Лаури Леэзи: не хочу быть директором, которого не любят выпускники

Лаури Леэзи Фото: Siim Kumpas

«Прочитал в начале года, что зарплата мэра Тарту увеличилась. Была 3300 евро, стала 4500. Высчитал разницу – почти 36%. У главы горсобрания спросили: с чего вдруг такое резкое повышение? Тот ответил, что зарплаты назначили так, как совесть подсказала. Жду не дождусь, чтобы совесть подсказала  поднять столь же стремительно и зарплаты учителей. Тем более, что Министерство образования находится в Тарту».

Общение журналиста «Учительской газеты» Сирье Пярисмаа с автором этой цитаты Лаури Леэзи началось с того, что мэтр без прелюдий бросился с места в карьер: «Пока я руководил школой, все эти годы велась борьба за повышение оплаты труда педагогов, т.е. за повышение престижа профессии учителя, чтобы у наших детей они – учителя – всё-таки были».

Никогда ранее уход с должности кого-либо из директоров школ не производил такого фурора в СМИ, какое произвело сообщение об отставке Лаури Леэзи, управлявшего Французским лицеем в течение 26 лет. В телеэфире он появлялся сотни раз, вот и сейчас он не проявляет никаких признаков усталости, держится бодрячком и сразу берёт инициативу в свои руки.

- Лаури Августович, вы всегда подчёркивали, что учительство – это ваше призвание. Так что же заставило вас согласиться с должностью директора? Насколько известно, чиновники были против.

- Они считали, что у меня нет опыта работы с детьми в школе, только на языковых курсах. Я давал уроки в телевизионном формате и был известен скорее в публичном пространстве в другом амплуа. Да я и особо-то и не рвался стать директором, так и преподавал бы дальше на языковых курсах. Для полного счастья мне всего хватало.

Моя педагогическая карьера как раз и делится на две части: андрагогику, т.е. преподавание взрослым, и педагогику, т.е. преподавание детям. В какой области я более счастлив? Даже затрудняюсь ответить. Соврал бы, если бы сказал, что нынешняя должность перевешивает. На самом деле это не так. Раньше я преподавал французский язык людям, которые были сами заинтересованы в учёбе. Сейчас же я вынужден преподавать тем, чьим родителям нравится, когда их отпрыски учатся. Всё-таки это не одно и то же, хотя совпадений достаточно много.

- Оглядываясь назад, можете сказать, какие времена были самыми тяжёлыми, а какие самыми светлыми?

- Тяжёлых времён и не было. Я достиг такого возраста, когда становишься очень благодарным всем людям, чиновникам и министрам за то, что они все меня терпели. И, конечно же, ученикам, хотевшим присутствовать на моих уроках. Я счастливый человек, ни на что не жалующийся. Забот нет, нищета мне не угрожает, хотя и бывали моменты, когда у меня вообще ничего не было.

Помню, как в день обмена эстонских крон я заскочил в валютный магазин. Когда увидел цены, то что-то был вынужден не купить. Но я не помню того, чтобы мне приходилось голодать: видимо, питался в такие дни скромнее. Скорее всего, у меня в шкафу были крупы и я варил себе кашу. Не помню, чтобы я достигал такого финансового дна, когда приходится звать на помощь. Когда деньги заканчиваются, потом они снова появляются. Никогда не считал деньги чем-то важным.

У меня спрашивали, приобрёл ли я какие-нибудь акции. Это так потешно. Нет у меня ни акций, ни пенсионных ступеней. Однако каждый раз в день зарплаты откладываю на другой счёт 500 евро. Я сам себе опора.

- В 2008 году вы писали в одной статье-мнении: «Некоторые чиновники так ретивы при составлении и рассылке всевозможных приказов, что нормальный человек даже не успел бы выполнять свою основную работу, начни он немедленно выполнять все приказы. Поэтому я и реагирую на распоряжения только после третьего напоминания». Так сколько же приказов вы проигнорировали?

- Великое множество! Одно из таких с удовольствием не выполненных распоряжений – это составление программы по развитию. Это полный абсурд. Только представьте себе: у нас в столичном районе Нымме произойдёт разделение общеобразовательного учреждения на основную школу и гимназию. Будет гимназия в чистом виде, а также сильная основная школа. Непременным спутником перемен будут также сильные названия. Если я не ошибаюсь, то автором оных является Хендрик Агур. Одна школа будет плохой и универсальной (со всеми тремя школьными ступенями – ред.), как наша, а другая – очень чистой гимназией. Сверхчистой, как водка «Smirnoff». Сразу возникает вопрос, насколько сильной будет основная школа? Какой смысл в написании программы по развитию, если в планах вообще стереть с лица земли ту или иную школу?

Если общество намерено разделить в том числе и нашу школу, то в написании новой программы нет никакого смысла. Насколько самостоятельно мы могли бы развивать свою школу? Мы являемся муниципальным учебным заведением, подчиняющимся Департаменту образования. Приходится выполнять распоряжения. Я не считаю, что был слишком уж непослушным. В противном случае меня не терпели бы так долго. Сотрудничество как с Леонидом Фивегером, так и с Андресом Паюла было вполне себе плодотворным.

- Кстати, у нас в Тарту гимназии и основные школы существуют отдельно уже несколько лет.

- Да-да, знаю-знаю, ваш отдел образования возглавляет живчик Рихо Рааве. Он чисто выполнил свою работу! Однако я понимаю, что толку от этой реформы никакой не было, а детей в школах не разместить. Приходится придумывать модули и вручную подкатывать вагоны. Раньше в этом не было необходимости.

До этой великой революции всё функционировало гораздо эффективнее. Я также не заметил улучшения результатов экзаменов. Сейчас вообще модно говорить о том, что госэкзамены не обязательно сдавать хорошо. Самая важная составляющая – это якобы наличие счастья. Вроде бы даже целый отдел существует по измерению уровня счастья детей и учителей. Учителя были бы безмерно счастливы, если бы следующее повышение зарплат произошло бы по подсказке совести, т.е. на 36%.

Этот тренд по разделению школ пришёл к нам с Запада. Какое-то время у нас всё должно было быть, как в Финляндии. Жаль! На мой вкус, эстонское образование могло бы оставаться таким, каким и было – у каждой школы своё лицо. Не все ещё положены на лопатки, хотя это пытались сделать и в Вильянди, и в Курессааре. Я сам – выпускник единой гимназии в Курессааре. Сейчас там две действующие средние школы, вмещающие в себя всех учеников. Но теперь произойдёт разделение и будет создана государственная гимназия. И всё потому, что в противном случае евросредства останутся неиспользованными. Осваивание этих евробабок, на мой взгляд, абсурдно. Это ведь и наши деньги тоже, мы – часть Евросоюза.

- Когда вы в 2009 году дали интервью Прийту Пуллеритсу, то выяснилось множество вещей, которые вам вообще в школе не нравятся. Посмотрим, что вы думаете о них сейчас. Начнём с госэкзаменов.

- До сих пор испытываю к ним отвращение.

- Как насчёт составления рейтинга школ?

- Тоже не нравится.

- А гимназии без основной школы?

- Абсолютно не нравятся.

- Э-школа?

- Привык к ней.

- Обучение, базирующееся на принципе созидательности?

- Так и не понял, что это такое!

- Обучение на улице?

- Брезгую. Особенно при нашем климате.

- Пожизненное обучение.

- Даже слышать о нём не хочу.

- Языковые портфели?

- Они уже вышли из моды, но когда-то были очень популярны.

- Развивающие беседы?

- Их надо проводить только с теми детьми, которым это нужно. Зачем беспокоить  родителей тех, кто развивается и учится нормально – не понимаю.

- Вся власть попечительскому совету?

- Это тоже вышло из моды. Мы перепрыгнули эту фазу.

- Внутреннее оценивание и самоанализ?

- Обе эти вещи так и остались для меня полной загадкой. Бюрократия в чистом виде. Чтобы отделаться и от одного, и от другого, приходится тратить время.

- Аттестация?

- Сейчас я думаю по-другому. Отсутствие аттестации тоже нехорошо. По какому критерию я как руководитель школы должен тогда начислять зарплату педагогам? Я не могу платить мастерам своего дела столько же, сколько и новичкам. Ни в одной сфере так не делают. По этой причине я бы вычеркнул аттестацию из того списка нежелательных вещей. Когда аттестация была отменена, в нашей школе она сохранилась. Это не единственный пример. Например, мы сохранили должность школьного бухгалтера, несмотря на приказ её упразднить.

- Что бы вы добавили в перечень нежелательных для школы вещей?

- Фонд Innove – слишком большой и слишком затратный, не только по деньгам. Сколько же учителей он высосал из школ! По мне так это абсурд, когда общество доверило мне управлять школой и учителю математики преподавать науку 30 ученикам, а фонд почему-то нам не доверяет. Почему нашим учителям нужно исправлять работы йыхвиских школьников, а кярдласким педагогам править работы наших выпускников? Это же понижает престиж профессии учителя! Учитель всегда был тем, на кого было принято смотреть снизу вверх. По своей сути, кругозору и даже внешнему виду учитель всегда был образцом. Однако сейчас статус педагога таков, что он вынужден носить зимнее пальто, купленное ещё до Поющей революции. Стыдоба! Нельзя было доводить ситуацию до такого состояния.

- Если посмотреть на ваших учительниц, то они точно очень стильные дамы.

- Разумеется! Приходя в школу, я тоже первым делом надеваю сменную обувь. Такова традиция. Сам я никогда не ношу джинсы, учителя и ученики тоже не носят. Вот только новенькой медсестре пришлось сделать замечание, что она уже шестой месяц подряд ходит в джинсах.

- У вас очень часто спрашивали, кого вы видите в качестве своего преемника. Вы подбивали кого-нибудь из ваших учеников на участие в конкурсе?

- В идеале новый директор мог бы быть выпускником нашей школы и его первым иностранным языком мог бы быть французский. Это означает, что он мог бы общаться с послом Франции без переводчика. Думаю о двух кандидатах – один мужчина, другая женщина. Оба мои бывшие ученики. Приняли ли они участие в конкурсе, не знаю.

- Хороший директор, он какой?

- Могу лишь сказать, каким директором я не хотел бы быть. Не хотел бы быть Хендриком Агуром, ни за что. Я бы не хотел быть таким директором, которого не любят выпускники. Новый директор должен быть не моим клоном, а блистать по-своему. Таких учеников у меня было предостаточно, и если бы кто-то из них начал заботиться о своей родной школе,  было бы здорово.

- Какого размера обувь вы носите?

- У меня маленький размер, 39-40. Зимние сапоги могли бы быть 40-го размера, а кроссовки – 41-го.

- Влезть в обувь вашего размера наверняка сложно?

- Если это будет женщина, то без проблем. Если же мужчина, то да, сложновато.

- Какая из традиций Французского лицея вам больше всего по душе?

- Традиции родились в лицее благодаря периоду между двумя войнами. Об этом времени говорили исключительно в превосходной степени, так что когда мне сделали предложение возглавить школу, я побаивался – настолько мощными были отзвуки былого восхищения! Пришлось стиснуть зубы, чтобы не подкачать. Как раз выпускники и возродили школу. Одна из выпускниц – Ира Лембер – активна по сей день.

Были люди, которые хотели видеть меня на посту директора, но были и те, кто не хотел. Сначала школа открылась на улице Луйзе, мы подчинялись мустамяэскому отделу образования. Его тогда возглавляла госпожа Полли, категорически заявившая – или Леэзи, или никто. Городской отдел образования ещё так не думал. Министр образования Рейн Лойк был за то, чтобы я стал директором. Они придали мне сил, а я не мог их подвести.

- Вы любите подчеркивать, что Французский лицей – это школа с обучающим уклоном. Насколько часто вам приходится об этом напоминать? Как к этому относятся нынешние школьники? Время ведь не способствует погружению во что-то.

- Дети всегда остаются детьми. Когда провожу контрольную работу, то в группе из 15 человек три пятёрки, четыре четвёрки, три тройки и три двойки. Если получивший двойку пишет следующую работу на пятёрку несмотря на то, что никогда ранее пятёрок не получал, то, значит, он меня немного надул. Если его не удаётся поймать на обмане, ставлю пятёрку, но добавляю, что эта пятёрка не даёт мне покоя. В десятом классе учатся уже взрослые и понимающие люди, они опускают глаза. Так было всегда. Учитель должен быть требовательным. Я не считаю, что времена изменились и что новое поколение хуже. Процент хороших учеников тот же, что и во времена моей учёбы в школе.

Количество медалистов тоже всегда более-менее одинаковое. Судьба осчастливила меня хорошими учениками и учителями и, что очень важно, хорошими родителями учеников. Очень тяжело, когда кто-то из родителей постоянно скулит, что суп пересолен и собака гавкает. Судьба уберегла меня от таких. Большинство родителей доброжелательны и радеют о школе.

- Наверно, ни в одной другой профессии личный пример не является столь важным. Когда вы смотрите на себя со стороны, то каким вам кажется Лаури Леэзи?

- Таких, как Лаури Леэзи, предостаточно. В Реальной школе работает очень хороший учитель Мартин Саар. Видел его по телевизору и подумал, что он как я, только волосы рыжие.

Я такой учитель, который со звонком входит в класс и когда настаёт подходящий момент, как актёр выходит на сцену и произносит свою реплику. Реплика учителя длится 45 минут. Для меня это самое счастливое мгновенье.

Такие учителя есть во всех уголках Эстонии. Это добротное эстонское образование, о котором так много говорят, и вправду существует. За ним стоит не один только Лаури Леэзи. Нас много.

- Учителя вынуждены преподавать в одном классе ученикам, имеющим очень разные особые образовательные потребности. Что вы думаете о вовлекающем образовании?

- Если я не получил соответствующей подготовки, то я не буду знать, что делать и каким образом передавать знания. Общество будет эксплуатировать меня, используя в неправильном месте. Для инклюзивного образования нужна специальная подготовка. Например, директор Образовательной коллегии Старого города умеет обращаться с такими детьми и поэтому справляется с ними лучше. Если бы меня заставили принять какой-то процент таких детей, это было бы преступлением.

Если у человека небольшой недостаток и он в состоянии учиться, то почему бы и нет. Однако если половина урока уходит на детей с особыми потребностями, а другие остаются без внимания, это преступление. По этой причине я отношусь к вовлекающему образованию без особого энтузиазма.

- Вас печалит то, что французский язык уступил свои позиции английскому языку?

- Гораздо больше меня печалило то, что в какой-то период времени что английский, что французский были вынуждены уступить свои позиции русскому языку и что языком общения был русский. Одно время даже хлеб было тяжело купить на эстонском!

На протяжении истории доминирующий язык всегда менялся. То это был латинский язык, то французский, потом немецкий и русский.

Меня совершенно не расстраивает тот факт, что французский не занимает больше лидирующей позиции. От нас это не зависит. Макрон займётся этой темой. Он заявил, что самой крупной статьёй экспорта должны стать язык и культура. Думаю, позиции французского языка сейчас таковы, насколько сами французы смогли их удержать. Эстонский же народ должен воспроизводить носителей крупнейших языков. Это неестественно, когда сотрудник ERR становится корреспондентом в Париже и Страсбурге, но общается на английском языке или не говорит по-немецки, работая в Берлине. Это очень плохо. Должно быть несколько школ, «производящих» носителей этих языков. Та же девушка, которая задаёт в Америке вопрос Трампу, должна это делать на таком английском, чтобы Трамп её всё-таки понимал.

- Что в методике изучения языка для вас важнее всего?

- Английский надо преподавать, используя методы активного и живого обучения. При изучении французского языка требуется более пассивный подход, а на переднем плане должны быть культура, цивилизация, литература и искусство. Это два отдельных направления, и оба имеются в нашей школе. Русский язык можно было бы изучать, используя активные методы обучения.

Каждый должен сам найти для себя активную методику. Лучше всего, когда учитель сам составляет для себя учебник. Сейчас это вполне возможно.

Я всю жизнь преподавал, используя пассивную методику. Считаю, что она очень хороша, поскольку усвоенный таким образом язык всегда можно восстановить. Фундамент остаётся прочным и сохраняется надолго. Язык, выученный с помощью методов активного обучения, быстро забывается, если на нём не разговаривать.

- Быть может, свою роль играет и то, что следуя методике пассивного обучения, вы сами остаётесь активным?

- Да, это странно, но, скорее всего, так и есть.

- Вы по-прежнему ездите с учениками в Париж?

- Давно уже не ездил, но когда физически был уже не в состоянии это делать, то передал бразды правления своему более молодому коллеге. Однако я летаю со своими друзьями и коллегами в Париж и не только.

- Что ученик Французского лицея должен непременно увидеть в Париже?

- В первую очередь, он должен побывать в музее Мармоттан-Моне и своими глазами увидеть оригинальную картину Клода Моне «Впечатление. Восходящее солнце». Она дала название художественному направлению «импрессионизм». Музей находится на краю Булонского леса, вдали от центра города. Можно начать и с музея Родена, а потом посетить музей Орсе и Лувр. Последний за один день не обойти.

- Аугуст Санг в свои 50+ писал: «О чём думает человек, переставший бродить по тропам мира? Нелегко дожить до старости, однако хорошо быть человеком преклонных лет». Сейчас никто не считает, что в 50 или 70 лет человек слишком стар. Что вам захочется сделать, когда удастся немного ослабить вожжи?

- Я всегда мечтал о тех временах, когда на концерт или в театр можно будет пойти тогда, когда хочется. До сих пор мне это не удавалось.

В идеале новый директор дал бы мне пять уроков в неделю, по одному в день. Такая нагрузка была бы мне по душе. В оставшееся время я гулял бы с собакой, посещал выставки и чувствовал себя свободнее. Я не люблю пассивный отдых, передвигался бы часто.

У нас в школе есть собака Таави, за которой я ухаживаю. Мы приезжаем в школу вдвоём, машина была куплена именно ради пса. Я живу на улице Лийвалайа. Пешком добираюсь до школы за 15 минут, на машине – за 25. Иногда выезжаем и за город. Таави шесть лет, бóльшая половина жизни у него ещё впереди. Предыдущая собака прожила 14 лет и звали её Кусти. Дети привыкли к тому, что в школе собака. Многие удивляются этому, однако почему у школы не может быть четвероногого друга? Ну, пошли поглазеем на Таави!

Во дворе школы Таави встречает хозяина с его гостьей игриво и радостно, с мячом в зубах. Делаем пару бросков, после чего Лаури Августович приглашает меня осмотреть пристройку, в которой будет гимнастический зал и классы трудового обучения.

«Вы что, не успеете больше ленточку перерезать, да?» - интересуюсь я у Леэзи. «Быть может, перережем её втроём: новый директор, мэр и я?» - отвечает мэтр.