Николай Караев: «А на стенке декорацией Карлы-Марлы борода»

Николай Караев. Фото: архив автора

5 мая мир отметил 200-летие со дня рождения Карла Маркса, которого одни считают злым коммунистическим гением, другие – спасителем человечества, а третьи – всего лишь экономистом второго ряда. О величии Карла Маркса пишет Николай Караев.

Говорят, каждое поколение переоткрывает «Гамлета». У меня впечатление, что точно так же каждое поколение переоткрывает «Капитал». Помню, в 2005 году, вырвавшись в Лондон и совершив турне по тамошним книжным, я зашел (случайно) в магазин социалистической книги возле Британского музея. Тихий магазинчик был полон левой литературы – как фикшн, так и нонфикшн; у нас такое невозможно, а в капиталистическом Лондоне, в двух шагах от Сити, – вполне. «Капитал» там, конечно, тоже был. И уже ничуть меня – слушавшего в перестроечном отрочестве шутки вроде «призрак коммунизма по Европе ходил-ходил, да нигде, кроме нас, не задержался» – не удивила статья в тогдашней газете The Times о том, что труд Маркса снова попал в книжные хит-парады.

Прошло 13 лет – и опять та же история: «Капитал», простите за дурной каламбур, снова в цене.

Господа демократы, поспешите воскреснуть

Я серьезно говорю: не плюйте в Карла Маркса. Мы с вами отойдем в мир иной, а «Капитал» будут читать. Да, времена менялись и изменились вконец, да, на смену индустриальной экономике пришла постиндустриальная, да, Маркс не знал, что такое биткойн, – но, готов поспорить, он быстро во всем этом разобрался бы, а главное, заглянул бы «под полог пьяного леса» и увидел суть вещей, то вещество экономики, которое остается прежним – под любыми масками, хоть горшком назови, хоть биткойном, – много тысяч лет. Собственно, классическую экономическую теорию отменить невозможно; как пели в «Хануме»:

Выгодно купить, выгодно продать,

Чтоб поменьше дать да побольше взять...

Некоторые экономисты – сошлюсь на нобелевского лауреата Пола Самуэльсона – считают Маркса совершенно рядовым, даже второразрядным экономистом «пострикардианской школы», то есть шедшим по следам Давида Рикардо. Однако же святая троица экономической науки – Адам Смит, Карл Маркс и Джон Мейнард Кейнс – в истории останется точно. Насчет остальных, включая нобелевских лауреатов, – сильно сомневаюсь.

Правда, отчасти Маркс остается в истории не благодаря, а вопреки. У нас на него идиосинкразия. Особенно в сочетании с Энгельсом-Лениным(-Сталиным). И песней «Карл-Маркс-Штадт». И благостными бородатыми портретами на советских демонстрациях. Мало кто читал собственно «Das Kapital» (к тому же, говорят, в русском переводе он местами искажен; сейчас готовится новый перевод, лучше прежнего), но все знают, что именно этот немецкий еврей, потомок раввинов, со скандалом изгнанный с родины и мыкавший горе в Лондоне, именно этот отец шестерых детей (двое умерли во младенчестве) плюс, скорее всего, седьмой от служанки, записанный на верного друга Энгельса, чтобы оградить Маркса от общественного порицания, именно этот неимоверный бородач, за черно-белым образом которого мы давно не видим человека, – что он и только он повинен в жертвах революции, гражданской войны, репрессий и прочих напастей, постигших одну шестую часть суши. Мол, не будь Маркса, мы бы сейчас жили ого-го как. Помните, Игорь Тальков пел:

Господа демократы, поспешите воскреснуть,

Выходите на суд одураченных масс:

Пусть ответят за все Чернышевский и Герцен,

И мечтатель Белинский, и мудрец Карла Маркс!

Это, конечно, ерунда и глупость. Маркс был не первым и не единственным «мудрецом»; он был (как он признал бы первым) продуктом своего времени в том смысле, что сердце его и ум его отзывались на страдания, которые он видел вокруг себя; и, само собой, хорошо, что он не дожил до воплощения (кривого и странного) своих теорий в жизнь – наверняка уж он-то был бы против.

Теории нравственных чувств

Маркса породил капитализм. Если бы (вообразим фантастику) ретивый мститель-попаданец из будущего проник в Трир 1818 года на машине времени и придушил Карла в младенчестве, место пророка коммунизма занял бы кто-то другой. Вообще говоря, ко времени, когда Маркс иссидел читальный зал Британского музея, изучая «синие книги», тематические сборники официальных документов, и сочиняя труд всей жизни (Маркс писал «Капитал» несколько десятков лет, но издал только первый том, остальное кое-как скомпоновали после его смерти верный друг Энгельс и верный последователь Каутский), сама идея прибавочной стоимости, на которой стоит марксизм, была, мягко говоря, не нова.

За N лет до Маркса ее сформулировал, например, ирландский помещик-социалист Уильям Томпсон (Маркс о нем знал – и вознаградил Томпсона единственным упоминанием в подстрочном примечании). Ничего странного: ранний капитализм функционировал определенным образом. И явно вступал в противоречие с моралью – будь то христианская мораль, с которой у Маркса-атеиста были своеобразные отношения, или самая обычная гуманистическая.

Как экономическая теория марксизм никогда не отличался особой стройностью, четкостью и непротиворечивостью. Но, и это куда важнее, он отлично стыковался с реальностью – в отличие, добавлю я, от множества экономических теорией современности с их сложными формулами и мудреными графиками. Я вообще подозреваю, что Смит, Маркс и Кейнс остаются на плаву именно потому, что не были чисто экономистами.

Смит описал не столько экономические отношения своего времени, сколько мечту об утопии, в которой невидимая рука рынка, как невидимая рука Бога, расставляет всё по местам – не только в экономическом, но и в моральном смысле; наряду  с «Исследованием о природе и причинах богатства народов» у Смита есть трактат «Теория нравственных чувств», в котором говорится, что главная причина искажения нравственности – наша готовность восхищаться богатством и презирать бедность, хотя надо бы восхищаться добродетелью и мудростью, а презирать порок и невежество.

Маркс пошел по этой дороге дальше: показал, что (эти слова высечены на его надгробии на Хайгейтском кладбище) надо не интерпретировать мир, как это делают философы, а менять его. В частности – надо не презирать бедных, но создать такую экономическую систему, в которой они перестанут быть бедными.

Кейнс, хотя и был от Маркса не в восторге, делал акцент на борьбе с безработицей во время кризиса – и не только потому, что при кризисе экономика буксует; дело было еще и в тех самых нравственных чувствах к ближнему.

Новые платья капитала

Капиталистическая экономика расходится с человечностью – это факт. Безусловно, можно считать, что факторы, участвующие в создании товара или услуги, – земля, капитал, труд, информация, сводящая всё это воедино предпринимательская жилка – равновелики. Проблема в том, что углю всё равно, какова его рыночная цена и как именно его используют. Деньгам, в общем, тоже. А вот труд – это люди, ближние, такие же, как мы с вами. Без людей ни одно производство в конечном счете не завертится. Однако людей – их труд – покупают по рыночной цене. Поскольку людей много (чем проще работа – тем больше) и незаменимых нет, рыночная цена труда зачастую невысока.

Более того, труд, который люди вкладывают в товар, стоит дороже – однако капиталист по большей части присваивает прибавочную стоимость себе, потому что владеет средствами производства и обладает правом собственности на продукт.

Мы привыкли считать такое право собственности аксиомой, но это, если задуматься, совершенно не очевидно. Нет причин, по которым правом собственности на продукт завода должен обладать лишь тот, кто владеет станками. Логика подсказывает, что справедливее будет, если в какой-то мере владеть продуктом – и иметь право на часть прибыли от его продажи – будут ВСЕ люди, принимавшие участие в его изготовлении.

Сейчас мы кое-как примирились с капитализмом, потому что он стал куда гуманнее, но в промышленных странах XIX века зло было налицо: 85 процентов населения той же Англии были пролетариями и жили плохо или очень плохо. Маркс указал на это зло со всей ясностью и яростью. И даже если предложенный им выход оказался утопичен, проблема никуда не исчезла. Капитализм продолжает вступать в противоестественные отношения с нравственностью – см. «Капитал в XXI веке» французского экономиста Тома Пикетти. Более того, капитализм время от времени совершает натуральное харакири – ввиду цикличности экономики и жадности большинства капиталистов , – обрекая на страдания, естественно, самых слабых и бедных (ибо людям состоятельным есть на что пережить кризис, в отличие от).

Так что Маркс был абсолютно прав: капитализм нестабилен. Придумав множество новых способов сравнительно честного отъема денег вроде торговли деривативами и CDO, делающей экономику куда более хрупкой и еле пережив 2008 год, мы не можем с Марксом не согласиться. Надо что-то делать – но что?

Если капитализм нестабилен, а социализм невозможен

Маркс считал, что корень зла – в собственности на средства производства, да и, пожалуй, в частной собственности в принципе. И если от нее отказаться, исчезнет в итоге и государство, останутся коммуны, наступит коммунизм, рабочие будут сами управлять экономикой, справедливо перераспределять ресурсы, брать от каждого по способностям и давать каждому по потребностям. Если это утопия, она ничуть не фантастичнее утопии ярых противников марксизма, либертарианцев, мечтающих об обществе максимально свободных частных собственников и «власти специалистов». Вообще говоря, в точке «власть специалистов» две утопии вполне себе сходятся.

Реальность более сурова: капитализм по-прежнему нестабилен - мало что изменилось с XIX века, когда, как сказал умный человек, в надежде на прибыль в 300 процентов капиталист пойдет на любое преступление даже под страхом виселицы. У социализма, у плановой экономики, куда более близкой к заветам Маркса, есть крупные изъяны: даже самые крутые специалисты не способны эффективно управлять сложными системами, ресурсы распределяются малоэффективно, научно-технический прогресс тормозится, власть бюрократизируется, когда «все вокруг колхозное», никто ни о чем не заботится и так далее. Шотландский социалист (и писатель-фантаст) Кен Маклауд после распада СССР и гибели соцлагеря сформулировал страшное: «Что, если капитализм нестабилен, а социализм невозможен?»

ХХ век скомпрометировал марксистский ответ, но далеко не снял вопроса. Не будем хоронить плановую экономику: с Интернетом она может быть куда эффективнее, чем в СССР, да и любая транснациональная корпорация (с бюджетом больше госбюджета Эстонии) работает именно как социалистическая страна. В любом случае именно благодаря Марксу и его левым коллегам капитализм сегодня стал человечнее за счет ограничений: налоги, прогрессивные в том числе, социальная политика, трудовое право, защита прав потребителя и так далее, и так далее. Да, слово «коммунизм» очернено, но надо помнить, что во времена Маркса оно означало не геронтократов на высоких трибунах и не Гулаг с культурной революцией – скажи кто обо всем этом Марксу, тот пришел бы в ужас. Коммунизм – это совсем другое: способ изменить мир так, чтобы построить более справедливое общество. У Маяковского в стихотворении про «бороду Карлы-Марлы» сказано очень хорошо:

Быть коммунистом -

значит дерзать,

думать,

хотеть,

сметь.

Марксизм – только этап пути, который вовсе не окончен. Слухи о «конце истории» сильно преувеличены. О смерти Карла Маркса – тоже; мне хочется верить, что Маркс еще простудится на похоронах капитализма, каким мы его знаем.