Аркадий Бабченко о своем «убийстве»: «Нет, мне не стыдно»

«А какой у меня был выбор?»

Джона Фишер: Каково было быть «мертвым»?

Аркадий Бабченко: Холодно. Это очень холодная процедура, которая бюрократически долгой оказалась, и от начала до конца прошло часов 13.

Д.Ф.: Когда с вами связались украинские спецслужбы, чтобы предложить вам участие в этой спецоперации, не хотелось ли вам сказать «нет»?

А.Б.: Мне хотелось сказать «нет», мне хотелось куда-то уехать, мне хотелось уехать на Северный полюс и там полностью раствориться, или в Англию, или в Штаты, или куда-нибудь еще. Но поскольку было понятно, что вариантов нет - либо работаем, либо все равно работаем, было принято такое решение.

Д.Ф.: Были ли у вас какие-то страхи или опасения участвовать в фейк-ньюс такого уровня?

А.Б.: Речь не шла о фейк-ньюсе, речь шла о спецоперации. Когда к тебе приходят и показывают все твои данные, твои паспортные данные, паспортные данные твоей жены, фотографию твоего дома, фотографию дома твоей жены, твою фотографию, которая есть только у меня в паспорте и моем паспортном столе...

Номер моего паспорта есть в России в паспортном столе. Когда тебе показывают, что вот, такие документы на тебя пришли, на заказ, ты не задаешься вопросом, фейк-ньюс ли это. Ты задаешься вопросом: «Блин, я хочу выжить». Мне предложили поучаствовать в этой спецоперации.

Д.Ф.: Что было достигнуто в процессе этой спецоперации?

А.Б.: Это не ко мне вопрос. Это вопрос к Службе безопасности Украины. Мне не докладывают о ходе ведения дела, не докладывают, как оно ведется, какие методы и зачем все это делается.

Достигнуто было то, что преступление завершено, есть доказательная база. Статья, если я не ошибаюсь, 271 УК Украины, инициация преступления (Бабченко имеет в виду статью 271 УПК Украины о контроле над совершением преступления - Би-би-си).

Преступление задокументировано, преступление доказано, теперь есть доказательная база. И второй момент: не было понятно, один это человек или нет. То есть должна была быть уверенность, что второго человека не будет. Что организаторы не испугаются, не подумают, что это подстава, и не начнут искать другого человека.

Д.Ф.: На пресс-конференции вы извинились перед своей женой. Знала ли она о проводившейся спецоперации?

А.Б.: Я бы очень не хотел, чтобы моя семья вообще хоть как-то фигурировала в этом деле.

Жена, конечно, знала. Потому что все это делалось у меня дома на ее глазах. Но пожалуйста, я очень прошу, не упоминайте ее, не надо втягивать ее в это дело. Я устал бояться за себя и не хочу бояться за свою семью.

Д.Ф.: Много людей, ваши друзья, ваши коллеги были потрясены новостью о вашей смерти. Чувствуете ли вы себя виноватым в том, что смогли это допустить?

А.Б.: Безусловно, я сожалею о том, что пришлось протащить через все это и знакомых людей, и не знакомых, и читателей. И, безусловно, я жалею, что всем пришлось это пережить, потому что я знаю, что такое хоронить коллег. Я неоднократно хоронил коллег, и я знаю, насколько это тяжело.

Д.Ф.: А вы уже извинились перед ними?

А.Б.: Да, на пресс-конференции в СБУ я начал с того, что я сожалею, что вам всем пришлось это пережить.

Д.Ф.: У вас репутация как журналиста достаточно бесстрашного, откровенного, говорящего правду. Не думаете ли вы, что сама эта ситуация сейчас может сыграть на руку России и нарушить доверие к информации и журналистике в целом?

А.Б.: Давайте так: когда к вам придут, когда к вам обратятся спецслужбы и скажут, дружище, вот есть заказ на твое убийство, давайте вы встанете в гордую позу и скажете, нет, я думаю, что это повлияет на репутацию СМИ, я не буду участвовать в спецоперации, пусть меня убьют. Вперед.

Когда мы начали об этом говорить, первое, что мне сказали сотрудники СБУ, было: самая главная задача - это сохранить твою жизнь. Все остальные задачи - задержать организатора, выявить цепочку, провести расследование, доказать всё - крайне важны, но основная задача - это сохранить твою жизнь. Речь не шла о фейк-ньюс, речь шла о спецоперации.

Д.Ф.: Но как журналисту, вам не кажется, что этот эпизод может разрушить доверие к СМИ?

А.Б.: А какой у меня был выбор? Что бы вы сделали на моем месте?

«В морге завели в комнату санитара, там я воскрес»

Д.Ф.: Вы можете рассказать, что произошло в ночь вашего «убийства»?

А.Б.: Подготовка шла долго. С того момента, как мне сообщили [о планирующемся покушении] до того дня, когда все это произошло, прошел месяц.

Когда все-таки было принято решение, что делаем в этот день, пришел гример. Футболка моя была заранее прострелена. Мы тренировались падать, как падает человек, в которого выстрелили. Меня загримировали, кровь была натуральная. Все это было по-настоящему.

Жена позвонила в полицию и «скорую помощь». Приехал наряд полиции, приехала «скорая помощь».

Меня положили на носилки, спустили в карету [«скорой помощи»]. Легенда была, что я еще живой. Мы отъехали на какое-то расстояние, началась реанимация, потом я «умер». «Скорая» сообщила о факте моей смерти.

После этого меня отвезли в морг. Пока ворота не закрылись, в морге я лежал, изображая мертвого.

В морге завели в комнату санитара, там я воскрес, снял с себя футболку, все было в крови, я пытался умыться. Потом я завернулся в простыню, включил телевизор и сел смотреть новости о моем «убийстве».

После этого меня эвакуировали из морга и отвезли в безопасное место. Закончилось все только в пять утра. А началось в шесть вечера.

После этого сутки я был под охраной, и закончилось всё тем, что меня привезли на пресс-конференцию [в СБУ].

Илья Барабанов: Скажи честно, я вчера в два часа ночи написал некролог на тебя, потом летел в Киев на твои похороны через Минск, половина твоих друзей рыдала. Тебе стыдно?

А.Б.: (Смеется) Нет, мне не стыдно. Извините, правда, что так все вышло, но не было других вариантов, понимаешь.

И.Б.: Я правильно понимаю, что кроме жены вообще никто не был в курсе всего происходящего? Потому что Айдар [Муждабаев] в тот вечер, на нем просто лица не было, когда все это происходило.

А.Б.: Из друзей и знакомых нет, но вообще были…

Я тебе говорю, это была спецоперация, она готовилась очень долго, подготовлена была хорошо.

Приехал подготовленный наряд милиции, который был поставлен в известность, приехала «скорая», которая была поставлена в известность, санитары в морге были поставлены в известность, ну потому что это естественно - то есть я как бы дохлый человек, а тут он в "скорой" вдруг оживает. Естественно, этих людей надо было поставить в известность.

Ниоткуда, слава тебе господи, утечки не было. Это действительно большая работа. Из близких и знакомых - да, к сожалению, никто не знал, никто не был поставлен в известность, и я в 125 раз, конечно, сожалею о том, что им всем пришлось это пережить. Но нельзя было, понимаешь, нельзя было.

И.Б.: Объясни, очень многие не понимают, зачем обязательно было «умирать»? Почему нельзя было оставить все на той стадии, что ты тяжело ранен и в больнице?

А.Б.: Я не знаю, не я разрабатывал спецоперацию. Эти вопросы надо задавать СБУ. Значит, у них, наверное, были свои резоны. Видимо, преступление должно было быть законченным. Видимо, киллер приходит к заказчику и говорит: «Вот, я его грохнул, вот тебе, пожалуйста, доказательства, давай мне деньги». Тот ему дает деньги, и тут его берут под белы рученьки. Видимо, для этого надо было это сделать, во-первых.

А во-вторых, понимаешь, это сейчас понятно - киллер, организатор, это сейчас цепочка более-менее понятна, там же ни хрена не было понятно - один исполнитель или два. Ну вот сейчас я типа раненный в больнице - есть еще кто-то или нет? Он одному дал аванс или двоим, троим, понимаешь?

И.Б.: Кроме вот этих фото дома, паспорта, твоих портретов, паспортных данных, какие-то еще доказательства тебе показывали? Может быть, ты видел вот этот список из 30 оппозиционеров, которые должны были быть убиты?

А.Б.: Я не видел, мне не показывали. Мне говорили об этом, но это тайна следствия, я не могу сейчас об этом говорить.

И.Б.: У тебя есть какая-то информация или предположения, кто в Москве мог захотеть твоей смерти и заказать тебя?

А.Б.: Не знаю, нет, конечно.

И.Б.: И организатора, который был здесь задержан, ты тоже не знаешь, что это за человек, тебе не известно?

А.Б.: Нет, я не знаю, гражданин Украины. Не знаю.

И.Б.: Ты не боишься - это такой, странный вопрос - но ты не боишься, что если с тобой что-нибудь случится когда-нибудь в будущем, в это уже никто не поверит?

А.Б.: Ой, мне как-то глубоко без разницы, поверит в это кто-то или не поверит. Знаешь, сейчас пошло очень много мемов по «Фейсбуку», мне очень нравится: «Когда Бабченко умрет в следующий раз, в него сутки еще будут тыкать палочкой». Пожалуйста, друзья мои, тыкайте. Я предпочитаю решать проблемы по мере их поступления.

Вот сейчас была проблема - мне остаться в живых и сохранить мою семью в безопасности. Мы же семью оттуда вывезли. Мы специально вывезли оттуда семью, потому что понимали, что сейчас их начнут чехвостить - спецоперация провалена. Мы понимали, что ничто не будет их сдерживать прийти к моей жене и подкинуть, допустим, ей наркотики, чтобы, например, надавить.

И.Б.: То есть мама, дочь, приемные дети - все сейчас в Киеве?

А.Б.: Мы не будем говорить, кто где, кто чего, кто почем. Моя основная задача была - остаться в живых и обезопасить свою семью. Как это выглядит с точки зрения высокоморализаторствующих людей, я думал об этом в последнюю очередь, вот честное слово.

Друзья мои, еще раз, давайте: вот когда к вам придут, скажут: «Вот твои данные, вот заказ на тебя, давай - ты хочешь выжить или ты хочешь морализаторствовать?» Пожалуйста, морализаторствуйте - я захотел выжить.

Аркадий Бабченко о своем «убийстве»: «Нет, мне не стыдно» (1)

«А какой у меня был выбор?»

Ключевые слова