когда прояснили], что [вместе со Скрипалем] была дочка.
[В один день] я была на работе, а моя дочка дома. Позвонили на домашний телефон, сказали, что из МИДа, мол, сейчас вам придет информация в письме. Действительно, мне на почту поступило письмо от человека из посольства, что никаких данных по состоянию здоровья [Сергея и Юлии] не дают. И еще сказали: "К вам приедут корреспонденты, сможете ли вы дать им интервью?" Ну знаете, когда вам звонят и говорят, что из МИДа, думаешь: куда деваться, ты живешь в этой стране, значит, должен как-то помогать. Раз МИД просит, значит, надо.
[Следом] позвонила Светлана из Mash и сказала: "Мы сегодня приедем". Они приехали в ночь и записали интервью. Мне было сказано, что они как бы идут от МИДа.
Русская служба Би-би-си обратилась за комментарием в Министерство иностранных дел России относительно интервью Виктории Скрипаль интернет-изданию Mash. В департаменте информации и печати МИДа ответили: "Возможно, речь идет о каких-то мошенниках, которые пытались либо взять интервью, либо получить информацию. К государственным органам это не имеет никакого отношения".
Все следующие журналисты, которые доставали в соцсетях не только меня, но и всех моих друзей, знакомых и малознакомых, - это было очень сложно. Приезжают корреспонденты, начинают бегать у вас под окнами с вашей фотографией, разыскивать меня по дому, биться в двери. Конечно, это ужасно.
Би-би-си: Как вы Елену Яковлевну, мать Сергея, ограждаете от новостей?
В.С.: Мы живем все вместе, у нее своя комната. После того как умер ее первый сын, она упала, сломала бедро, полтора года не ходила. И теперь у нее такой маршрут: от своей комнаты до туалета и обратно. Телевизор она перестала смотреть, наверное, год как. У нее сахарный диабет, катаракта на обоих глазах, со слухом тоже [проблемы]: она надевает слуховой аппарат, но говорит, что от него голова болит. Иногда она просит нас купить газеты и читает их. А так у нас большая хорошая библиотека, она читает книги, отдыхает.
Би-би-си: А Сергей ей часто звонил?
В.С.: Ну раз в неделю - раз в две недели стабильно. Но она знала, что если Сережа не звонит, значит, он в командировке.
Есть еще одна уловка: "Ой, тут Сергей звонил, ты спала, мы поговорили, будить тебя не стали". Она обижается, конечно. Мы говорим: "Ладно, позвонит потом, он сам сказал - не будите, раз спит".
Она не знает, что умер внук. Ей было сказано, что Саша приехал в Москву, живет со своей девушкой. Мы принимали это решение все вместе. Она только встала тогда, оправилась от одного удара…
У нее есть ее хороший чистый мир, она в здравом уме, в твердой памяти, хорошо рассуждает, но сердце слабое, сахар высокий, 90 лет. Если она сейчас узнает, она заставит нас включить телевизор, будет пытаться его смотреть. Может, центральные каналы - "Россия" там - сдержанно дают информацию, но есть каналы, которым все равно, что говорить в эфире.
Когда [Сергея] обвинили и посадили, буквально три дня было напряженных. Все стучали в двери к жене, сыну и дочери, но они говорили, что не дают комментариев, а интернет тогда был не в каждом доме. Ну посадили и посадили, через две недели все забылось.
Более сильный резонанс был, когда их обменивали в 2010-м. Бабушка тогда была в больнице с сердечным приступом, а я - на даче. Мы были в курсе, что что-то должно произойти, потому что накануне позвонила тетя Люда, жена его, сказала: "Нас с Сашей вызвали в Лефортово и сказали привезти его костюм и нормальные вещи. Я не знаю, какой у него сейчас размер". Она взяла его костюм - он висел на нем как мешок. На следующее утро им дали небольшое свидание. Юли не было: она была то ли в институте, то ли на работе. Были тетя Люда и Саша.
И часа в два дня пошла эта информационная волна, что их меняют. Соседка по даче прибежала ко мне: "Вика, включай телевизор!" Я тут же позвонила бабушке: "Бабуль, Сережу освободили, он улетел в Англию".
Би-би-си: Как она к этому отнеслась? Не грустила, что он далеко?
В.С.: Она обрадовалась, конечно. Все, освободили! Все-таки знаете, сын на воле, а не в тюрьме - это лучше. Вот вы бы грустили, если бы ваш ребенок был сильно болен, но [вам бы сказали]: если он будет там, а вы останетесь здесь, это дарует ему жизнь? Пусть там, но на свободе. Тем более, потом появился Skype. Первый их новый год [в Британии] с ними встречали - на большом телевизоре [по видеотрансляции].
Мы рассматривали вариант, что бабушка к нему съездит, но у нее высокий сахар, с сердцем были проблемы, и врачи нам сказали, что она может не выдержать перелета. И она сама не очень хотела лететь. Но он всегда всем родственникам и друзьям говорил: прилетайте, я всем сделаю визы.
Сначала они жили в доме, который им предоставило правительство Великобритании, пока оформляли все документы. Они с тетей Людой сразу получили вид на жительство, а Саша с Юлей должны были сдать экзамены. У Юли с этим проблем не было, она даже на курсы не ходила: у нее три рабочих языка - английский, испанский и итальянский.
Би-би-си: Как для вашей семьи прошли те годы, когда Сергей сидел в тюрьме?
В.С.: Каждую неделю бабушка писала ему письмо, он писал ей. Вся семья писала. Посылали деньги, посылки собирали. Вот каждый раз собираешь и ждешь какого-то чуда. Нам было полегче, потому что у меня в этот период родился сын, в 2008 году. Мы немножко ушли в ребенка. Юля заканчивала институт. Но на его семье это сказалось очень.
Би-би-си: Потому что все вокруг говорили, что он предатель?
В.С.: Мы этого на себе не ощущали, может быть, потому что жили не в Москве. А Юля очень хотела поменять фамилию. Мы с сестрой даже после того, что произошло, не собирались менять фамилию. А у Юли возникала такая мысль, были сложности с работой, с общением. И потом - они же жили в доме, где все люди заканчивали академию ГРУ или как-то причастны к этим структурам. Были люди, которые тыкали [пальцем]… Это сейчас идеологии нет, она размыта, а тогда идеология была такая: "А, шпион!" Каждый пытается бросить свой камушек. Думаю, Саша не смог с этим справиться. У него это все выливалось в то, что он начал выпивать. Потому они и с Наташей развелись.
Би-би-си: Он так переживал из-за отца или, наоборот, не мог простить его?
В.С.: Мы никогда Сергея Викторовича не винили. Семья есть семья. Да, есть приговор суда - как гражданин я должна принимать это. А как любящий человек, член этой семьи, я это, естественно, не приемлю.
На фоне всего этого Саше было трудно, он не смог с этим справиться. Человек выпивал, начались проблемы с печенью. Первый приступ был в Англии, его откачали. Два года он не пил, держался, а тут он приехал, Юля встречала его в Шереметьево. Говорила, что он сошел с трапа с желтоватым цветом лица. Он хотел поехать со своей девушкой в Санкт-Петербург, семья его отговаривала. В поезде из Москвы в Петербург ему стало плохо, скорая встретила его на вокзале, и он умер в больнице.
Би-би-си: Как Сергей переживал смерть сына?
В.С.: Каждый родитель переживает из-за смерти своего ребенка. Естественно, он переживал. Он говорил: "Каждый выбирает свою судьбу сам". Саша сделал такой выбор. Но была Юля. И когда это все случилось, у нас с ней состоялся разговор: "Юль, ты одна у папы осталась, [у тебя уже] возраст такой, 30 лет, надо замуж выходить, детей рожать". Тогда мне было сказано: "Да, я собираюсь замуж, мы думаем о детях с моим молодым человеком". Молодого человека мы не видели.
Би-би-си: Какие отношения у вашего отца были с братом?
В.С.: Нормальные были отношения. Войны не было, вражды не было, друг друга любили, созванивались, разговаривали, но задушевными друзьями Сергей и Валерий тоже не были. Мой папа гусар, бравый такой, любит женщин, хорошо танцует. А дядя Сережа изначально был мягкий, очень дипломатичный.
Би-би-си: А военную карьеру Сергей выбрал, равняясь на отца или на брата?
В.С.: Скорее всего, это было семейное. Когда вставал вопрос, чем Саше заниматься в жизни, Сергей сказал: "Больше никто в нашей семье в армию служить не пойдет".
Би-би-си: Вы как-то упоминали, что вам и кончина Валерия, и кончина Александра показались странными. Так ли это?
В.С.: Нет, я бы не сказала. Все смерти были более или менее естественные. Странной мне кажется только нынешняя ситуация. В ней много недосказанности и с одной, и со второй, и с третьей стороны. Я изначально больше на бытовой версии настаивала. Мне не хочется, чтобы между двумя странами такой массовый конфликт раздувался и чтобы это происходило из-за моей семьи.
Би-би-си: Ощущаете ли недостаток информации и помощи и от Британии, и от России?
В.С.: Что от одной, что от другой стороны мне бы хотелось узнать, что с ними. И очень бы хотелось, чтобы какое-то сочувствие проявляли. Мать вот еще жива, нам держать [в тайне] эту информацию тяжело.
Би-би-си: Если бы вам предложили поехать, вы бы поехали?
В.С.: Естественно. Но у нас миллионов нет, где я там буду жить? Кто меня пустит туда, в больницу, тем более, если она под такой охраной? Хоть бы снимки какие-то были из этого госпиталя. Мы большие девочки, в чудеса не верим, но хочется думать: а вдруг это не они, ну вдруг, вдруг случится чудо, и это не они! Или вдруг поправятся. [Хотя] все говорят, что даже если поправятся, никто не делает хороших прогнозов.
Би-би-си: Но надежда у вас есть?
В.С.: Из 99% - [лишь] 1%. Если это то вещество, которое называют, то у них есть маленький шанс выжить, но при этом инвалидами они останутся на всю жизнь. То есть, надежды нет никакой.
Кто сделал - не знаю, вот честно. Наши [говорят]: это британские спецслужбы, а британские [говорят], что это Россия, рука Кремля. Не знаю, не хочу гадать.
Би-би-си: Были ли у Сергея какие-то опасения?
В.С.: Любая профессия - это не профессия, а образ жизни. Если вы были разведчиком, вы по жизни остаетесь разведчиком. Соответственно - да, боялся. Да, остерегался. Но при этом от Юли я никогда не слышала, что у нее был какой-то страх: она спокойно жила на два государства, спокойно летала, никакого страха. Как любая женщина, она хотела простого человеческого счастья.
То, что некоторые написали, что Сергей писал письмо Путину и просил о помиловании, - такого не было. Стопудово. Он не писал такое письмо. При обмене он уже был помилован, на данный момент он является гражданином двух государств - Великобритании и России. Никто не мог запретить ему прилететь в Россию. Другое дело - что бы с ним здесь случилось, мы не знаем.
Би-би-си: Эта история сильно перевернула вашу жизнь?
В.С.: Очень. Морально очень тяжело всем нам. Если кто-то [из журналистов] находит наши телефоны, прошу: оставьте нас в покое.
Би-би-си: У Сергея есть враги? Кто?
В.С.: Да никто. Врагов не было. Недоброжелатели - может быть, да.
Би-би-си: Он никак не намекал, что кто-то может быть недоволен его действиями?
В.С.: Ну кто? Даже если это сделали спецслужбы - [почему] так топорно? Я считаю, что это было выгодно какой-то третьей стороне, чтобы рассорить две страны - Россию и Британию.
Но первая версия, которая у меня была, - что это было направлено именно на Юлю, а не на него. Когда-нибудь мы получим ответы на все вопросы.
Би-би-си: Вы думаете, вам когда-нибудь удастся узнать, что случилось на самом деле?
В.С.: Мне - нет. Моим детям - может быть. Ни одна из стран не раскроет до конца карты.
