Российский шпион Петров: в принципе, я – перебежчик

Михаил Петров с советской символикой. Фото: Erakogu

Осужденный недавно за шпионаж российский тренер по джиу-джитсу Михаил Петров говорит, что шпионил в Эстонии в пользу ФСБ с 2011-го по 2013 год. По его словам, в июне прошлого года, имея визу, он сбежал в Эстонию, чтобы избежать тюремного заключения в России. С собой у него были фотодоказатества шпионажа, которые он тут же передал КаПо. Пятилетний срок заключения, четыре года из которого нужно будет отбыть условно, - это часть договора с Полицией безопасности. Ни КаПо, ни прокуратура утверждения Петрова не комментируют, пишет Postimees.

- Вы утверждаете, что то, что написано в ежегоднике КаПо, не совсем верно. Что там написано неправильно?

- У меня в тюрьме спросили, почему я попросил убежища в стране, против которой 20 лет шпионил. Почему я не сделал этого, например, в Чехии или в Литве? Но приехал в Эстонию…

- Эстония находится на расстоянии в часе езды на машине.

- Близко, да… Но вы хотите сказать, что я 20 лет шпионил за Эстонией и приехал в Эстонию просить о помощи. Хорошо. Возможно. Второй вопрос: почему, когда я приехал 26 июня, то сразу отправился в КаПо? В течение двух часов убеждал их в том, что работал на ФСБ, – ну, я не хочу раскрывать вам детали, потому что у нас договоренность с КаПо – но они слушали меня два часа…

- Если у вас договоренность с КаПо, то насколько Полиция безопасности сдержала свое слово?

- Я пока не могу об этом говорить. Я их попросил, чтобы меня не выдавали России. Там меня ждет несправедливый суд.  И дела в том обществе все хуже. КаПо была согласна и хотела, чтобы я на них работал дальше. Не было такого, что я пришел в КаПо и там меня разоблачили и арестовали. Я принес с собой видео- и звукозаписи, которые передал им. В принципе, я – перебежчик.

КаПо представляет меня как человека, который с 1990-х шпионил против Эстонии в пользу ФСБ. Это неправда. В 1990-х я не ездил в Эстонию. Картина представляется здесь таким образом, будто меня разоблачили в результате героической операции КаПо. Это не так. Я считаю, что они не должны были так говорить. Я пришел к ним за помощью, потому что считаю Эстонию правовым государством. Вместо этого я попал в такую ерунду… Если вы посмотрите ежегодник КаПо, то увидите, что из трех обвиненных в работе на Россию человек, я получил больше всех. Я получил пять лет, человек, работавший на ГРУ – четыре года, а работник ФСБ – три года. Это не странно?

- Так вы работали на ФСБ?

- Да, у меня были с ней связи. Это правда. Но, поймите, разные отделы ФСБ занимаются разными делами. Моей задачей было влиться в число оппозиционеров и участвовать в их мероприятиях. Ездить, например, в Вильнюс. С Эстонией у меня не было никаких дел. В 1990-х, да, я был связан с ФСБ, но никогда не сталкивался с внешней разведкой. КаПо об этом знает. Кроме этого, были два эпизода, когда мы помогали Эстонии. Один касался наркоторговли, когда в Эстонию хотели доставить наркотики. Второй случай был такой: помните акцию национал-большивиков в Риге, когда они там захватили какую-то башню? Такая акция должна была пройти и в Эстонии, в Таллинне. Но мы сняли этих парней с поезда.

Это была моя работа. Я боролся с экстремизмом, терроризмом и наркоторговлей. А КаПо повернуло дело так, будто я работал против Эстонии. Я отношусь к Эстонии с большим уважением. Мой отец родился в Эстонии.

- Как ФСБ вас завербовала, какую конкретно роль вы исполняли?

- Это было в 1990-х годах, в 1995-м или в 1997-м… Знаете, я не могу об этом говорить. У меня джентльменское соглашение с КаПо, и я не хочу его нарушать. Правда, они уже успели его нарушить. Но я надеюсь, что это какое-то недопонимание, поскольку я доверяю этим парням. Поэтому я не хочу говорить об этом детально. Бог с ним, что меня посадили в тюрьму. Но зачем меня и дальше унижать? Лучше отпустите меня и представьте сторонником Исламского государства. У меня есть борода. И тогда меня можно будет еще раз посадить в тюрьму…

- В ежегоднике КаПо написано, что вы собирали информацию о работниках Полиции безопасности.

- Я не отрицаю этот факт. Это было в 2011-2013 годах. Я рассказал об этом в КаПо и принес с собой фотографии этих работников. Я пришел попросить прощения, и нужно было проявить ко мне великодушие. Я пришел не с пустыми руками. Более того, я не выполнил задание, которые мне дала ФСБ – два эпизода.  Для кого-то работа шпиона – это дар, но не для меня. Мне дано быть тренером. Я не хочу махать кулаками после драки. Был суд, слава богу, что дали только один год.

- Я читал о вас в какой-то псковской газете и, честно говоря, ни черта не понял…

- Да-да, это так…

- Расскажите, как вы вообще попали в Эстонию.

- Когда, в июле?

- Да.

- С 2014 года мои взгляды разошлись с взглядами государства. И раз так получилось, что нужно было стать оппозиционером. Потом началась оккупация Крыма, которую я не считаю правильной. Если идет война, то называйте ее войной. А то, что у нас под Псковом тайно хоронят людей, неправильно. Когда на тренировку приходят солдаты с медалями с Украины, почему они должны прятать свои медали? Потом я хотел создать спортивную организацию, но мне предъявили, что я занимался политической организацией. Я общался с оппозиционерами, телевизор не смотрел. Знаете, все это копилось во мне. Я ездил с детьми по Псковской области. Но если вы начинаете ссориться с государством, у вас возникают проблемы. Повсюду. И у ваших родственников и близких - тоже.

Мне говорят, вот ты изрисовал весь забор Псковской дивизим и поэтому сбежал. Забор дивизии – это уже последствие. Мы с детьми ходили убирать, у нас с собой были мелки, а Псковская дивизия окружена серым забором. Его 15 лет не красили. Мы решили, что разрисуем его. Дети спросили, на какую тему, я сказал: «За мир». Я нарисовал украинского солдата, который стоит рядом с российским солдатом. Дети нарисовали что-то еще. За мной гонялись переодетые солдаты. После воскресной тренировки я переоделся и поехал на погранпункт Койдула, потом в Тарту, а там связался со своими эстонскими друзьями…

- Погодите, а как вы пересекли границу? У вас была виза?

- Да, конечно.

- И что было дальше?

- Меня В Тарту встретил друг, он помог мне добраться до полиции и вызывать КаПо. Я не пошел в здание КаПо, я боялся, что там снимают. Пришел сотрудник КаПо. Он слушал меня два часа. Я дал ему видео- и звукозаписи. Если бы я пришел с пустыми руками, меня приняли бы за сумасшедшего. Работник КаПо дал мне бумагу, мол, Михаил Петров просит в Эстонии убежища.

- Что было на записях, которые вы передали в КаПо?

- Я не могу об этом говорить, потому что теперь они в КаПо. Об этом не стоит… Напишите, что я просто принес материалы - и все. Вашу газету читают не только по эту сторону границы. Но я отдал материалы вашим спецслужбам, и теперь они принадлежат им… Я не думаю, что спецслужбы будут против, но я не знаю, как у вас заведено.

- И что сказали в КаПо? Поблагодарили?

- Нет… Да, они сказали, что это важно. Потом меня отвезли в центр Вао. Знаете центр Вао? Там ко мне пришел сотрудник КаПо, мы вместе гуляли, он спрашивал меня, я все рассказал. Два дня там был. Потом поехал в Тарту. Сказал, давайте встретимся там, чтобы вам не пришлось ехать в Вао. Тогда мне приказали прийти в полицию за какими-то документами. Полицейские надели на меня наручники и меня отвезли в Харку, куда прихал работник КаПо. Я спросил: в чем дело? Он сказал, что это для моей безопасности. О дальнейшем я не хочу говорить, потому что меня попросили об этом не говорить. Если КаПо сдержит слово, я об этом и не скажу. Я не хочу проблем: я хочу спокойно выйти из тюрьмы и жить в Эстонии, или мне дадут понять, что я могу уехать в какую-то третью страну... У меня в Берлине друзья и дочь.

- И вы надеетесь через год выйти из тюрьмы?

- Я не надеюсь, но приговор суда был – пять лет: один год реального тюремного заключения и четыре года условно.

- В ежегоднике КаПо написано, что вы получили пять лет тюрьмы.

- Да… Я говорю, в ежегоднике правда лишь то, что меня зовут Михаил Петров. Мне тут четыре месяца не разрешали даже сходить к парикмахеру. Меня тут словно готовят для Исламского государства… 19 июля я должен выйти из тюрьмы. Мне обещали, что КаПо сделает все, я дал им отпечатки пальцев. Я надеюсь, что КаПо сдержит слово. Иначе будет выглядеть так, что я пришел за помощью, а меня посадили. Это дело Эстонии, простит она меня или нет. Я не обижен. Я всегда хорошо относился к Эстонии. Но если они не сдержат обещания… Ну, они говорят, что это невозможно, что меня ждут 12 лет тюрьмы.

Сегодня я звонил родителям, им прикрыли бизнес в России. Пришли пожарные, закрыли магазин. Детей, которые ходят ко мне на тренировки, 15-16-летних, вызывали в прокуратуру давать показания. Мой двоюродный брат, которого я видел два раза в жизни, сказал, что ему в социальных сетях написал человек, который хотел с ним познакомиться. Они общались, оказалось, что человек работает в ФСБ, и он начал расспрашивать обо мне, звонил ли я, и так далее. Я не пугливый человек, но в России меня ничего хорошего не ждет.

Теперь оказалось, что я враг для русских и враг для эстонцев. Я надеялся, что смогу здесь тренировать детей. Мне предложили место тренера в Нарве. Я не хочу от этих разговоров ни славы, ничего вообще, я просто хочу раствориться. Я хочу прежде всего сказать эстонцам: простите меня за то, что я это сделал, я не отрицаю, что мог отказаться, но это трудно. У меня такое чувство, что это решение – посадить меня в тюрьму – приняли наверху. Я не имею ничего против эстонцев. Даже тут в тюрьме, охранники-эстонцы мне помогают и говорят со мной, а русские поворачиваются спиной.

- В каких условиях вас содержат в тюрьме?

- Я не хочу об этом говорить, поскольку сейчас я в тюрьме. Это страшное место. Каждый месяц ко мне приезжают люди из КаПо и объясняют, что я здесь, потому иначе у меня не хватило бы денег… Но тюрьма и не должна быть санаторием. Здесь у людей нет никаких прав. Недавно повесился один молодой парень. Спросил у охранников, что случилось, они начали вилять - мол, откуда я узнал… Я не хочу говорить о тюрьме. Мое здоровье здесь ухудшилось. У меня появилась грыжа и высокое давление. Хотел начать учить эстонский язык, обещали курсы, но из этого ничего не вышло. У меня очень хорошие отношения с эстонцами в тюрьме. Слышите голоса?…

- Да, слышу…

- Они помогают мне. Никто не давил, мол, ты – шпион. Достаточно со мной просто пообщаться, и станет ясно, что я просто стал жертвой напряженных отношений между двумя странами.

- Как ежегодник КаПо попал к вам в руки в тюрьме?

- Вызвали в кабинет. Сказали, что хотят мне кое-что показать. Кроме того, нам в тюрьму доставляют Postimees. Это единственная газета, которая приходит в тюрьму. Эстонские парни мне перевели. Для меня было удивительно, что генеральный директор КаПо Арнольд Синисалу, или как его там зовут…

- Да, именно так.

- Синисалу подтверждает то, что я вам сказал. У вас ведб как? Министр выпил - и ушел в отставку. В России такого произойти не может. Что из того, что Синисалу больше нет? Ежегодник КаПо – это же официальный документ. Я выйду из тюрьмы, - по образованию я учитель физкультуры - захочу устроиться на работу, а тут говорят, что я шпион. В ежегоднике КаПо написано.

Петров в социальных сетях за день до побега:

«Парни. Мне жаль, но я должен вам сказать, что обстоятельства заставили меня уехать из страны. После тренировки. Для того чтобы не подвести людей, которые меня предупредили, я не могу говорить об обстоятельствах. Угрозы, которые поступали в мой адрес в течение года «от активных патриотичных граждан», не испугали меня. Но теперь к этому присоединилась и одна очень серьезная организация, которая решила в ближайшее время посадить меня в тюрьму. Я верю, что клуб будет продолжать работу несмотря на то, что в прошлый раз нас пытались затравить со всех сторон. Я всегда рядом с вами. Верьте Сергею Бондаренко и Антону Ребезову, потому что в их руки я доверяю клуб. Дети, которые завтра едут в лагерь, с ними. Ваш…»