Кремль ввел запрет на въезд для ряда эстонских политиков и общественных деятелей, в том числе и для меня, в связи с «оголтелой русофобией», что, несомненно, является частью бессовестной цели уподобить критику в адрес Кремля ненависти на национальной почве, пишет в Postimees сотрудник Института исторической памяти Сергей Метлев.
Задача требует точности, поэтому я использую слово “Кремль” для обозначения путинского аппарата власти, подчинившего себе ресурсы России, не впутывая сюда понятия “Россия” или “русский народ”.
Разве страна, где в знаменитом курортном городе Хаапсалу в качестве достопримечательности показывают скамью Чайковского, где Русский театр финансируется из госбюджета и президент которой говорит на конференции TEDx с местными русскими на их родном языке, - край русофобов? Начнем с определения понятия.
Языковой портал gramota.ru, созданный по предложению совета по русскому языку при правительстве РФ и финансируемый государством, определяет русофобию следующим образом: нелюбовь, неприязнь к русскому народу, России. Электронный толковый словарь Института эстонского языка определяет ее как вражду или страх в отношении России, русских или русскости, враждебность к русским. Очевидно, под влиянием ошибочных обобщений, возникших во время холодной войны, электронная версия Оксфордского словаря связывает понятие “русофобии” также с советским государством, определяя ее как сильную антипатию в отношении России и всего русского и особенно политической системы и обычаев бывшего Советского Союза.
Кремлевские инфослужбы (телеканалы, газеты и т.д.) учли все эти преимущественно корректные дефиниции, выстроив для своей аудитории грандиозный образ русофобии, которая якобы характеризует западное мышление и доказывает, что Россия – “окруженная крепость”.
В 2008 году после российско-грузинской войны телеведущий канала “Россия” Дмитрий Киселев (тот самый, который в 2014 году угрожал в прямом эфире превратить США в радиоактивный пепел) выпустил целый фейерверк различных цитат.
Среди прочего он привел в пример Карла Маркса, который не признавал русских славянами и хотел всех их загнать обратно за Днепр, и гитлеровского министра пропаганды Геббельса, который сравнивал русских с животными. Эти высказывания подлинны. Накануне катастрофической Второй мировой войны многие политики и мыслители оперировали крайне ограниченными классовыми и расовыми предрассудками, из которых выросли бойни коммунизма и нацизма. К счастью, инженеры человеческих душ и генов провалились.
Проблема состоит в том, что Киселев и другие сторонники Кремля ставят в один ряд с Марксом и Геббельсом современных ведущих политиков США и Европы, культурных и общественных деятелей, осмелившихся аргументированно критиковать агрессивную политику путинской администрации, градус которой постоянно возрастает.
В апреле 2005 года Путин сказал в своем послании Федеральному собранию, что “распад Советского Союза был крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века", на Мюнхенской конференции по безопасности он резко противопоставил себя НАТО и, по сути, декларировал восстановление великодержавной внешней политики и политики безопасности. За этим последовало нападение на Грузию, потом на Украину и была начата масштабная инфовойна по всему миру.
Мы видим, как реально существующему и полному предрассудков убеждению под названием “русофобия”, которое в принципе не отличается от антисемитизма или эстофобии, было придано политически выгодное значение. Это значение можно сформулировать в виде следующей мыслительной цепочки: критикуешь политику Кремля – враждебен России – ненавидишь и хочешь уничтожить русских, их язык и культуру – ты оголтелый русофоб.
Этот конструкт постоянно воспроизводит идеологию единства, не терпящую возражений, существовавшую с момента усиления московского княжества. Правящую власть весьма тесно объединяют с культурным кодом нации (вера, язык, традиции, местные обычаи, литература и искусство) и объявляют власть хранителем культурного кода.
В западной традиции благодаря разделению церковной и светской власти возникло разделение духа и власти, из-за чего трудно заставить людей ценить своего нынешнего правителя настолько же, насколько культурное богатство своего народа. Они не равны друг другу. Один – сменяемый слуга, которого избирают, другое имеет постоянную ценность и определяет сознание общества. В результате есть плюралистичное общество, где уважают человеческую свободу и достоинство. К сожалению, в российском обществе с этим различением всегда были проблемы.
Но несмотря на потуги царей, советской номенклатуры, а теперь кремлевских властей, дух русских всегда подпитывался определенным нигилизмом – жаждой свободы, игнорированием формальных приказов – и довольно взрывоопасным темпераментом, который похоронил под пеплом и царизм, и советскую империю.
Центральная власть знает об этой опасности и всегда пыталась связать свое существование с национальной культурной основой. После военных катастроф 1941 года, которые порождали в армии и обществе критичное отношение к власти, Сталин пообещал временно открыть церкви и стал подчеркивать уникальность русской культуры и истории, используя имена великих русских писателей и поэтов. Еще несколькими месяцами ранее это считалось немыслимым предательством коммунистических идеалов.
В наше время инстинкт самосохранения запускает массовые обвинения в русофобии. Оправданную критику в адрес кремлевского курса пытаются утопить в “западной русофобии”, сформулированной парой простых предложений. Создание понятий всегда было важным, поскольку простые и сильные предложения более эффективно просверливают сознание. Московские инфобойцы используют это знание, чтобы связать культурное самосознание русского человека со злоупотреблением властью на родине и за рубежом – это напоминает навязанную клятву на крови, которую стороны не могут нарушить.
Так людей настраивают против оппозиции, пытаясь выдать предложения реформ за попытки уничтожить Россию, а самих оппозиционеров - как генетических русофобов. Здесь есть сходство с образом мысли крайне националистически настроенного русского дипломата и поэта Федора Тютчева (1803-1873), который в одном из писем назвал, по сути, беспринципными русофобами тех сограждан, которые критикуют отсутствие в России свобод и справедливого судопроизводства, а достижения Европы приводят в пример.
Очевидно, вдохновленный тютчевской идеей внутренней русофобии, Кремль внес в черный список деятельных эстонских граждан из числа русских, которых опять-таки объединяет критичный настрой по отношению к Кремлю, но в то же время любовь к своему родному языку и культуре.
Жонглирование русофобией таким образом является средством самозащиты Кремля, которое используется на протяжении долгого времени и тормозит позитивные перемены в стране.
С помощью обвинений в русофобии свободные общества хотят сделать более уступчивыми, поскольку эти общества иной раз более чувствительны к темам национальной и расовой ненависти и могут поколебаться под градом обвинений. В Эстонии это, наверное, не столь большая проблема, как в некоторых странах Западной Европы, где излишняя самоцензура может угробить необходимую критическую дискуссию.
В Эстонии и шире в западном мире объективно существует усиливающаяся критика в адрес Кремля, которую породили политические решения Путина, а не русофобия как мировоззренческий выбор. В Европе и США (за исключением некоторых радикалов) не ненавидят русских, русский язык и культуру как таковые. Напротив, у Эстонии есть очень богатый опыт сожительства с русской культурой и наша Конституция гарантирует равное обращение независимо от родного языка.
В интересах россиян – демократическое российское государство без коррупции, находящееся в хороших отношениях со своими соседями. Государство, независимость и региональное значение которого никто в действительности не может подвергнуть сомнению. Действительное объединение России с общиной в развитых странах означало бы для Эстонии решение крупнейшей проблемы в области безопасности – это был бы прорыв века. И не надо мне объяснять, что русский народ хочет быть рабским и изолированным – если дать русским свободу выбора и действовать в условиях честной конкуренции, они действуют так, что красная империя исчезает за несколько недель. История это доказала.
“Рейтинг русофобов”, естественно, девальвирует данное понятие. Если выступление против милитаристски деспотичного аппарата власти, репрессирующего своих граждан, – акт сумасшедшей русофобии, то каждый приличный русский и каждый второй причастный человек должен немедленно назвать себя русофобом.